Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Зимние Олимпийские игры 2010 года состоялись в Ванкувере. Как быстро летит время, уже в 2014 году следующие зимние Игры в Сочи будут моими. И как же я был тогда наивен, совершенно не представлял себе, сколько бед и несчастий ожидало меня впереди. С 2010 года ВАДА обязало все лаборатории рапортовать положительные и атипические результаты в Монреаль, в программу АДАМС. Всё, мы больше не будем отправлять результаты на конфиденциальные факсы в ВАДА, РУСАДА и международные федерации.
Отбор на Игры лыжники проводили накануне Нового года во время традиционных соревнований «Красногорская лыжня». Отобрали много проб, но лишь одна их них оказалась чётко положительной, подтвердился свежий эритропоэтин, а ещё больше десяти были до обидного пограничными: если бы у этих лыжников пробы отобрали на пару дней раньше, как только они приехали на соревнования, то результаты были бы положительными. Но РУСАДА ленилось отбирать пробы по приезде на соревнования, это непростая охота — искать и ловить лыжников по разным гостиницам, так что пробы отбирали только после старта. И лыжники, и РУСАДА меня так разозлили, что я рапортовал положительную пробу в АДАМС. Попалась Алёна Сидько, положительной была её первая проба, а вторая, отобранная на следующий день, когда она бежала другую дистанцию, была как раз пограничной, из того десятка с лишним проб, где эритропоэтин был хорошо виден, но по критериям идентификации уже не проходил на положительный результат. Во время контрольного анализа я всё показал Алёне и объяснил, она заплакала и ушла. Просто невозможно представить, сколько сотен очевидно положительных проб были отрапортованы как отрицательные за те десять с лишним лет, пока методику не довели до ума в конце 2013 года.
Сборная России выступила в Ванкувере плохо, всего три золотые медали, по одной в лыжах, биатлоне и фигурном катании, — и ужасное одиннадцатое место в командном зачёте. Однако меня больше всего беспокоило, чтобы никто из российских спортсменов не попался на допинговом контроле, и когда всё завершилось без проблем, можно было выдохнуть — моя работа была выполнена на отлично. Примечательно, что профессор Кристиан Айотт в своей подвальной олимпийской лаборатории под конькобежной ареной вообще не нашла ни одной положительной пробы! Зная её нацеленность на результат, эмоциональность и мнительность, я живо представлял себе, как она металась и переживала — и как доктор Патрик Шамаш занудствовал, постоянно ожидая положительную пробу. Но не было ни одной, не считая проб двойного слепого контроля, все они были обнаружены, то есть было показано, что лаборатория работала нормально. Правда, после Игр одну подозрительную пробу раскрутили по новым критериям идентификации — и подтвердили эритропоэтин у польской лыжницы.
Неудача сборной в Ванкувере вызвала в России бурю негодования и возмущения, особенно когда бюджетные затраты на российский спорт разделили на три — по количеству завоёванных золотых медалей. Полученная цифра всех взбесила, и на все учреждения и предприятия, подведомственные Минспорттуризма, спустили Счётную палату; у меня она сидела три месяца, затем её сменил Росфинмониторинг, у них была своя проверка, и последней зашла красноярская прокуратура, она проверяла всех и вся, включая Счётную палату и Росфинмониторинг. Леонид Тягачёв, хитрый царедворец и горнолыжнопроходимец, сообразил уйти в отставку с поста президента Олимпийского комитета России, ему на смену пришёл Александр Жуков, тоже царедворец, но рангом повыше; всю работу за Жукова выполняли Игорь Казиков, Николай Толстых, Марат Бариев и Владимир Сенглеев.
Виталий Мутко, министр и мой начальник, ни в какую отставку не собирался; мне понравилось, что он с усмешкой проигнорировал заполошных депутатов Государственной думы, требовавших перед ними отчитаться, видно было, что он ни во что их не ставит, даже презирает. Но общественность бурлила и вопила. Когда у входа в министерство со стороны улицы Казакова образовался пикет с требованием отставки министра, Мутко спокойно всех предупредил, что в здание лучше заходить с другого входа, со стороны Елизаветинского переулка. И в темпе провёл расширенное заседание коллеги министерства по подготовке к Олимпийским играм 2012 года в Лондоне, улыбнувшись и объявив: «Начинаем с центра поля!» Только вперёд, тут я согласен. И мне увеличили финансирование, закупили новые приборы и утвердили сотрудничество с кёльнской лабораторией.
Однако без номенклатурных жертв обойтись было нельзя, в Минспорттуризма России кого-то надо было обязательно пустить под нож — и Геннадий Петрович Алёшин, заместитель министра, был отправлен в отставку. Сам Мутко отбился, сказав, что за полтора года, пока он работал министром, ничего изменить было нельзя, однако к Играм в Сочи мы будем готовиться по-другому. На место Алёшина пришёл Юрий Дмитриевич Нагорных, перспективный руководитель с большим опытом работы в московском спорте. На него возложили ответственность за зимние виды спорта, за ту самую подготовку сборных команд «по-другому»; она принесла огромный успех на зимних Олимпийских играх 2014 года в Сочи и завершилась невероятным скандалом. Подготовка «по-другому» обернулась применением гормона роста, ЭПО, стероидов — и подменой проб во время Олимпийских игр в Сочи.
Удивляться тут нечему, работать иначе никто не умел.
9.12 «План Козака». — Тройной квадруполь
Первого апреля 2010 года мы получили давно ожидаемое поручение правительства Российской Федерации № ДК-П12-1996 — «План мероприятий по антидопинговому обеспечению в период подготовки и проведения XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в г. Сочи». Мы его называли «План Козака», под ним действительно стояла подпись вице-премьера Д. Н. Козака. В плане мероприятий были сформулированы цели и задачи, изложены по пунктам и распланированы по срокам на четыре последующих года; всех нас обязали представлять ежеквартальный отчёт о том, что сделано в срок или каковы причины отставания. Наконец стало