Сообщники - Анна Пестерева

А подсолнухи – да, исчезают, а вместо них однажды появляются заросли борщевика. Как большие зонтики, которые открывают на пляже в курортный сезон. И тени от них примерно столько же.

Приход борщевика заметили не сразу. Это потом мы уже поняли, что борщевик любит скрытность. Любит обманывать. Он неприхотливый и поэтому хитрый: умеет выжидать.

Сначала о борщевике заговорил дед Василий, он живет к трассе ближе всех. Деда Василия оштрафовали за то, что на его участке появился борщевик. Борщевик было легко не заметить, потому что до поры до времени его скрывали горшки с лопухом. Но деда Василия никто не слушал. Деда Василия никто не слушал даже после того, как он отвел инспектора к трассе и показал густые заросли борщевика, который наползал на поле подсолнухов. Но инспектор только достал длинную рулетку, измерил заросли борщевика вдоль и поперек, потом расстояние до трассы и заявил, что это не его проблема, поскольку борщевик растет в стольких-то метрах от трассы и к муниципальной собственности не относится. Но он и не на моем участке растет, ответил дед Василий. Как не на вашем, удивился инспектор, после чего показал деду Василию борщевик, который уже аккуратно задвинул горшки с лопухом и захватывал грядки с клубникой. Дед Василий расстроился, так как каждое лето ходил продавать клубнику в станицу, и последний раз, когда он проверял, борщевик вовсе не рос таким высоким. Инспектор спросил деда Василия, когда это было. Дед Василий не смог вспомнить и зарыдал. Инспектор так долго успокаивал его, что забыл про штраф.

Когда инспектор ушел, дед Василий вышел с секатором на участок и стал резать, рвать, драть, срывать, кромсать борщевик, подсекая у корня, вырывая корни, вгрызаясь в шляпки большими ржавыми лезвиями. Сорванные стебли падали на клубнику. Облетевшие зонтики борщевика валялись на грядках, словно флаги разбитой армии. Мы наблюдали за тем, как сильные руки деда Василия покрываются потом и соком борщевика. Нам не хотелось оказаться на месте борщевика в те минуты.

Ночью дед Василий вышел в туалет на улицу и не смог найти ручку двери. Спустя полчаса попыток найти выход дед Василий завыл. Он попытался закурить, но не смог поднести сигарету к огню: дед Василий был в темноте. Наконец он нашел дверь по слабым огонькам спичек и вышел на улицу. Ночь была безоблачная и таращилась на деда Василия большим белым глазом, но дед Василий все равно ничего не видел. Он продолжал зажигать спички, но кабинку так и не смог найти. Наконец на десятой спичке он споткнулся и обжег себе пальцы. Спичка вылетела. Сосед недавно покрасил забор, и доски занялись веселым пламенем, а ветер подхватил семена борщевика, рассыпавшиеся по клетчатой рубашке деда Василия, и понес их дальше по хутору.

Потом дед Василий поднялся, потянулся и взлетел.

Что-то происходит утром. На заре, когда тишина и слышно лишь, как на траве проступает роса, а оставшиеся подсолнухи поворачивают головы на восток, но встречают только тень. Тогда семена борщевика смешиваются в траве с чем-то. Мы не знаем, с чем, но думаем, это застоявшийся годами городской воздух. Что-то, что год за годом отлетает от выезжающих из города машин. Городской воздух такой ядовитый, so toxic. И вот он там скопился и смешался с семенами, так что борщевик теперь не совсем борщевик.

Мы любим вить гнезда. Мы собирали самый крепкий и при этом гибкий хворост. Мы строили дома из хвороста, высоко над землей, там, где нас не могли достать ветер и борщевик. Мы пели песни, приветствуя солнце и биение сердец наших детей под ломкими белыми скорлупками. Теперь же мы поем о другом: мы совещаемся, и утром роща превращается в большую совещальню. Потом те из нас, кто поддерживает идею, улетают к реке. Остальные продолжают строить гнезда, сараи, одноэтажные строения и проводить охоту, собрания, коммуникации.

Однажды утром мы видим, что подсолнух исчез.

Это было в тот же день, когда на участке бабы Ани раздался крик. Мы проползли под землей, чтобы посмотреть, что у нее происходит. Но в том и дело, что ничего не происходило. Баба Аня не выходила из дома, а на следующий день вышла во двор. Ее крепкая фигура раскачивалась, словно на ветру. Прополотый участок теперь был занят борщевиком, но бабу Аню это нисколько не занимало. Глазами зеленого цвета она искала что-то. Потом зашла в кладовку, пришла с лопатой и аккуратно подкопала два куста борщевика. Потом она взяла в охапку два стебля и вышла на улицу. Каждому из нас, кто встречался ей на пути, она говорила, что ее дети наконец-то вернулись домой. Баба Аня плакала, а сильные загорелые ноги несли ее вперед.

Каждое лето река мелеет все больше. В самые жаркие июльские дни она напоминает ожерелье из лужиц. Мы держимся дна, чтобы ультрафиолет не поджарил нам чешую. Не всем это удается. Некоторых ловят городские и станичники, и тогда наши обкусанные солнцем тела раскачиваются на ветру, отливая золотом.

Мы откладываем икру. Она лежит в мягком белом иле. Сюда не доберется борщевик – ну или так нам кажется. Другие из нас сообщают нам о его приходе и собирают дань в обмен на ценную информацию.

Мы знаем, что будет дальше, но наши голоса заглушает ветер. Остается только шепот. Немногие из нас его слышат.

Городской Андрей приезжает с мальчиком и девочкой. На пропажу подсолнуха он не обращает внимания: многое изменилось в этих местах. Он не замечает даже, как Алеша по вечерам крадет из потайного отдела его книжного шкафа один и тот же журнал. Весь в делах, весь в делах, сплошная работа, будь она неладна, вот аватарка, что я в отпуске, хоть на дачу съезжу. Так думает Андрей. Алена выгуливает собаку, пока Андрей надевает маску с фильтром и включает бензотриммер. Пятнистая Дженни бегает по поселку и постоянно останавливается, принюхиваясь к воздуху. Этот запах ей пока что не знаком.

Зато знаком Наташе. Она наблюдает в дыру в железном заборе Андрея, как Андрей борется с борщевиком. Мы наблюдаем вместе с ней, выглядывая из перезревших яблок. Триммер орет так, что нам закладывает уши, но за работой Андрея наблюдать приятно: он водит машину с точностью стилиста. А он стилист? Нет, но мог бы им стать. Он мечтал в детстве, на самом деле. Зонтики борщевика ровным ковром ложатся на землю. Андрей в белой льняной рубашке с коротким рукавом, рубашка расстегнута, на белых хлопковых перчатках остаются зеленые пятна. Слышен запах пота и чего-то вроде керосина. Наташа кладет пальцы в рот и слегка их слюнявит. Она мечтает о жизни, которая начнется у них с Андреем, когда тот наконец откроет газету с ее рассказом. Но их совместная жизнь начнется раньше, чем она думает. Мы садимся на провода и наблюдаем, как она меняется. Мы обсуждаем. Нас целый парламент. Но теперь стало поздно.

Если бы в нас было больше нежности, все могло быть по-другому.

Утром Андрей замечает еще один борщевик. Он огромный, зонтик нависает прямо над участком. Спросонья Андрей не понимает, потом осознает: борщевик вырос на участке соседки, поэтому он не сразу увидел. Андрей кличет соседку, но ему никто не отвечает. Алена просит Алешу принести ей цветок. Алена говорит, так поступают настоящие рыцари. Алеша тянет из гаража стремянку, прорывая в черноземе жирную борозду. Алеша потеет и дует себе на лоб, чтобы было не так жарко. Он ставит стремянку и берет в руки секатор. Когда он режет зонтик борщевика, ему кажется, что он слышит плач. Алеша не обращает внимания и представляет, словно он рубит голову дракону. Потом он несет цветок Алене, а Алена дарит его папе. Спасибо, солнышко, говорит Андрей, с неудовольствием раздумывая, что теперь от срезанного зонтика участок усеяло новыми семенами борщевика. Алена улыбается, глядя на папу большими зелеными глазами.

Говорят,