Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич

– Где? – спросил я.

Кассини смутился.

– Вы разве не знаете? Здесь… – Кассини махнул рукой в сторону. – Здесь есть руины, старый Институт… синхронисты оставляют за собой только руины, пора бы это принять… Так вот, Нюбре считал, что Реген – лучшее место для ученых, здесь часто идет дождь… Лично я ненавижу дождь и прочую слякоть, а вот Нюбре…

Кассини, кажется, позабыл, о чем хотел сказать. Он стоял и молчал, а я не знал, что делать.

– Извините, вы не чувствуете? – спросил я. – Движение?

Словно где-то далеко впереди по коридорам катилось нечто объемное, толкающее перед собой воздух.

– Да-да, сквозняки. – Кассини очнулся, помахал ладонью перед лицом. – Синхронные физики обожают сквозняки и туманы…

– Тут и туманы бывают?

– Нет, туманы снаружи, здесь сквозняки. Пойдемте лучше.

Мы двинулись дальше.

– По-хорошему, сюда надо присылать не Большое Жюри, а комиссию Совета – расследовать деятельность Уистлера и его компании.

– Расследовать? – неуверенно переспросил я.

– Именно расследовать. Вот вы многих здесь видели? Людей, я имею в виду?

– Нет пока…

– Нет. И я нет. Институт пуст – где все? Лаборатории пусты, мастерские пусты, оборудование на консервации… Вы были у актуатора?

– Нет…

– Обязательно сходите, это познавательно. Но не в одиночку, это небезопасно, прихватите Марию… И ни в коем случае не ходите с Уистлером!

Кассини оглянулся и перешел на шепот.

– Я боюсь, что он невменяем! – сообщил Кассини. – Причем в самом буквальном, клиническом смысле!

– Почему вы так считаете?

– А вот!

Кассини сунул руку в карман пиджака и достал рубленую медную проволоку, горсть.

– Полюбуйтесь!

Приглядевшись, я обнаружил, что проволочные обрезки завязаны в узлы, в двойные, в тройные.

– Так вот, вчера вечером… После этой проклятой «Мыши» у меня расстроен вестибулярный аппарат… и сон… я плохо сплю, это усугубляется полярным днем… Чтобы отвлечься, я гуляю… гуляю по коридорам. И вот, гуляя, я совершенно случайно увидел впереди знакомую фигуру. Без всякого сомнения…

Это был Уистлер. Он медленно шагал по коридору, иногда останавливаясь и вглядываясь в пол под ногами. Кассини осторожно последовал за ним, стараясь держаться на максимальном расстоянии и на всякий случай тоже посматривая на пол. И в одном месте Кассини заметил красный блеск, наклонился и обнаружил завязанный в узел кусок проволоки.

– Я поступил как всякий нормальный ученый – я попытался проволоку развязать. Не знаю зачем… Впрочем, у меня это не получилось, и я спрятал проволоку в карман… сугубо машинально. И не зря – через пять шагов я увидел еще один узел…

Сначала Кассини предполагал, что в разбрасывании завязанной в узлы рубленой проволоки есть смысл. Он скрупулезно запомнил количество шагов между медными узлами, количество узлов, расстояние от проволоки до стен коридора, пытался найти систему, но никакой системы не обнаружилось, Уистлер просто ходил по коридорам и раскидывал медные узлы.

– Знаете, я подумываю обратиться к Штайнеру, – признался Кассини. – С жалобой. А что прикажете?

– Разумно, – согласился я.

– Зачем? Зачем он это делает?! Это что? Провокация? Насмешка? Что?

Надругательство и блеф, хотел сказать я, но удержался.

– Дурная шутка? Вообще, это в духе синхронистов… рассыпать медную дрянь, а потом наблюдать, как люди сходят с ума… Могу поспорить – он поместит это в свою книгу анекдотов! Как смешно, как весело! Ха-ха-ха…

– Да, это смешно, – неосторожно согласился я.

– Смешно?! – Кассини схватил меня за руку. – Это не смешно, это ужасно! Синхронные физики манипулируют Мировым Советом как им вздумается! У меня иногда складывается впечатление, что это какой-то чудовищный заговор. Этот щенок Уистлер…

Кассини осекся, отпустил.

– Уистлер в последнее время решительно невыносим, – исправился он. – Никто не оспаривает его прежних достижений… значительных достижений… однако его нынешние фантазии… В прошлом году он буквально терроризировал Совет своими дикими предложениями! Он требовал семь дальних звездолетов для подтверждения очередной своей безумной теории… И к нему прислушиваются! Да, прислушиваются – свои звездолеты он получил! А теперь этот маньяк собирается применить «жидкую свечу»! Как?!

Кассини поглядел на меня в поисках поддержки. Я представил, как он бродит по коридорам и собирает раскиданную Уистлером медь.

– Да, я прочитал… Но, признаться, не все понял… Особенно про фермент LC.

– Фермент LC… – выражение отвращения на лице Кассини усилилось. – Ментальный амплифер. Нейроконцентратор. «Жидкая свеча». Много названий, но, в сущности, это обычный препарат для пикового форсирования мозговой активности… правда, сверхмощный. Ян, неужели в школах перестали рассказывать эти пыльные байки?

Я промолчал.

– Когда я учился… довольно давно, надо признать… – Кассини оглянулся. – «Светлячковый сок» соперничал в популярности с «марсианским». Ты знаешь, что такое «марсианский сок»?

– Нет…

Кассини сунул руку в карман, наткнулся на медные узлы, выдернул, подул на пальцы.

– Считалось, что это что-то вроде минеральной смолы. – Кассини разглядывал пальцы. – Восьмой экспедицией в регионе Эребуса была обнаружена разветвленная сеть пещер, уходящих к ядру планеты, на глубине километра спелеологи нашли смолянистое вещество, как выяснилось впоследствии, обладавшее необычными свойствами. Капля «марсианского сока» размером с горошину оказывала непредсказуемое влияние на причинно-следственные связи. Например, ты мог уронить на ногу кувалду, а ушиб возникал у бригадира проходчиков.

– Полезная вещь, – согласился я.

– Да, чрезвычайно. Жаль, что выдумка. Мы опять остановились, лучше поспешить…

Пошагали дальше.

– На самом деле «марсианский сок» существует, – рассказывал Кассини. – Это действительно минеральное масло, субстанция, образовавшаяся под давлением… никаких необычных свойств у него нет. Поразительно, но во всей ойкумене, за редким исключением, мы не нашли ничего по-настоящему необычного… Необычное можно пересчитать по пальцам: Бенедикт, Ворон, Эридан… Уистлера и всю его шайку надо отправить к Эридану! Знаете, в мои беззаботные годы предполагали, что Эридан – доказательство существования разума во Вселенной. Как же, астроинженерная деятельность… И это не школьники, серьезные ученые… и согрешили… Вероятно, сейчас школьники фантазируют не столь самозабвенно… А в наши дни было по-другому, «ленивое стекло», «леворучка», «волос Локи», который рассекает все известные материалы, кроме меди. А «грохот Брауна»? Сейчас дети другие… Но в светлячковый сок все еще верят… Верят?

Кассини улыбнулся.

– Фермент LC не более чем легенда, так нас учили.

– К сожалению, это не так, – вздохнул Кассини. – Увы, LC – это реальность, причем крайне малоприятная, я изучал материалы… Однако я не ожидал, что Уистлер докатится до подобного безумия.

– Ну может…

– Никто ему не позволит применить фермент LC, – словно бы успокаивая себя, произнес Кассини. – Насколько я знаю, его не использовали более ста лет, Мировой Совет наложил строжайший запрет… Вы слышали про мадридскую резню?

Резня. Само слово неприятное. И совершенно вымершее, театральное. Однажды я был в театре, там представляли нечто похожее, и в конце почти все умерли. Шекспир, Лопе де Вега, резня. Я в своей жизни это слово ни разу не произносил и не слышал, чтобы другие употребляли, поскольку надобность в этом слове давно отпала. Резня исчезла из нашей жизни и из природного мира, я не мог припомнить ни одну, хотя на Путоране всяких зверей полно, но резней они не злоупотребляли.

– Я мало интересовался… историей, – сказал я.

– Как и большинство землян. Землян не интересует история, не интересует искусство… Я довольно плохо представляю, что их интересует… А вы? Вы знаете, что?

– Всех разное, – ответил я. – Кулинария, регата, кулинарная регата, путешествия. Гиперборею ищут, это весьма популярно. Составляют родословные.