Крымская война: история - Орландо Файджес

волна поселенцев заявляла на них свое право. В прибрежном городе Судаке, например, есть церковь Св. Матвея. Первоначально построенная как мечеть, но затем разрушенная и восстановления греками как православный храм. Позже превращенная генуэзцами в католическую церковь, которые прибыли в Крым в тринадцатом веке, и затем опять обращенная оттоманами в мечеть. Она оставалась мечетью до русской аннексии, когда её опять сделали православной^{24}.

Русская аннексия Крыма дала 300 000 новых подданных империи, почти все они были татарами или ногаями мусульманской веры. Русские попытались использовать в администрации местную знать (беев и мирз), предлагая им переход в христианство и дворянские звания, но это приглашение было проигнорировано. Власть этой знати никогда не зиждилась на гражданской службе, но на землевладении и клановой политике: до тех пор, пока они владели землей, они предпочитали оставаться внутри своей общины нежели переходить на службу к новым имперским хозяевам. Большинство их них имели родственные, торговые или религиозные связи с Оттоманской империей. И многие из них эмигрировали после прихода русских.

Русская политика по отношению к татарскому крестьянству была жестче. В Крыму не было известно крепостничество, в отличие от большей части России. Свобода татарских крестьян признавалась новым правительством, которое превратило их в государственных крестьян (отдельное сословие крестьян). Однако сохраняющаяся лояльность татар оттоманскому калифу, к которому они обращались в своих пятничных молитвах, была неизменной провокацией для царя. Это давало ему постоянную причину сомневаться в искренности клятвы верности своих новых подданных. В течение многих войн с оттоманами в девятнадцатом веке русские продолжали опасаться татарских мятежей в Крыму. Они обвиняли мусульманских лидеров в молитвах за турецкую победу и татарских крестьян в надеждах на освобождение их турками, несмотря на то, большая часть мусульманского населения до Крымской войны оставалась лояльной царю.

Убежденные в неверности татар русские делали все возможное для того, чтобы избавиться от своих новых подданных. Первый массовый исход крымских татар в Турцию случился в русско-турецкую войну 1787–92 годов. В основном это были крестьяне, бежавшие в панике из-за опасений расправ со стороны русских. Однако татар стимулировали к эмиграции и другими разными мерами, включая захват земли, карательное налогообложение, принудительный труд и физическое запугивание отрядами казаков. В 1800 году почти одна треть крымско-татарского населения, около 100 000, эмигрировала в Оттоманскую империю и еще 10 000 уехали из-за русско-турецкой войны 1806–12 годов. Их заменяли на русских поселенцев и других восточных христиан: греков, армян, болгар, многие из которых были беженцами из Оттоманской империи, которые хотели покровительства христианского государства. Исход крымских татар дал старт постепенному отступлению мусульман из Европы и стал частью долгой истории демографических обменов и конфликтов между оттоманской и православной сфер влияния, которая продлится до балканских конфликтов конца двадцатого века^{25}.

Христианизация Крыма также осуществлялась через грандиозные проекты постройки храмов, дворцов, неоклассических городов, которые бы полностью выкорчевали все следы мусульманства из окружающей реальности. Екатерина представляла себе Крым как южный русский рай, сад удовольствий, где можно насладиться плодами её просвещенного христианского правления и демонстрировать их миру за пределами Черного моря. Ей нравилось называть полуостров его греческим именем, Тавридой, вместо Крыма, татарского названия: она полагала, что это создает связь между Россией и эллинистической культурой Византии. Она раздала огромные земельные участки российской знати для основания великолепных имений вдоль горного южного берега, соперничавшего своей красотой с Амальфи; их классические постройки, средиземноморские сады, виноградники должны были нести новую христианскую цивилизацию в прежде языческий край.

Городское планирование укрепляло русское доминирование в Крыму; древние татарские города, такие как Бахчисарай, столица бывшего ханства была низведена до полнейшего запустения; этнически пестрые города, такие как Феодосия или Симферополь, русский административный центр, были постепенно перестроены империей с перемещением центра города из старых татарских кварталов в новые области с возведенными там русскими храмами и административными зданиями; новые города, такие как Севастополь, русская военно-морская база, были построены полностью в неоклассическом стиле^{26}.

Храмостроительство на территории недавно завоеванной колонии было относительно медленным, мечети продолжали доминировать в пейзажах многих городов и деревень. Но в начале девятнадцатого века фокус переместился на исследование древних христианских археологических остатков, византийских руин, пещер аскетов и монастырей. Это было частью сознательных усилий по преобразованию Крыма в священную христианскую землю, русскую гору Афон, место для паломничества для тех, кто хотел бы прикоснуться к колыбели славянского христианства^{27}.

Самым важным местом на этом пути были конечно руины Херсонеса, раскопанные имперской администрацией в 1827 году, где позднее возведен собор Св. Владимира, на месте крещения великого князя Киевской Руси. По ирония судьбы именно рядом с этой святыней во время Крымской войны высадились французские войска и встали там лагерем.

Султан ехал на белом коне во главе процессии состоявшей из его министров и чиновников шедших за ним пешком. Под звуки артиллерийского салюта они выехали через главные имперские ворота Дворца Топкапы в полуденную жару июльского дня в Константинополе, турецкой столице. Это была пятница, 13 июля 1849 года, первый день священного мусульманского месяца Рамадан. Султан Абдул-Меджид, был на пути к реинагурации великой мечети Святой Софии. В последние два года она была закрыта для срочной реставрации после десятилетий запустения. Проезжая через толпу, собравшуюся на площади у северной стороны бывшей православной базилики, где в золоченых каретах его ожидали его мать, дети и гарем, султан прибыл ко входу в мечеть, где был встречен религиозными чиновниками и, в нарушение исламской традиции которая явно запрещает немусульманам присутствовать на таких священных церемониях, двумя швейцарскими архитекторами, Гаспаре и Джузеппе Фоссати, под руководством которых велись реставрационные работы.

Братья Фоссати провели Абдул-Меджида через анфиладу личных палат в султанскую ложу и главном молитвенном зале, который они перестроили и украсили в неовизантийском стиле по приказу султана, чьи знаки отличия были повешены над входными дверями. Когда почетные гости собрались в зале, Шейх уль-Ислам, верховный муфтий Оттоманской Империи (ошибочно приравниваемый к Папе Римскому европейцами), провел обряд освящения^{28}.

Это было исключительное событие — султан-халиф и религиозные лидеры крупнейшей мусульманской империи освятили одну из самых священных мечетей, перестроенной западными архитекторами в стиле оригинального византийского собора, который был превращен в мечеть по завоеванию Константинополя турками. После 1453 года оттоманы сняли колокола, заменили крест четырьмя минаретами, удалили алтарь и иконостас, и в течение двух веков покрыли штукатуркой византийские мозаики православной базилики. Мозаики оставались скрыты под слоем штукатурки до той поры, когда братья Фоссати случайно обнаружили их во время