Песня жаворонка - Уилла Кэсер

Рэй не гордился книжными оборотами. Он употреблял их не ради хвастовства, но лишь потому, что они казались ему более подходящими к теме. Он очень серьезно относился к речи и всегда старался подбирать правильные слова, чтобы, как он говорил, «высказать себя». Он придерживался прискорбной, типично американской уверенности, что «высказывать себя» — обязательно. Он до сих пор возил с собой в сундуке среди прочих разрозненных пожитков железнодорожника тетрадь, на первой странице которой было начертано: «Впечатления от впервые увиденного Большого каньона, Рэй Г. Кеннеди». Страницы этой тетради напоминали поле битвы: автор трудолюбиво громоздил метафору на метафору, сдавая одну позицию за другой. Он первый признал бы, что искусство металлургии не идет ни в какое сравнение с этим коварным занятием — записью своих мыслей, когда материал, переполняющий тебя, таинственным образом исчезает из-под руки. «Это только пар выпускать!» — сказал он себе, когда в последний раз пытался перечитать злополучную тетрадку.

Тею не раздражали высокопарные обороты в лекциях Рэя. Она лишь притворялась, будто слушает, как поступала и с разглагольствованиями отца на профессиональные темы. Бледно-голубые глаза Рэя сверкали, голос был полон чувства, и это более чем искупало ходульность его выражений.

— А что, Рэй, обитатели скальных жилищ и правда умели хорошо строить, или надо делать им снисхождение и говорить «неплохо для индейца»? — спросила она.

Рэй пошел вниз в вагон, чтобы отдать какой-то приказ Гидди. Вернувшись, он ответил:

— Что я тебе скажу про аборигенов: раз или два я ходил с ребятами, которые вскрывали ихние курганы. Мне всегда было немножко не по себе, но мы находили совершенно замечательные вещи. Вытащили несколько совершенно целых горшков; мне показалось, они очень хорошо сделаны. Видимо, у этих племен художеством занимались женщины. Еще мы нашли кучу старых башмаков и сандалий, сплетенных из волокон юкки, аккуратных и прочных; и еще одеяла из перьев.

— Одеяла из перьев? Ты мне про них никогда не рассказывал.

Неужели не рассказывал? Эти стародавние индейцы или ихние скво сплетали плотную сетку из волокон юкки, а потом привязывали к ней пучочки пуховых перьев, с нахлестом, точно так, как перья растут у птиц. Некоторые одеяла покрывали перьями с двух сторон. Теплее не придумаешь, верно? И красивее тоже. Что мне нравится в этих древних аборигенах, так это то, что они все свои идеи брали из природы.

Тея засмеялась:

— Сейчас ты что-нибудь скажешь про девушек, которые носят корсеты. Но кое-какие из твоих индейцев сплющивали младенцам голову, а это хуже корсетов.

— Что касается красоты, мне подавай фигуру индейских девушек, — не уступал Рэй. — А девушке с таким голосом, как у тебя, нужна свобода для грудной клетки. Но ты знаешь мое мнение по этому поводу. А я собирался рассказать тебе о самой красивой вещи, какую мы за все время нашли в тех курганах. Жалко сказать, но она была на женщине. Та сохранилась отлично, не хуже любой мумии из пирамид. У нее на шее было большое бирюзовое ожерелье, а тело завернуто в шубку из лисьего меха, подбитую маленькими желтыми перышками: должно быть, от диких канареек. Представляешь такую красоту? Тот человек, который забрал эту шубу себе, продал ее потом одному бостонцу за полторы сотни долларов.

Тея восхищенно взглянула на него:

— Ох, Рэй, а ты с нее ничего не взял, просто на память? Наверное, она была принцесса.

Рэй вытащил из кармана висящего рядом пальто бумажник и вынул оттуда небольшой комок, завернутый в потертую папиросную бумагу. И вдруг у него на мозолистой ладони появился камень — мягкий и голубой, как яйцо малиновки. То была бирюза, отполированная в свойственной индейцам бережной манере, гораздо красивее ни с чем не сообразного жесткого блеска, который белые люди любят придавать этому нежному камню.

— Это из ее ожерелья. Видишь дырочку, через которую оно было нанизано? Ты знаешь, как индейцы их сверлят? Они крутят сверло зубами. Нравится, да? Тебе идет такой цвет. Голубой и желтый — цвета шведского флага.

Рэй пристально смотрел на головку, склоненную над его ладонью, а потом устремил все свое внимание на пути.

— Вот что я скажу тебе, Тэ, — начал он после паузы. — Я собираюсь когда-нибудь организовать поездку: уговорю твоего падре повезти тебя и твою матушку в те места, и мы поживем в этих скальных домах, там очень удобно, и будем там готовить, так что через столько лет там опять загорится огонь в очаге. Я схожу в курганы и найду для тебя столько сокровищ, сколько ни у одной девушки никогда не было.

Рэй планировал такую поездку в качестве свадебного путешествия, и сердце его забилось, когда он увидел, как у Теи загорелись глаза.

— Побывав там, я многое понял о том, как делается история, — больше, чем когда-либо узнал из книг. Когда сидишь на солнце, свесив ноги через порог над пропастью в тысячу футов, мысли сами приходят в голову. Начинаешь понимать, с чем пришлось столкнуться человеческому роду с самого начала. В этих старых строениях есть что-то возвышающее. Как-то чувствуешь, что и ты должен постараться, раз уж эти ребята бились изо всех сил. Кажется, что ты перед ними в долгу.

Когда они доехали до Уассиуаппы, Рэй получил приказание отойти на запасной путь, чтобы пропустить тридцать шестой. Прочитав сообщение, он обратился к гостьям:

— Миссис Кронборг, к сожалению, это задержит нас часа на два и мы не попадем в Денвер раньше полуночи.

— Не беда, — безмятежно ответила миссис Кронборг. — В Христианской ассоциации молодых женщин меня знают и впустят даже поздно ночью. Я еду посмотреть виды, а не побить рекорды скорости. Мне всегда хотелось выйти в этих местах, где вокруг все белое, и оглядеться, а вот и случай подвернулся. Почему здесь так бело?

— Много мела в почве. — Рэй спрыгнул на землю и подал руку миссис Кронборг. — В Колорадо можно найти почву любого оттенка, под цвет почти любой ленты.

Пока Рэй отгонял поезд на запасной путь, миссис Кронборг пошла осмотреть почтовую контору и здание станции; они, да еще водонапорный бак, и составляли собственно весь город. Станционный смотритель держал инкубатор и выращивал цыплят. Он выбежал навстречу миссис Кронборг, лихорадочно вцепился в нее и начал рассказывать, как он тут одинок и как у него в последнее время мрут куры. Она сходила с ним на птичий двор, определила, что у цыплят глисты, и выдала рецепт