Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

быть у других анаболических стероидов! Тимофей Соболевский, великий специалист в допинговом контроле, поначалу не разделял моего энтузиазма и напора, ему не хотелось возиться со старыми анаболиками. Его больше интересовали новые «спайсы», синтетические аналоги марихуаны, называющиеся каннабимиметики, однако постепенно он втянулся в анаболические исследования — и процесс пошёл. Я тогда уже прекрасно понимал, но ни с кем, кроме Тимофея, это не обсуждал, что мы начали рыть могилу для наших олимпийцев, участников Олимпийских игр в Пекине в 2008 году. Если в то время элитные стероиды, прежде всего турик и оксана, определялись в течение максимум 10 дней после приема, то долгоживущий метаболит со сроком выведения 50 дней мог проредить российские сборные по тяжёлой и лёгкой атлетике самым жестоким образом.

Откровенно говоря, мне было их немного жалко, по отдельности они были просто замечательными людьми, даже моими друзьями, но ужасная атмосфера сборных команд и маниакальная зацикленность на анаболических стероидах были невыносимы. Они готовы были сидеть на таблетках и тестостероне до самого последнего дня — в полной уверенности, что их защитят, прикроют и спасут. Для меня это было бесконечной нервотрёпкой, я знал, что рано или поздно обязательно случится катастрофа. Я читал лекции, в меру сил пытался объяснить народу ситуацию, но это было непросто — ведь не буду же я с трибуны прямым текстом вещать, что давно пора прекратить неконтролируемый приём анаболиков. Меня слушали с понимающей ухмылкой, кивали головами, как будто даже соглашались, но перестраиваться или вносить даже малейшие изменения в сложившуюся практику никто не собирался, все были уверены, что так будет продолжаться чуть ли не вечно и на их век вполне хватит.

Казань оформилась как вторая спортивная столица России! Москва, конечно, была первой, а Сочи оставались ещё только в проекте. Осенью 2009 года, 22–25 октября, в Казани проводили международный форум «Россия — спортивная держава». Заранее, ещё в Москве, я встретил доктора Патрика Шамаша, и мы с ним полетели в Казань. Организация форума была замечательной, приехало невероятное количество спортивных деятелей из-за рубежа, круглые столы и совещания шли бесконечной чередой. Усатого и лохматого Патрика все узнавали и сразу к нему приставали, подарили свитер хоккейной команды «Ак Барс» и клюшку. Оказывается, доктор Шамаш в детстве играл в хоккей и стоял на воротах, как Владислав Третьяк. К Третьяку его я подвёл, они поговорили. Потом Патрик весь день таскался со свитером в сумке, но от клюшки как-то избавился, неловко ходить в костюме с галстуком — и с клюшкой в руке. Я постоянно был при нём, иногда переводил, особенно если встревали корреспонденты; тут надо было безжалостно следить, чтобы каждая произнесённая Патриком фраза переводилась без домыслов и искажений, чтобы каждое слово было на своём месте; я требовал ничего не менять и не выдумывать.

Наконец доктор Шамаш провёл личную встречу с президентом Дмитрием Медведевым. Перед этой встречей мне пришлось подготовить кому-то наверх справку «для информации»: какие вопросы Патрик может затронуть во время встречи и что на них следовало бы ответить. После разговора с Медведевым доктор Шамаш сбросил напряжение, забил на все мероприятия — и нас двоих повезли в очень красивый загородный монастырь на экскурсию. Какая осень, какие краски! Патрик прямо проникся…

И тут же наступил мой день рождения, 24 октября! Мы сидели в баре и пили одну бутылку виски Chivas за другой; люди приходили, напивались и уходили. В четвёртом часу утра мы тоже стали расходиться. Оказалось, что за нас кто-то расплатился, кто — не знаю! Это точно был не я, мне не давали платить, помнили после всего выпитого, что в Казани я гость и именинник.

В конце года у меня было два необязательных, но забавных путешествия. В ноябре с Алексеем Мельниковым и Сергеем Португаловым мы летали в Японию, в Осаку, где проводилась марафонская эстафета экиден. Популярность экиденов в Японии была невероятная, приезжали сборные разных стран. Мы, российская делегация, привезли две команды, мужскую и женскую. Осень в Японии тоже очень красивая, кормили нас вкусно, баня и сауна — круглосуточно. И мы пили и ели всё подряд, ночами обсуждали проблемы качества анаболических стероидов и грядущие угрозы из-за введения биологического паспорта спортсмена. Кто бы тогда мог подумать, что через пять лет мы станем героями документального фильма Хайо Зеппельта о поголовном применении допинга в России, о вымогательстве денег у спортсменов и манипулировании результатами анализов. Кстати, героиня того фильма Лилия Шобухова тоже была с нами в Японии. Потом уже, через годы, через расстояния, меня спрашивали про неё на допросах в США: где, когда и сколько денег я от неё получил? Но я отвечал, что пару раз поздоровался с ней в Японии — и всё.

Другая поездка была в Мюнхен, на небольшой семинар по проблемам допингового контроля, организованный PWC GmbH — авторизованной немецкой фирмой по сбору проб, она как раз находилась в Мюнхене. Если шведская фирма IDTM специализировалась на летних видах спорта, то PWC — на зимних, особенно любила лыжный спорт. Основатель PWC доктор Хельмут Пабст пригласил меня как члена медицинской комиссии Международной федерации лыжного спорта (FIS) и радостно встретил в аэропорту; я тоже люблю встречать друзей и отвозить их в гостиницу. Семинар проходил целый день, я прочитал ванкуверскую лекцию по определению различных модификаций и подделок эритропоэтина, потом мы бродили ночью по расцвеченному морозному Мюнхену, пили тёплое вино и болтали. С нами был доктор Майкл Ашенден, австралийский специалист по анализу крови и один из разработчиков биологического паспорта, уникальный эксперт, который буквально на кончике пера рассчитал все допинговые орбиты и отклонения Ланса Армстронга — и подвёл базу под его обвинение. Для него это было делом всей жизни, и он его довёл до конца! Мы шли вместе и болтали, Майкл был в одном куцем пиджачке и шарфике; как он мог переносить такой мороз и даже не обращать на него внимания — осталось для меня загадкой. Вроде бы ничего особенного — всего пять градусов мороза, но минус пять в Вене или Мюнхене переносятся тяжелее, чем минус пятнадцать в Москве, а в Братске температура минус тридцать казалась мне жарой.

Перед Новым годом мы многократно всех оповестили, что с будущего года метилгексанамин (MHA), он же диметиламиламин (DMAA), он же «гераниевое масло» или просто герань, будет включён в Список запрещённых препаратов ВАДА на 2010 год. Это