Крымская война: история - Орландо Файджес
Святая София, начало 1850-х
Осознавая важность своего открытия братья Фоссати сделали рисунки и акварели византийских мозаик и представили их царю в надежде на получение субвенции для публикации их работы. Архитекторы ранее работали в Санкт-Петербурге и старший брат Гаспаре изначально приехал в Константинополь ради строительства здания русского посольства, неоклассического дворца, завершенного в 1845 году, где к нему присоединился Джузеппе. Это было время, когда многие европейские архитекторы строили здания в турецкой столице, многие из которых были иностранными посольствами, время, когда молодой султан поддерживал целую серию вестернизационных либеральных реформ и открывал свою империю для влияния Европы в стремлении к экономической модернизации. Между 1845 и 1847 годами братья Фоссати возводили огромный трехэтажный комплекс Константинопольского университета. Построенный полностью в западном неоклассическом стиле и нескладно втиснутый между мечетями Св. Софии и султана Ахмета комплекс сгорел в 1936 году{29}.
Царь России, Николай I, должно быть был заинтересован открытием этих византийских мозаик. Собор Св. Софии был фокусом религиозной жизни царской России — цивилизации, построенной на мифе о православном правопреемстве Византийской Империи. Св. София была матерью Русской Церкви, историческим звеном между Россией и православным миром восточного Средиземноморья и Святой землей. Согласно «Повести временных лет», первой записанной истории Киевской Руси, составленной монахами в одиннадцатом веке, русские изначально вдохновились переходом в христианство из-за красоты храма. Посланные в разные страны в поисках истинной веры эмиссары Великого Князя Владимира докладывали о Св. Софии: «и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, — знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той»{30}. Возвращение собора православным оставалось постоянной и фундаментальной целью русских националистов и религиозных лидеров в течение девятнадцатого века. Они мечтали о завоевании Константинополя и восстановления его в качестве русской столицы (Царьграда) православной империи протянувшейся от Сибири до Святых Земель. По словам ведущего царского миссионера архимандрита Успенского, который возглавлял русскую духовную миссию в Иерусалиме в 1847 году, «России извечно предопределено освещать Азию и объединять славян. Возникнет союз всех славян с Арменией, Сирией, Аравией и Эфиопией, и они будут воспевать Бога в Святой Софии»{31}.
Царь отклонил просьбу братьев Фоссати на субвенцию для публикации планов и рисунков великого византийского собора и его мозаик. Хотя Николай и выразил большой интерес к их работе, это было неподходящим временем для российского самодержца для того чтобы быть вовлеченным в процесс реставрации мечети, которая стояла в центре религиозных и политических притязаний Оттоманской империи на бывшие территории Византии. Но в сердце конфликта, который в конце концов привел к Крымской войне, были русские устремления возглавлять и защищать христиан Оттоманской империи, требование, фокусировавшееся на стремлении вернуть Св. Софию в качестве матери всех храмов и Константинополь в качестве столицы обширной православной империи, соединяющей Москву с Иерусалимом.
Мозаичное панно над царскими дверями Святой Софии. Фоссати нарисовали восьмиконечную звезду над беленым мозаичным панно, изображающим византийского императора, стоящего на коленях перед воцарившимся Христом.
Работы братьев Фоссати были опубликованы лишь почти спустя столетие, хотя некоторые рисунки византийских мозаик сделанные немецким археологом Вильгельмом Зальценбергом были заказаны прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV, шурином Николая I, и опубликованы в 1854 году{32}. Лишь благодаря этим рисункам мир девятнадцатого века узнал о скрытых христианских сокровищах мечети Св. Софии. По приказу султана мозаичные панели были заново покрыты штукатуркой и раскрашены согласно мусульманской религиозной традиции, запрещающей изображать людей. Однако братьям Фоссати разрешили оставить открытыми исключительно декоративные византийские мозаики и они даже нанесли подобный рисунок на заштукатуренные стены скрывавшие изображения людей.
Приключения византийских мозаик дали наглядную иллюстрацию к сложнопереплетенным и соперничающим притязаниям мусульманской и христианской культур в Оттоманской империи. В начале девятнадцатого века Константинополь был столицей многонациональной широко раскинувшейся империи, протянувшейся от Балкан до Персидского залива, от Адена до Алжира и включающей 35 миллионов жителей. Мусульмане были абсолютным большинством, составляя 60 процентов населения, почти все они проживали в азиатской Турции, Северной Африке и на Аравийском полуострове, однако турки составляли меньшинство, возможно 10 миллионов, в основном сконцентрированные в Анатолии. На европейских территориях султана, которые были в основном отвоеваны у Византии, большинство составляли православные христиане{33}.
Начиная со своего основания в четырнадцатом веке, правящая османская династия легитимизировала себя через идеал непрерывной священной войны за расширение границ ислама. Однако оттоманы были прагматиками, не религиозными фундаменталистами, и в своих христианских землях, самой богатой и наиболее населенной части империи, они сдерживали свою идеологическую враждебность к неверным из практического подхода к эксплуатации ради своих имперских интересов. Они облагали немусульман дополнительными налогами, взирая на них как на низших «зверей» (rayah), и обращались с ними соответственно как с неравными, через многочисленные унизительные ограничения (например в Дамаске христианам было запрещено ездить верхом на любых животных){34}. Но они позволяли им держаться своей религии, не преследовали за это и не пытались обратить в ислам и посредством миллетов, системы религиозной сегрегации, которая давала церковным лидерам власть в пределах их отдельной, основанной на вере «нации» или миллете, они даже давали немусульманам некоторую степень автономии.
Система миллетов развивалась Оттоманской династией как инструмент управления через использование религиозных элит как посредников на недавно завоеванных территориях. При условии подчинения османской власти, духовным лидерам оставляли ограниченный контроль над образованием, общественным порядком и правосудием, сбором налогов, благотворительностью и церковными делами, при одобрении решений мусульманскими чиновниками султана (речь идет даже о таких вещах как починка крыши храма). В этом смысле система миллетов не только позволяла укрепить этническую и религиозную иерархию Оттоманской империи, с мусульманами на вершине и всеми остальными миллетами под ними (православный, григорианский армянский, католический и еврейский миллеты), что порождало мусульманские предрассудки против христиан и евреев и одновременно побуждало эти меньшинства выражать свои обиды и организовывать свою борьбу против мусульманского владычества через свои национальные церкви, что было главным источником нестабильности в империи.
Нигде это не было так хорошо заметно как среди православных, самого крупного христианского миллета с 10 миллионами