Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Судя по тому, как он ухмыляясь смотрит на меня, я ожидала увидеть две или три. Возможно, какой-нибудь особый дар, вроде мастера крови, или еще что-нибудь впечатляющее. По крайней мере, я думала, что его пуговица будет хотя бы сделана из серебра или золота.

Жаль, что я не могу сказать этого вслух.

Вместо этого я принимаю усиливающую палочку, скромно опустив голову, и обхватываю потными ладонями полый металлический стержень, усеянный точками и завитками, излучающими собственное сияние.

Я бросаю еще один взгляд на Тарика Релакена и стискиваю зубы, снова глядя на притаившегося наблюдателя, которого я, конечно, не планировала, во мне нарастает беспокойство.

― Ты в порядке?

Нет.

Пергаментный жаворонок подлетает ближе, наклоняет нос, складывает крылья и падает мне на колени.

― Никогда не пела перед такой большой толпой, ― бормочу я, убирая послание в карман, чтобы прочитать его позже.

― Я понимаю, ― говорит Левви, ободряюще улыбаясь мне. ― В основном они слишком поглощены собой, чтобы замечать нас. ― Она поднимает скрипку и прижимает ее основание к шее. ― Ты знаешь «Балладу об упавшей луне»?

Мое лицо бледнеет, где-то на краю моего сознания проскальзывает воспоминание. Лишенное эмоций. Красота.

Боль.

Призрак чего-то, что я едва могу ухватить, его труп, застрявший в моем ледяном нутре. В том месте внутри меня, которое огромно, как Эргорские равнины, по которым я когда-то бродила в одиночестве, с пятнами чужой крови, застывшими на лохмотьях, покрывавших мое изможденное тело.

― Да, ― хриплю я в ответ. ― Я очень хорошо знаю эту песню.

Левви проводит смычком по натянутым струнам, сделанным из хвоста мунплюма, которые сияют в полумраке, извлекая первую ноту ― такую длинную и глубокую, что она почти осязаема. Следующие несколько она играет с такой страстью, как будто сама написала мелодию.

Как будто красивые слова баллады появились из пепла ее собственного горького прошлого.

Я подношу усилитель к своим закрытым вуалью губам и набираю полную грудь воздуха, немного сдвигаясь, чтобы спрятанный в корсаже кинжал не задел мои ребра. Я закрываю глаза и погружаюсь в мелодию так же, как когдато погружалась в жизнь, ― но со словами, которые я с тех пор научилась произносить. Вооруженная кошмарами, с которыми я столкнулась с тех пор.

Пылающими кошмарами.

Кошмарами, сводящими с ума.

Толпа растворяется в небытии, когда я пою о саберсайте, которая взмыла в черное бархатное небо, свернулась в клубок и умирала в темноте, где ее больше никогда не увидят. О ее сверкающей подруге, мунплюме, которая устраивается рядом, освещая ее тело.

Даря ей свет.

Я пою о том, как мунплюм постепенно угасает. О том, как мало-помалу ее сияние проникает в саберсайта и окрашивает чешую существа в белый цвет.

Мелодия сменяется более глубокими, разрушительными нотами, когда я пою о том, как мунплюм больше не может оставаться на небе.

О ее падении.

О том, как саберсайт срывается со своего места среди звезд, полная жизни и света, спускается в нижний мир в поисках своей подруги. Как она ищет осколки камня, разбросанные по снегу, пытаясь собрать ее по кусочкам.

Безуспешно.

Мои веки распахиваются, и я смутно осознаю, что все глаза в комнате устремлены на нас. Широко раскрытые или увлажнившиеся от эмоций, которые стекают по накрашенным щекам.

Но мое внимание привлекает мужчина в плаще, верхняя половина лица которого по-прежнему скрыта тенью капюшона. Несмотря на это, его взгляд пронзает пространство и сжимает меня железной хваткой, которую я не могу стряхнуть.

По мере того как слова продолжают слетать с моих губ, я отчетливо осознаю, что в этом мужчине, который затмевает всех остальных в комнате как размером, так и своим присутствием, есть какая-то опасность. В нем чувствуется уверенная непринужденность неприкасаемого.

Отрезвляющее осознание обрушивается на меня, как удар по голове, и мой взгляд перемещается на Тарика, который сидит в своей кабинке и смотрит на меня с таким нестерпимым голодом, что я понимаю, что когда я уйду отсюда, он последует за мной. Идеальный исход.

Вот только…

Я перевожу взгляд на своего сталкера в плаще, на тень, скрывающую его личность.

Я пришла сюда, чтобы привлечь одного монстра, а в итоге поймала двух.

ГЛАВА 2

Ничто не сравнится с семью часами непрерывного пения, когда чувствуешь себя так, будто проглотил металлическую щетку для чистки зубов, а потом изверг ее обратно.

Потянув за цепочку на унитазе, я откашливаюсь, пытаясь снять напряжение со связок. Я закрываю за собой дверь туалетной кабинки и иду к одному из умывальников, намыливаю руки и смотрю на свое отражение в зеркале. В ответ на меня смотрят светло-голубые глаза, нижняя часть лица скрыта плотной красной вуалью. Резко контрастируя с моей белоснежной кожей, она наполовину скрывает длинные чернильные локоны, придавая им эффектный вид.

― Ты поешь, как Творец.

Я смотрю на женщину рядом, которая сушит руки и одновременно изучает собственное отражение, высоко подняв подбородок и поворачивая голову из стороны в сторону, осматривая свое идеально накрашенное лицо.

― Спасибо. ― С сомнением говорю я.

Возможно, это оскорбление. Кто поймет этих фейри.

Она смотрит на мое обрезанное ухо.

― Похоже, я зря трачу время на пустую, ― размышляет она вслух, словно меня здесь и нет.

Определенно оскорбление.

― Я бы заставила Игноса есть с моей ладони, если бы у меня был такой диапазон.

Я прикусываю язык так сильно, что из него течет кровь, и бросаю взгляд на красную бусинку, свисающую с ее уха, прежде чем склонить голову в знак покорности.

― Да. Настоящее расточительство для того, кого Творцы не сочли достойным своих песен.

Она что-то напевает, снова глядя на свое отражение, и поправляет прядь волос, похоже, одобрив мой кивок в знак признания ее превосходства. Как только за ней захлопывается дверь, я закатываю глаза и вытираю руки.

В один из циклов Авроры мне придется прикусить язык так сильно, что я лишусь кончика. Я в этом уверена. То, что он все еще на месте, ― просто гребаное чудо.

Выходя из туалета, я замечаю мужчину, прислонившегося к стене коридора и загораживающего единственный выход, кроме окна туалета за моей спиной.

Я останавливаюсь на пороге, держа дверь приоткрытой, мое сердце начинает биться быстрее от этого… неожиданного развития событий.

Я думала, что потребуется больше времени, чтобы заманить его