Турсун - Гульнара Нуркулова
Всю дорогу Муваза учила Турсун дунганскому языку, как в свое время учила Юсуфа кыргызскому, на котором когда-то в детстве говорила очень хорошо. Поначалу Турсун было сложно, но потом она стала немного понимать. До приезда в Пекин она могла говорить и различать очень часто используемые слова и выражения, например, налей чай, ложись спать, помоги мне надеть обувь и так далее.
Как выяснилось на следующий день, мужчина прислуживал в доме. Его звали Бо. Кроме него, в доме работала приходящая кухарка.
Первые три месяца были очень тяжелыми для Турсун. Она сильно тосковала по родине и близким. Она чувствовала себя как в клетке, хотя Муваза часто брала её с собой на рынок и когда выезжала по своим делам. Турсун не хватало пространства, не хватало гор, не хватало озера и, самое главное, чистого горного воздуха. Ей хотелось, как в детстве, взобраться на холмик за домом родителей и побежать вниз с распахнутыми руками в сторону озера, ощущая себя птицей в полёте. А здесь они даже пешком почти не ходили. Для близких расстояний нанимали рикшу, а для дальних поездок пользовались собственной бамбуковой повозкой с сидениями.
Чувствуя состояние девочки, Муваза купила все необходимое для вышивания, и за этим занятием Турсун как-то убивала время. Вопреки запретам, Турсун убирала в доме и помогала кухарке.
В начале лета Юсуф нанял учителя для домашнего образования Турсун. К тому времени она уже достаточно хорошо говорила на дунганском. Учитель приходил каждый день и учил её письму, счёту и китайской культуре. Особое внимание он уделял категориям конфуцианской морали, которые касались трёх типов отношений: между государством и чиновниками, отцом и сыном, мужем и женой. Первые основывались на справедливости, вторые – на любви и третьи – на покорности. Она должна была знать наизусть заповеди Конфуция. Каждый урок обязательно начинался с их повтора.
Еще через месяц к ним стала приходить девушка по имени Сюли для занятий музыкой. Её имя означало «изящная», «прелестная», и она полностью соответствовала своему имени. Это была жизнерадостная, хрупкая девушка лет восемнадцати. Турсун была очарована ею. Когда Сюли заиграла на эрху, музыкальном смычковом инструменте, изящно передвигая левую руку по струнам, а правой управляя смычком, полилась потрясающе красивая музыка. Турсун казалось, что она могла бы бесконечно слушать и слушать звуки эрху, и ей хотелось быстрее научиться играть самой. Занятия музыкой проводились через день по два часа. Сначала Сюли учила её на инструменте имитировать звуки животных, затем интонации людей в разных ситуациях, и только потом они начали разучивать мелодии.
Сюли жила недалеко от их дома. Она была замужем, и у неё был годовалый ребёнок. Когда некому было присмотреть за ребёнком, Турсун с удовольствием ходила на уроки сама.
Через два-три месяца занятий Турсун начала делать успехи в музыке. Она всегда с нетерпением ждала прихода Сюли и очень много занималась самостоятельно.
* * *
Время шло, и Турсун привыкла к жизни в Пекине. С Мувазой отношения налаживались. Муваза часто ворчала то на слуг, то на неё, но Турсун отмалчивалась. Со временем Турсун поняла, что могло раздражать Мувазу, и старалась не провоцировать её. Юсуф с утра до вечера был на работе, часто уезжал по делам, иногда надолго. Муваза обычно отсутствовала дома в первой половине дня. Судя по разговорам, она помогала Юсуфу. Часто делала проверки в торговых точках, проверяла качество товара, нанимала и увольняла продавцов.
Завтракали, как правило, вместе. За завтраком Юсуф интересовался у Турсун, как продвигаются учёба и занятия музыкой. Ужинали в основном вдвоём с Мувазой. Юсуф приходил поздно и, если не поужинал г де-то, Турсун разогревала еду и накрывала на стол.
Летом 1913 года Юсуф, как всегда, уехал на Иссык-Куль. Она с нетерпением ждала его приезда и новостей от родных. Он приехал раньше, чем ожидали. Оказалось, что царское правительство ввело в Семиречье запрет на выращивание мака, производство и продажу опиума. Как сказал Юсуф, русские военные сожгли большую часть плантации мака как раз во время сбора урожая. Адылу удалось спасти то, что успели собрать до этого. Юсуф с трудом вывез оттуда даже этот опиум, спрятав его на дно курджунов, сверху заполненных другими товарами.
Как сказал Юсуф, Григорий потребовал у Адыла огромную арендную плату за использование земли, принадлежавшей не ему, а Адылу и его односельчанам. Адыл пытался доказать, что имеет права на эту землю, но Григорий подделал документы и увеличил себе наделы.
– Как же теперь люди будут жить? – с глазами полными слёз спросила Турсун.
– Адыл сказал, что будут сажать пшеницу или другую культуру, увеличат поголовье скота.
– И вы теперь не будете ездить туда каждый год? – упавшим голосом спросила она.
– Поживем – увидим. Не переживай, у них всё хорошо. Передали огромный привет и гостинцы.
Мама передала, в основном, домашнюю еду, по которой Турсун так скучала.
* * *
Турсун исполнилось четырнадцать лет. За два года она выросла и стала настоящей красавицей с большими раскосыми глазами, тонким носом на белоснежном лице и точеной фигурой. Она хорошо и грамотно говорила на китайском и дунганском. Могла поддержать разговор на любую тему, неплохо играла на эрху. Учеба и занятия музыкой продолжались. За это время она подружилась с Сюли и часто встречалась с ней помимо занятий.
Однажды Муваза сказала: «Турсун, ты уже достаточно взрослая. Я хотела, чтобы отныне заботу о моём брате ты взяла на себя. Я уже устала заботиться о нём. Ты будешь следить за внешним видом моего брата. Это значит, ты будешь покупать для него одежду, ежедневно советовать ему, что надеть, собирать одежду и другие вещи в дорогу в зависимости от того, куда и на сколько дней он будет уезжать, следить за его питанием, ужинать вместе с ним, как бы поздно он ни пришёл. Он всегда должен выглядеть хорошо и быть сытым».
Муваза очень долго думала, как сблизить Турсун и Юсуфа. У нее было такое ощущение, что брат вовсе и не замечает девушку в доме, а она, в свою очередь, старается избегать его. Утром брат торопился на работу, а вечером Турсун сразу после ужина уходила к себе в комнату. У них не было общих тем для разговора.
Со своей стороны, Муваза очень сильно привязалась к Турсун. Она полюбила молчаливую, скромную девочку. Хотелось её баловать, но Муваза всегда помнила, что нельзя переступать грань старшей сестры мужа, поэтому была строга с ней.
Муваза решила поговорить с Сюли, чтобы та