Сообщники - Анна Пестерева

решала, идти или нет, но всё же решила пойти. Всё же это был ее дом. Сидели хорошо и весело. Настя даже нормально переносила Рому. Алиса смотрела на нее сложно, но потом тоже расслабилась. Танцевала даже никогда этого не делавшая Света. Рома и Алиса двигались как пара из фильма про грязные танцы. Саша светил блестками. У Мелузины извивалась даже хвостовая змея. Уже на моменте танцев в дом как-то зашли три взрослых человека. Один был в маске и с автоматом. Двое других – с лицами. Сказали, что они из полиции, показали документы. Один, с глазами холодными и серыми, велел выключить музыку и предложил всем усесться. Света подумала, что это все очень логично. Разместились, как загипнотизированные, на стульях и кровати, двое взрослых остались стоять у двери и окна, сероглазый сел на табурет и рявкнул на Мелузину, что твари это тоже касается. Мелузина села на пол сфинксом.

Сероглазый объяснил, что дети давно в разработке, что их бизнес хорошо изучен вот ими, органами. Каждая транзакция и каждое снятие. Появление денег на личном счету. Переписку их они давно отслеживали и узнали из нее про вечеринку. Вот пришли повеселиться. Сероглазый пообещал, что дети сядут все с большой молвой. Инвалида, которому переводили деньги, не посадят, но потревожат. Света вспомнила Артема за сегодняшним завтраком. Соня почувствовала себя как дома. Взрослых владельцев жилья обвинят в покрывательстве притона с участием несовершеннолетних. Настя захныкала и запричитала так, будто молится. Остальные родители заживут в позоре в их маленьком городе. Алиса молча заплакала. Света поняла, что эти взрослые чего-то хотят от них.

Мелузина громко прошипела, что это она всё организовала, а детей обманула и использовала. Сероглазый взял со стола недопитую бутылку колы и швырнул в Мелузину. Та прошипела тихо. Он сказал, что предлагает им всем сделку: никакого уголовного дела с ними не будет, если дети начнут работать на них вот троих напрямую. Только без этого детского сада, а уже полноценно, с привлечением людей гораздо старше для участия в съемках. Ну и так, для коротких свиданий. Света поразилась тому, как логично всё то, что происходит. Денег, добавил сероглазый, будет значительно больше. Тут человек в камуфляже у двери дернулся спиной неловко. Мелькнула в проеме светло-зеленая голова. Это сбежала Мелузина. Свете стало страшно вот в этот момент. Сероглазый предложил коллегам забыть про тварь, ее даже не посадишь по-нормальному. Он указал на Рому и сказал, что вот его отпускает, потому что служил с его братом вместе. Рома послал сероглазого нахуй. Тот подошел и ударил Рому с ноги. Все забыли, как кричать. Второй, который стоял у окна, приблизился к Роме. Тут раздались мужской вопль и тяжелый металлический бум. Настя перестала причитать. Все поглядели на дверь. Там валялся камуфляжный с автоматом, и ладонь его кусала передняя левая змея Мелузины. Та вся почему-то переливалась синим цветом среди зеленого. Густой синий смешивался с кирпичной кровью из ладони камуфляжного. Корона Мелузины валялась у него на груди. Короткие черные с проседью волосы Мелузины вились, как у горгоны. Помощник сероглазого дернулся с пистолетом, Мелузина допрыгнула до него и впилась передними руками-змеями в его щеки. Хвост ее вытянулся. Он душил и одновременно кусал в шею сероглазого. Мелузина знала, где найти запертый яд в необжитых людских домах. Ее зеленые зрачки принялись заполняться синим. Мелузину затрясло, как взрослых мертвых мужчин трясло совсем недавно. Света закричала.

I

…ага, я поняла ваш запрос. Давайте тогда с вас и начнем, Аялга. Расскажите о своих чувствах.

Все началось с того, что мама отдала меня в русскоязычный садик, потом – в русскоязычный класс. Позже я была ей очень благодарна, но тогда это стало своего рода водоразделом между мной и моими сверстниками.

Я долго размышляла над тем, почему так вышло. Мы потребляем мир через язык, именно он – наш основной инструмент общения и восприятия. Книги, кино, мультфильмы, подростковые журналы про звезд – почти всё, откуда я впитывала культуру, общалось со мной на русском языке. Мое лицо выглядело как смесь лиц моих многочисленных тувинских родственников, я жила в буддистской республике, в городе внутри горной котловины, ела тувинскую еду и отмечала с семьей Новый год по лунному календарю. Но сделана я была все равно из русского языка.

А скажите, Аялга, как вы общались с родственниками и друзьями? Были какие-то шероховатости в коммуникации на языковой почве?

Были. Родственники часто ворчали, что я совсем не знаю своего языка. Что со мной сложно разговаривать, потому что я говорю на «умном русском». Что тувинка должна знать тувинский язык. Мне не нравилось это долженствование. Я отвечала: «Я никому ничего не должна». И они шли жаловаться моим родителям на мою невоспитанность и дерзость.

Чем больше я погружалась в книги, тем больше становилась пропасть между нами. Мне казалось, мои родственники и знакомые – малообразованная деревенщина, с которой у меня почти нет ничего общего. Я тогда думала: что, неужели так сложно просто хорошо учиться? Читать разные энциклопедии, интересоваться миром вокруг? Выучить грамматику русского языка и читать русскую и зарубежную литературу?

Неудивительно, что они не принимали меня. Я, в свою очередь, и не хотела быть принятой. Тогда они не принимали меня еще больше. Я решила, что уеду учиться в Москву и там буду своей.

Но, насколько я поняла из озвученного запроса, у вас не вышло.

Да, и почти сразу. Я приехала в Москву как домой. Думала, что познакомлюсь с людьми, чьим родным языком тоже был русский, и мы, объединенные этой общностью, быстро подружимся. Забавно, но я даже почти забыла, что я тувинка. Мне казалось, что я русская и вот я наконец на своем месте.

Знаете, ведь российская культура крайне мононациональна, кто бы что ни говорил. Школьная литературная классика, кажется, почти полностью состоит из русских имен и фамилий, описаний русской жизни, культуры и истории. В ней практически нет места другим национальностям, представляющим малые народности.

Нет, конечно, мы знаем Шаганэ и других восточных красавиц – объекты поэтического восхищения, муз русскоговорящих творцов. Кто-то вспомнит айтматовскую «Джамилю» о жизни в киргизском ауле. Но сколько их, таких джамиль? Классика российской литературы – это тексты, воспевающие русский империализм, многогранность русской души, силу русского человека и еще много других понятий, так или иначе связанных с разными сторонами этой русскости.

А кино? Любопытно, что в абсолютном большинстве советских фильмов главные герои и героини славянской внешности. И это картины, снятые во времена Советского Союза, одной из главных идеологических концепций которого были дружба и братство народов. Что уж тут говорить про современные российские фильмы. Аналогично с музыкой. Всю мою жизнь популярные, известные на всю страну музыкальные группы, певцы и певицы исполняли песни почти исключительно на русском языке. Я не слышала на новогоднем концерте по телевизору песен на языке многочисленных народностей России.

Понимаете, культурная и медиасреда, воспитавшая меня, диктовала: нет в России другой культуры, кроме русской. И я, переехав в Москву, кажется, в это поверила.

А в чем это проявлялось? Как вы это ощущали?

Преимущественно в том, что я, как могла, отделяла себя от тувинской культуры и все больше ассоциировалась с русской. Например, я втайне гордилась тем, что говорила на русском языке без акцента.

Да, внешность подставляла меня. Мои узкие глаза, широкий нос на плоском лице, восточные скулы, темные волосы, смуглая кожа. Я носила на себе печать своей республики, но у меня оставались голос и речь. Окей, пусть меня сначала примут за мигрантку, но стоит им услышать мою речь, как они всё поймут. Мне казалось, если я буду