Для тебя - Татьяна Тианина

Внезапно на меня накатило совершено иррациональное чувство обиды на судьбу, которая бывает так несправедливо жестока к людям.

Эдик должен радоваться жизни, а не быть прикованным к коляске. Танцевать, гонять по городу на мотоцикле, заниматься сексом с красивыми девушками…

Эдик слегка пошевелился во сне, журнал, который он читал, соскользнул на пол. Я машинально поднял его и прочел название — «Queer». Не слышал о таком. С фотографии на обложке улыбался мускулистый парень, одетый в теннисные шорты. Что-то о спорте? Нет, скорее какая-нибудь глянцевая ерунда, где картинки занимают больше места, чем текст.

Я пролистал несколько страниц, прежде чем понял, что держу в руках. Мне вдруг некстати вспомнилась крашеная блондинка Семенова и ее гаденькая ухмылка. Смысл ее грязных полунамеков мне стал окончательно понятен.

Закрыв журнал, я осторожно положил его на колени Эдика. Видимо, я сделал это недостаточно аккуратно, потому что он открыл глаза.

— Извини, я тебя разбудил…

Эдик очень внимательно посмотрел мне в лицо, потом перевел взгляд на журнал и снова на меня.

— Что? — с вызовом спросил он. — У тебя с этим проблемы?

— Нет, — честно ответил я.

У меня действительно нет предубеждения против сексуальных меньшинств. Среди пациентов встречаются самые разные люди: с физическими уродствами, с отклонениями в психике, с нарушениями полового влечения. Врач не имеет права на осуждение или брезгливость, это непрофессионально.

— Это совсем не мое дело, — как можно мягче сказал я, — но если тебе интересно мое мнение… Ты еще очень молод и, если называть вещи своими именами, серьезно болен. Психика нестабильна, и влечения могут принимать странную, неестественную форму. Как только твоя жизнь наладится, все должно прийти в норму.

— Как мило, что ты пытаешься найти мне оправдания, — криво ухмыльнулся Эдик, — но я в этом не нуждаюсь. Прикинь, я был геем еще до аварии. Не просто рассматривал фотки голых мужиков в журнальчиках или порнушку, у меня был секс, несколько раз, с парнями — и мне это нравилось! С девушками я тоже пробовал, но это мне совсем не по кайфу. Так что авария тут ни при чем. Если тебе противно иметь дело со мной…

— Не выдумывай! — жестко сказал я. — Хоть я и не совсем врач, но ты мой пациент.

— Плохо же тебя учат в твоем университете. Это не болезнь, Андрей. Это часть меня. И если ты не способен это принять, тебе лучше уволиться сразу, потому что я не изменюсь, даже если случится чудо, и я завтра проснусь здоровым.

— Будем считать, что мы все выяснили, — ответил я, — и давай закроем эту тему. Отдохни хорошенько, завтра тебе нужно быть в форме, если ты не собираешься в ожидании чуда снова забить на тренировки.

***

После этого разговора между нами некоторое время было все по-прежнему, но я кожей чувствовал какое-то странное напряжение, которое росло с каждым днем. Эдик стал отказываться от прогулок, занимался спустя рукава, и все свободное время просиживал за компьютером, развлекаясь убийствами монстров и демонов. Если раньше ему нравилось, когда я читал или занимался в его комнате, то теперь он при первой же возможности отсылал меня. Я понимал, что рано или поздно он не выдержит и сорвется, так и случилось.

Я уже давно не присутствовал на его занятиях, но, услышав через полуоткрытую дверь, как Валентина Ивановна прощается с Эдиком, спустился вниз — распорядиться, чтобы приготовили машину для поездки в спортзал. Это заняло у меня не больше четверти часа, но Эдик многое успел за это время. Он даже не начал собираться, зато на столике около его кресла появился полупустой стакан с жидкостью чайного цвета. Я принюхался — мои подозрения полностью оправдались.

— Тебе не стоит употреблять алкоголь, Эдик, — сказал я, — тем более в первой половине дня. К тому же, большинство из твоих лекарств с ним несовместимо.

— Плевать, — с вызовом ответил он.

Судя по всему, Эдик успел влить в себя изрядную порцию спиртного, и это не настроило его на мирный лад. Я твердо решил держаться спокойного нейтрального тона. Разборку ему устрою потом, какой смысл ругать взвинченного и нетрезвого мальчишку.

— Как я понимаю, у тебя сегодня нет настроения для занятий? Ничего страшного не произойдет, если ты пропустишь один раз, но это не должно войти у тебя в привычку — тренировки должны быть регулярными.

— От них все равно нет никакой пользы. Все это бессмысленно. Оставьте меня в покое, вы все!

Последнюю фразу он почти что выкрикнул, точно выплюнул мне в лицо.

— Не повышай на меня голос, пожалуйста.

— А что случится? Уволишься? — с вызовом спросил он. — Ха, так я и поверил! Я все про тебя знаю, Андрей, тебе некуда идти. Отец купил тебя со всеми потрохами, так что говорить с тобой я буду, как захочу. А ты делай, что тебе сказано и не вякай!

Моя пощечина была скорее театральным жестом, чем физическим наказанием, но Эдику хватило и этого — он тут же умолк и с изумлением уставился на меня, как-то совершенно по-детски прижав ладонь к щеке.

— Можешь сидеть и напиваться здесь в одиночестве, слабак, — жестко сказал я, — но запомни: я не стану терпеть твои пьяные истерики и не позволю себя оскорблять.

Опустив голову, Эдик повертел стакан в руках и вдруг со всего размаху швырнул его об стену.

Федор материализовался в комнате как по волшебству, словно подслушивал под дверью. Возможно, так и было.

— Извини, я тут немного намусорил, — обратился к нему Эдик, — пожалуйста, убери это и свари мне кофе покрепче.

Я повернулся и отправился к выходу.

— Андрей…

Я собирался выйти, не обернувшись, — чего уж там, меня наверняка уволят сегодня же вечером. А если даже и не уволят, то мне стоит уйти самому — следующий стакан может прилететь мне в голову, не говоря уже о том, что моё зависимое положение в доме дает Эдику массу других возможностей унизить меня.

Я бы так и сделал, будь он просто избалованным хозяйским