Песня жаворонка - Уилла Кэсер

В то лето она часто по ночам выходила из клиники доктора Арчи, охваченная желанием бежать и бежать по этим тихим улицам, пока не сотрет подошвы башмаков или сами улицы; в груди болело, и сердце будто разрывалось, чтобы обнять собой всю пустыню. Тея все же возвращалась домой, но не для того, чтобы спать. Она стаскивала матрас с кровати, клала у окна, доходящего до пола, и долго лежала без сна, вибрируя от возбуждения, как машина вибрирует от скорости. Сама жизнь врывалась в нее через это окно — во всяком случае, Тее так казалось. На самом деле, конечно, жизнь рождается внутри нас, а не приходит снаружи. Любое произведение искусства, даже самое прекрасное, даже самое большое, когда-то дремало в юном теле, таком как это, лежащее на полу в лунном свете и пульсирующее жаром и предвкушением жизни. Именно в такие ночи Тея Кронборг постигла истину, которую старик Дюма прорек романтикам: чтобы создать драму, нужна всего одна страсть и четыре стены.

Пассажирам железной дороги повезло, что они воспринимают путешествия в поездах как нечто само собой разумеющееся. Единственные, кто боится железных дорог, — те, кто на них работает. Железнодорожник постоянно помнит, что очередной рейс может стать для него последним.

На одноколейке вроде той, на которой работал Рэй Кеннеди, товарные поезда кое-как протискиваются меж пассажирских. Даже если формально график следования товарных составов существует, на него никто не обращает внимания. По единственной колее снуют в оба конца десятки скорых и медленных поездов, и от столкновения их бережет лишь мозг диспетчера. Если один пассажирский поезд опоздал, приходится в мгновение ока пересмотреть все расписание: следующие за ним поезда нужно предупредить, а для идущих навстречу придумать новое место, где они смогут с ним разминуться.

Среди подвижек и изменений пассажирского расписания товарные поезда играют в собственные салочки. Они не имеют преимущественного права на колею и предположительно присутствуют на ней, лишь когда она свободна, чтобы как можно быстрее проскочить между пассажирских составов. Товарный поезд на одноколейке вообще никуда никогда не придет, если не будет пользоваться «украденными базами», как в бейсболе.

Рэй Кеннеди держался за товарные поезда, хотя у него были возможности перейти на пассажирскую службу, где платили лучше. Он всегда считал, что работает на железной дороге лишь временно, пока не «вошел в какое-нибудь дело», и пассажирские перевозки недолюбливал. «Латунные пуговицы — это не для меня, — говорил он. — Очень уж похоже на лакейскую ливрею. Пока я работаю на железной дороге, предпочитаю носить свитер, благодарю покорно!»

Крушение, которое забрало Рэя, было самым обыденным — ничего особенно захватывающего, и в денверских газетах ему уделили от силы с полдесятка строк. Оно произошло утром, на рассвете, всего в тридцати двух милях от дома.

В четыре часа утра поезд Рэя остановился набрать воды в Саксони, только что преодолев длинный изогнутый участок пути к югу от этой станции. В обязанности Джо Гидди входило пройти ярдов на триста назад по криволинейному участку и зажечь на нем петарды, чтобы предупредить любой поезд, который может идти позади них. Бригаде товарняка не сообщают о следующих за ними составах, а тормозной кондуктор обязан заботиться о безопасности своего поезда. Рэй так настаивал на пунктуальнейшем соблюдении этих правил, что почти любой тормозной хоть раз да нарушал их, просто из природного духа противоречия.

В то утро, когда поезд остановился набрать воды, Рэй сидел за письменным столом в служебном вагоне и писал отчет. Гидди взял петарды, спрыгнул с задней площадки и посмотрел назад, вдоль изгиба рельсов. Он решил, что на этот раз не пойдет ставить петарды. Если с той стороны станет подходить какой-нибудь поезд, он услышит его заблаговременно. В каком-то смысле рассуждения Гидди были верны. Если бы следом шел товарный поезд или даже пассажирский, Гидди услышал бы его вовремя. Но так получилось, что на путях за ними оказался маневровый паровоз, который совсем не шумел: ему приказали помочь с сортировкой товарных вагонов, скопившихся на другом конце участка. Этот паровоз появился внезапно, вылетел из-за поворота, ударил в служебный вагон, проскочил его насквозь и врезался в тяжелый вагон с лесом, прицепленный впереди.

Кронборги как раз садились завтракать, когда ночной телеграфист из депо бегом ворвался во двор и забарабанил в парадную дверь. Открыл Гуннар, и телеграфист потребовал, чтобы тот позвал отца, да быстро. В дверях появился отец семейства с салфеткой в руке. Телеграфист был бледен и задыхался.

— Четырнадцатый разбился сегодня утром в Саксони! — прокричал он. — И Кеннеди всего переломало! Мы посылаем доктора отдельным паровозом, и телеграфист в Саксони сообщает, что Кеннеди просит вас приехать вместе с ним и привезти дочку.

Он замолчал, переводя дух.

Проповедник снял очки и принялся протирать их салфеткой.

— Привезти… Я не понял, — пробормотал он. — Как это случилось?

— Некогда объяснять, сэр. Паровоз уже выходит на линию. Вашу дочку, Тею. Уж конечно, вы сделаете, как он, бедняга, просит. Все знают, что он в ней души не чаял. — Видя, что мистер Кронборг никак не может решиться на что-либо, телеграфист выпалил, обращаясь к Гуннару: — А ну-ка, парень, позови сестру. Я ее сам спрошу.

— Да, да, конечно. Дочь! — крикнул мистер Кронборг. Он слегка опомнился и пошел к вешалке в прихожей искать свою шляпу.

Как раз когда Тея вышла на крыльцо, не успел телеграфист ей объяснить, в чем дело, как к воротам подлетел экипаж доктора Арчи. Только кучер остановил упряжку, доктор выпрыгнул и подбежал к растерянной девушке, даже не поздоровавшись ни с кем. Он взял ее за руку с сочувственной, ободряющей серьезностью, которая не раз помогала Тее в трудную минуту жизни:

— Тея, беги за шляпкой. Кеннеди разбился в рейсе и хочет, чтобы ты приехала со мной. Нам подадут паровоз. Мистер Кронборг, садитесь ко мне в двуколку. Поедете со мной, а Ларри заберет упряжку.

Кучер выскочил из двуколки, а мистер Кронборг и доктор сели. Тея, все еще растерянная, устроилась у отца на коленях. Арчи резко хлестнул лошадей кнутом.

Когда они доехали до депо, паровоз с одним прицепленным вагоном уже стоял на главном пути. Машинист развел пары и нетерпеливо выглядывал из кабины. Еще миг — и они тронулись. Через сорок минут они были в Саксони. Тея сидела неподвижно, пока доктор Арчи с ее отцом обсуждали крушение. Она не участвовала в разговоре и не задавала вопросов, но время от времени кидала на доктора Арчи испуганный вопросительный взгляд, и