Песня жаворонка - Уилла Кэсер
Внутренние убеждения пастора Кронборга были очень близки к воззрениям Анны. Он всецело верил в добродетель своей жены, но ни одному из прихожан не доверился бы безоговорочно.
Миссис Кронборг, напротив, обычно находила в любом живом и энергичном человеке что-нибудь достойное восхищения. Она всегда верила рассказам бродяг и сбежавших из дому мальчишек. Она ходила в цирк и восхищалась полуголыми циркачками, убежденная, что те, «скорее всего, вполне добродетельны на свой лад». Она восхищалась крупным крепким телом и хорошо сшитой одеждой доктора Арчи не меньше, чем Тея, и считала, что «это большая привилегия — то, что в болезни меня врачует такой элегантный джентльмен».
Вскоре после воцерковления Анна завела привычку упрекать Тею за то, что та занимается, то есть играет светскую музыку, по воскресеньям. В очередное воскресенье обстановка в гостиной совсем накалилась, и вопрос был представлен в кухню на рассмотрение миссис Кронборг. Та внимательно выслушала обеих и приказала Анне прочитать главу Писания, повествующую о том, как прокаженному Нееману позволили преклонять колени в капище Риммона. Тея вернулась к пианино. Анна осталась на кухне и заявила, что права и что мать должна была поддержать ее.
— Нет, — бесстрастно сказала миссис Кронборг. — Я смотрю на дело по-другому. Я никогда не заставляла тебя часами играть на пианино и не вижу, почему я должна запрещать это Тее. Мне нравится ее слушать, и, насколько я понимаю, твоему отцу тоже. Вы с Теей, по всей вероятности, пойдете разными дорогами в жизни, и я не считаю, что должна воспитывать вас одинаково.
Анна сделала кроткое и оскорбленное лицо:
— Ну конечно, и все прихожане должны ее слышать. Наш дом — единственный шумный на всей улице. Ты слышишь, что она теперь играет?
Миссис Кронборг сидела на стуле у печки, где жарила кофе. При этих словах Анны она встала и ответила:
— Да, это вальс «Голубой Дунай». Я с ним знакома. Если кто-нибудь из прихожан начнет высказывать тебе претензии, просто посылай их ко мне. Я не боюсь высказываться, когда ситуация того требует, и совершенно не против объяснить дамам из церковного сестричества кое-что про композиторов, которых должны знать все. — Миссис Кронборг улыбнулась и задумчиво добавила: — Нет, совершенно не против.
Анна неделю ходила по дому с чрезвычайно смиренным и отсутствующим выражением лица, и миссис Кронборг подозревала, что занимает необычно много места в молитвах дочери. Впрочем, против этого она тоже совершенно ничего не имела.
* * *
Церковные бдения были всего лишь определенным периодом в ежегодном круге работ, как, например, пора экзаменов в школе. Набожность Анны совершенно не впечатлила Тею, но пришел день, когда Тея перестала понимать религию. В Мунстоуне разразилась эпидемия брюшного тифа, и несколько бывших однокашников Теи умерли от него. Она ходила на похороны, смотрела, как ее знакомых зарывают в землю, и много думала об этом. Но один мрачный случай, который и послужил причиной эпидемии, тревожил ее гораздо больше, чем смерть ровесников.
В самом начале июля, вскоре после того, как Тее стукнуло пятнадцать лет, в Мунстоун в товарном вагоне приехал особенно отвратительный бродяга. Тея сидела в гамаке в палисаднике, когда бродяга впервые прополз из депо в город, таща под мышкой сверток грязного тика, а под мышкой другой руки — деревянный ящик, забитый с одного торца ржавой металлической сеткой. У бродяги было худое голодное лицо, обросшее черной бородой. Он явился как раз тогда, когда во всех домах готовили ужин и улица пахла жареной картошкой, жареным луком и кофе. Тея видела, как бродяга жадно втягивает ноздрями воздух и все больше замедляет шаг. Он заглядывал через заборы. Тея надеялась, что он не остановится у их ворот, потому что ее мать никогда не отказывала бродягам, а этот был самый грязный и несчастный из всех. Еще он испускал ужасный смрад. Тея учуяла его издалека и прижала к носу носовой платок. И тут же раскаялась, увидев, что бродяга это заметил. Он отвел глаза и зашаркал чуточку быстрее.
Через несколько дней Тея узнала, что бродяга обосновался в пустой хижине на восточной окраине города, возле оврага, и пытается там устраивать некое жалкое представление. Мальчишки пошли посмотреть, чем он там занят, и он рассказал им, что раньше ездил с цирком. В свертке оказался грязный клоунский костюм, а в ящике — полдюжины гремучих змей.
В субботу вечером Тея пошла в мясную лавку за курами для воскресного обеда. В пути она услышала стенания аккордеона и заметила кучку людей перед одним из салунов. Там обнаружился тот самый бродяга. Клоунский костюм выглядел гротескно на костлявом теле. Лицо бродяги было выбрито и выкрашено белым. По лицу тек пот и смывал краску, глаза были дикие, лихорадочные. Казалось, даже растягивать меха аккордеона бродяге едва под силу. Он задыхался в такт «Маршу через Джорджию». Когда собралась приличная толпа, бродяга продемонстрировал ящик со змеями и объявил, что сейчас передаст по кругу шляпу и, когда из пожертвований зрителей составится доллар, съест одну из этих рептилий живьем. Толпа заерзала и принялась переговариваться, а владелец салуна побежал за приставом, который арестовал бродягу за представление без лицензии и уволок в кутузку.
Кутузка стояла на поле, где росли подсолнухи, — старая хижина с зарешеченным окном и висячим замком на двери. Бродяга был чудовищно грязен, и не находилось никакого способа его помыть. Закон не предусматривал кормление арестованных, поэтому, продержав бродягу сутки, констебль его выпустил и велел немедленно убраться из города. Гремучих змей еще раньше убил владелец салуна. Несчастный спрятался в товарном вагоне на сортировочном узле, видимо, надеясь доехать до соседней станции, но его нашли и выгнали. Больше его никто не видел. Он исчез, не оставив по себе никакого следа, кроме отвратительного, глупого слова, написанного мелом на черной водонапорной башне семидесяти пяти футов высотой, которая служила Мунстоуну резервуаром питьевой воды. То же самое слово, только на другом языке, прокричал французский солдат при Ватерлоо английскому офицеру, который потребовал, чтобы старая гвардия сдалась; многозначительный комментарий, который побежденные на всех путях мира иногда выкрикивают в лицо