Первая война Гитлера - Томас Вебер

Случай Райнингера и Рейндля наводит на мысль, что индивидуальное и коллективное поведение солдат определялось скорее первичными группами, к которым они принадлежали, нежели их ротами или полком в целом. Это там, среди своих непосредственных товарищей, солдаты говорили о своих страхах и о своём отношении к войне. Это к своей первичной группе у солдат было чувство принадлежности. Несомненно, что большинство первичных групп решило, что они будут продолжать сражаться по различным причинам, и это лояльность к членам первичной группы действовала как препятствие против дезертирства. Таким образом, полк Листа продолжал действовать как сеть свободно связанных первичных групп. Однако случай Рейндля, Райнингера и двух их сообщников был далеко не единственным. Более того, девятнадцать случаев дезертирства, самовольные отлучки и другие нарушения, связанные с неповиновением – более совокупного числа за первые шесть месяцев 1916 года – расценивались как достаточно значительные, чтобы передать их в военный трибунал 6‑й запасной дивизии. Почти во всех из восемнадцати случаев подсудимые солдаты были мотивированы страхом быть направленными на Сомму. И эти случаи не включают те, что произошли в начале октября по пути на Сомму. Общей чертой дезертировавших солдат было то, что они выглядели бледными и смятенными, руки у них тряслись, и они дезертировали совместно, и либо они по меньшей мере говорили с товарищами о своих планах, либо получили помощь от остальных. Некоторые были погребены заживо в предыдущих сражениях и не могли оставаться уравновешенными, когда закрывали свои глаза.

Случаи неповиновения включали и историю Антона Хаймбахера, сельскохозяйственного рабочего из сельской местности Верхней Баварии и пехотинца, служившего во 2‑й роте. Он ушёл пешком в самовольную отлучку 24 сентября в близлежащее селение Обер (Aubers), где прятался среди прусских солдат в их казармах и землянках четырнадцать дней, и всё это время его снабжали едой прусские солдаты. Случай Хаймбахера предполагает, что огромное число солдат, выбравших не идти в самоволку и продолжать службу, хорошо понимали тех людей, которые дезертировали. Они более не судили их как предателей, но смотрели на них как на товарищей, нуждавшихся в их помощи. Когда Хаймбахера в конце концов арестовали, он сказал, что дезертировал из страха перед Соммой. Он также заявил, что его изначальная лояльность была к Минтрахингу, его деревне. Он безразличен к национальной идентичности, утверждая: "Мне всё равно, буду ли я [после войны] баварцем или французом".

Обратите внимание, что выбор, допускавшийся Хаймбахером, был между баварцем или французом, даже не упоминая национальную германскую идентичность. Его случай является напоминанием о том, что по меньшей мере некоторые немецкие солдаты из сельской местности, подобно своим коллегам из сельской Франции, всё еще не имели понятия национальности. Для многих баварских фермеров их религиозная идентичность была единственной имевшей значение, как очевидно из вводного предложения в рукописи без даты лекции, данной с целью "патриотического инструктирования" во время второй половины войны: "Фермеры часто говорят, что им всё равно, останется ли Эльзас-Лотарингия немецкой или станет французской, потому что они будут продолжать сеять свои семена, собирать урожай зерна и картофеля и пахать свои поля, независимо от того, французский или германский флаг будет развеваться над Страсбургом".

Очень значительное число солдат, уходивших в самовольную отлучку в преддверии сражения на Сомме, равно как и их показания, и помощь, которую они получали от других солдат, наводят на мысль, что даже если большинство солдат не дезертировали, лежавшие в основе причины для дезертирования широко разделялись среди людей полка Гитлера. Такими причинами скорее были страх Соммы, растущий фатализм и чувство разочарования в войне, чем продолжавшееся отдаление от политических систем Баварии и Германии, несмотря на случай Антона Хаймбахера и несмотря на случайные критические голоса среди баварских солдат о том, что баварский король был слишком в подчинении у пруссаков.

Страх более чем что-либо ещё вёл к разрушению боевого духа и дисциплины в преддверии битвы на Сомме. Как мы видели, страх мог трансформироваться в агрессию в сражении до тех пор, пока солдаты всё еще чувствовали, что они ещё как-то могут контролировать опасности сражения посредством своего собственного поведения. Однако определяющим фактором всех слухов о битве на Сомме было то, что это было сражение, в котором солдаты потеряли всё ощущение контроля. Более того, вражеский артиллерийский огонь был в сентябре на подъёме, что привело, как отметил военный дневник 1‑го батальона, к увеличению "инцидентов напряжённых нервов". Именно это – нахождение в состоянии бессильной и уязвимой цели для сильного артиллерийского огня и бомбардировки без возможности ответного удара – создавало больше напряжения для солдат, чем многие формы рукопашного боя. Падение дисциплины в преддверии битвы на Сомме, таким образом, происходило как от того рода страха, вызванного непрекращающимся огнём с дальней дистанции, так и от ожидания быть посланным в сражение, в котором у солдат 16‑го полка не было контроля над своим собственным выживанием.

***

Не было секретом то, что воинские части, подобные полку Листа, просто не соответствовали задаче, ожидавшей их на Сомме, и что следовало ожидать падение боевого духа в таких частях, как 16‑й запасной пехотный полк. Однако в отсутствие других доступных войск германское Верховное командование чувствовало, что не было иной альтернативы, кроме как использовать на Сомме такие части, как 16‑й полк. Как отметил 4 сентября 1916 года кронпринц Руппрехт, "к несчастью, наши войска на фронте на Сомме большей частью не лучшие, и те, кто придёт сменить их, нисколько не будут лучше. Ряды ветеранов среди офицеров и солдат постоянно уменьшаются, а большие количества резервистов не прошли такое же военное обучение и большей частью физически малопригодны".

В ночь с 24 на 25 сентября 19‑й баварский пехотный полк только что вернулся с Соммы и, полный рассказов об ужасах сражения, заменил людей полка Гитлера на их позициях рядом с Фромелле. Людям полка Листа дали два дня на отдых за линией фронта в Лоос и Габордин.

В ранние часы 27 сентября настало время для рядового Гитлера и солдат 16‑го полка погрузиться на поезд, который отвезёт их на Сомму. Александр Мориц Фрей вспоминал, как Макс Аман постоянно разговаривал с ним в поезде, при этом Гитлер сидел напротив них и крепко спал с открытым ртом. Спустя несколько часов они сошли с поезда и отправились маршем через холмы к двум деревням как раз к востоку от Бапауме, старого средневекового города в самой северо-восточной точке территории, на которой происходила битва на Сомме. К этому времени сражение бушевало уже три