Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич

– Элджер у себя? – спросил я.

– Он улетел, – равнодушно ответил человек. – Кажется… Да, улетел.

Относительно разборчиво.

– Куда?

Человек не ответил, продолжал тщательно вырезать свистульку.

– Мы должны были обсудить реконструкцию… Элджер что-нибудь передал?

– Он улетел, – ответил человек.

– Но мы собирались обсудить…

Человек увлеченно вырезал свистульку.

– Я всю ночь обдумывал его предложение…

– Он улетел.

Человеку не было до меня никакого дела, слишком увлечен свистулькой.

– Они собираются.

– Что?

– Они собираются, скоро придут, а насосы не работают. Система дезактивирована. Ошибка. Ночью была гроза. Придется все слить.

Человек дунул в бамбуковый свисток.

– Слить оба бака. Мы сбросим скопившиеся запасы в море и начнем собирать новые… Элджер улетел. Зачем улетел?

– Наверное, дела. Он что-то говорил о делах… Почему система отключена?

– Гроза. Ночью, над морем. Он любит поговорить.

Я попробовал вспомнить грозу. Ночью было тихо…

– К полудню они начнут собираться. Они уже собираются.

– Кто? – спросил я и немедленно понял кто.

– Они приходят к северному крылу, – человек махнул свистулькой. – Туда. Собираются.

Ховер.

Я с трудом удержался, чтобы не кинуться к стартовой решетке. Проверить, на месте ли ховер. Вряд ли Элджер поступил бы так, улетел, оставил его здесь.

Я задрал голову, стартовую решетку отсюда видно не было.

– Нам придется сделать это вручную. Осуществить забор…

Человек дул в свисток.

Я представил. Пять десятков медведей. Свисток не свистел.

– Вы должны нам помочь. – Человек сжал пальцы, раздавил свисток, отбросил щепки. – Это не так сложно.

– Но я… Я никогда… Не занимался… Не работал с биологическими материалами, я спасатель…

– Да-да, это подходит… – Человек взял бамбуковый хлыст и отделил от него коленце. – В день получается пятьдесят литров, в лаборатории есть холодильник, он подключен к аварийной системе, но она лишь поддерживает температуру, без циркуляции… Хотя теперь не важно… Важна регулярность…

Он принялся вырезать новый свисток.

– А что случится, если они… не будут сдавать кровь? – спросил я. – Ежедневно?

Человек сделал неосторожное движение, порезал палец.

– Ничего, – человек облизал палец. – Ничего хорошего не случится… Я не знаю, что случится, такого пока не было. Не исключено, что они…

Человек разглядывал пораненный палец. Кровь не текла, выступила крупной густой каплей, застыла, наверное, от жары.

– Это совсем не исключено, – повторил человек. – Вы должны помочь.

– Я говорил – у меня совершенно нет опыта в медицинских манипуляциях. Я, безусловно, в общих чертах знаком…

– Вы разве не чувствуете? – спросил человек.

– Запах? Здесь везде запах, я еще не привык…

– Нет, – перебил человек. – Это не так, это совершенно другой запах… Я не могу туда… идти.

Человек оглянулся на станцию.

– Слишком сильно… Они соберутся через два часа и могут почувствовать… Вам сейчас надо спуститься к бакам и открыть вентиль сброса. Насос не требуется, содержимое уйдет в море. Это на втором уровне.

– Я знаю…

Я представил.

– Это надо сделать, – попросил человек со свистком. – Сегодня жарко, вы понимаете… жарко там… Надо отключить.

Внутри было тепло и душно, климатические установки действительно не работали. Человек со свистулькой был прав – запах усилился, нет, скорее, изменился, стал тяжелее и слаще, я ощутил, как слегка закружилась голова. Нужно спуститься…

Я направился к лестнице.

На нижних уровнях активировалась аварийная система, лестничный пролет светился красным, мне не очень хотелось туда, вниз, я пробыл на острове меньше суток и каким-то образом умудрился приобрести… Страхи. Самые настоящие, постыдные, первобытные, неожиданные, наверное, из-за запаха.

Ступени оказались скользкими, я спускался, держась за теплые скользкие перила.

Как реагирует хищник?

Хищник реагирует на запах, на движение… Второй уровень, я постоял минуту, дожидаясь, пока привыкнут глаза и двинулся по коридору к бакам.

Компрессоры не работали, лопасти повисли, по их краям собрались черные, напоминавшие жирную грязь сгустки. Цвет поменялся. Потемнел на дне резервуаров, сделался прозрачным сверху. Кровь расслоилась и осела. Пахло гнилью, кислотой и смертью.

– Ян, очнитесь!

Я открыл глаза. Надо мной стоял Кассини. Кажется, он только что хлопнул меня по щеке – правую слегка пекло, как после умелой оплеухи, откуда я знаю про оплеухи…

– Вы всех утомили вашим рассказом, Шуйский. – Кассини вернулся за стол. – Ян уснул, я тоже куда-то… Штайнер, сколько можно?

Сухарей перехотелось.

– И что дальше? – спросил Штайнер. – Ты возвращался на этот остров? Потом?

– Да, через два года, – ответил Шуйский. – Там ничего не было, оставленные пещеры и выгоревшие камни. И здание биостанции.

– Выгоревшие от солнца или… по иной причине? – уточнил Кассини.

– Трудно сказать, – ответил Шуйский. – Я так и не смог понять… да и не присматривался, там, на острове, было чрезвычайно неприятно находиться, пахло… горелым.

– Что же с ними случилось? – спросил я. – С медведями?

– А вы разве не догадываетесь? – Кассини прищурился. – Их тайно вывезли на планету, куда Мировой Совет ссылает результаты всех неудачных опытов. Разумеется, эта планета абсолютно засекречена и абсолютно запрещена для посещений. Планета Х.

Планета вечных медведей.

– Это, случаем, не Реген? – уточнил я.

Все обернулись.

– Нет, – серьезно ответил Кассини.

– Понятно… А где остальные? Большое Жюри? Не прилетели?

Спросил я.

Я знал, что не прилетели, еще один корабль я бы заметил.

– Пока нет, – ответил Штайнер. – Пока у нас подготовительные мероприятия. Сегодня мы планировали обсудить некоторые организационные моменты, но внезапно увлеклись… вопросами соотношения. Литература и жизнь, остров и тишина…

– Глисты и бессмертие, – сказал я.

Кассини расхохотался, Шуйский покраснел и принялся разминать руки.

– Две тысячи двадцать пятый год, рассказ «Ксенобиотик», – сказал Кассини. – Вышел в сборнике фантастики «Пространства».

– Что?

– «Ксенобиотик», автор Арсений Стрекалов.

– Что вы имеете в виду? – поморщился Шуйский.

Выражение лица у Кассини сделалось мелкое и скучное, я подумал, что такие информативные лица у людей только в старости, когда жир уходит из-под кожи, а морщины усиливают всякое движение мышц.

– Две тысячи сорок второй, рассказ «Человеческое», антология «Старые мастера». Две тысячи семидесятый, новелла «Урсус»… если память не изменяет, автор Блез Иган.

Энциклопедист, все как докладывали.

– Но именно ваша история до мелких деталей совпадает с рассказом «Ксенобиотик», – сказал Кассини. – Вплоть до бамбуковых свистков. С остальными, впрочем, тоже совпадает. Совпадения, мой милый Шуйский… слишком много совпадений.

Шуйский нахмурился.

– Вы хотите сказать, что я это придумал?! – с обидой спросил Шуйский. – То есть… Прочитал в некоем рассказе и выдал… за правду?

Кассини выразительно выдохнул, мы вопросительно поглядели на него.

– Никто не обвиняет вас в умышленном искажении, – ответил Кассини. – Но вы, как синхронист, не можете считаться надежным свидетелем. Синхронная физика зиждется на апофении, на совпадениях, повторениях и персональных провиденциях, с годами все это сливается в весьма причудливую картину… Впечатления, впечатления… Это как улиточный телеграф, я в свое время писал про это статью. А потом, ни для кого не секрет, что актуатор оказывает известное воздействие…

Кассини постучал по виску пальцем.

– Рольф, прекратите, – попросил Штайнер. – Вы сильно преувеличиваете воздействие актуатора, уж поверьте.

– Вот вы, Ян, вспоминали «Декамерон»… – Кассини уже улыбался. – А ведь вы, как человек непредвзятый, можете быть невероятно близки к истине… Над миром властвует чума, а мы, укрывшись в замке из дождя и тумана, рассказываем истории… Это, должен признать, по-своему прекрасно…