Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич
– Это не помешало впоследствии доказать существование потока, – иронически заметил Уистлер.
– Ваши доказательства ничтожны, – отмахнулся Кассини. – Здоровая часть научного сообщества полагает, что поток Юнга протекает лишь в головах его буйных адептов.
Уистлер почесался, Барсик почесался.
– Для этого мы здесь и собрались, – сказал Уистлер. – Представить окончательные доказательства. Чтобы даже такие, как вы, отбросили сомнения…
– И для этого вы готовы рискнуть уже миллионами, – сказал Кассини. – Готовы, я знаю… Впрочем, страшно не это…
– А что? – поинтересовалась Мария.
– Страшно то, что они смогли убедить Мировой Совет в своей правоте. Вместо того чтобы обустраивать разведанную ойкумену, обживать новые миры, ресурсы тратятся на синхронную физику. Огромные ресурсы и чудовищные усилия! А где результаты, Уистлер?
Уистлер промолчал.
– Вы до сих пор не смогли передать ни одного бита, – напомнил Кассини. – Ни одного! Вам все время что-то мешает! Вы выкручиваетесь, ловко придумываете объяснения, вы превратили науку…
Кассини закашлялся, я сбегал к барной стойке, принес бутылку с водой, Кассини стал пить.
– Да, я признаю, что наука… наука к нашему времени усложнилась настолько, что на передовых ее рубежах отличить гениальность от шарлатанства стало практически невозможно. Теоремы высшей топологии понятны двум процентам землян…
– Но этого было достаточно для разработки гиперпривода, – заметил Уистлер.
Кассини не услышал. Вернее, сделал вид.
– Синхронная физика, появившаяся как ошибка гения, давно превратилась в то, от чего каждый уважающий себя ученый должен бежать. Кухонная метафизика, антинаучные методы, сомнительные инсайты, площадные озарения…
Кассини хлопнул себя по лбу и выпучил глаза. Кажется, он все-таки разгорячился. Барсик зевнул погромче. Уистлер зевнул в ответ. Хорошо ругаются, подумал я. Не то что у нас на семнадцатой станции. Слушать приятно.
– Опомнитесь, Уистлер, эта комедия давно перестала быть смешной! – сказал Кассини. – Каждый мальчишка, закончивший физмат, мнит себя Эль Сонбати! Изнуряется депривациями сна, брейн-штурмами, читательскими марафонами и прочими духовными упражнениями! Чтобы рассчитать «сорок восьмую фазу актуатора потока Юнга»!
Кассини снова стал пить, проливая на рубашку и на пол, Барсик подполз и стал лизать. Уистлер достал из кармана проволочную головоломку Марии.
– Актуатор потока! – провозгласил Кассини. – Это даже звучит как заклинание! Вы – не наука, вы – орден! Фанатики! Секта святейшего попугая! Скажите, Уистлер, у вас нет татуировки блаженного Аллана?!
На секту святейшего попугая Уистлер, по-моему, обиделся. Сжал головоломку, смял проволоку в железный комок. Сильные пальцы.
– А у вас? – спросил в ответ Уистлер. – У вас, по случаю, нет татуировки? Шпренглер, Инцисториус… ах нет, вам по душе мессир Т?
Кассини покраснел.
Некоторое время они агрессивно молчали, Уистлер улыбнулся первым.
– Вы всерьез утверждаете, что Сойер был шарлатаном? – спросил он.
– Разумеется, нет, – неприветливо ответил Кассини. – Сойер был гений. И как всякий гений, он стремился шагнуть дальше, чем это возможно. И в попытке этого шага ступил на чрезвычайно зыбкую почву. Его фантазии дорого обошлись человечеству.
– На одной из его фантазий вы сюда прилетели…
– Перестаньте повторять, на меня не действуют ваши фокусы!
Кассини опять разнервничался. Я подумал, что он очень хочет вскочить и выбежать из бара, но Кассини взял себя в руки.
– А гравитация? – спросил Уистлер. – Гравитация есть?
– Нет! – тут же ответила Мария.
Я взял сплющенную головоломку и стал ее распутывать. Как старый североитальянский вампир.
– Прекратите! – потребовал Кассини. – Я прекрасно знаю устройство ваших волчьих ям! И на меня не действуют эти пошлые трюки!
– А вы ведь повторяетесь, Рольф. Вы склонны к синхронам…
– Отстаньте…
Кассини вытащил из кармана блокнот, принялся быстро перебирать страницы, словно пытаясь отыскать заранее приготовленный для спора аргумент.
– Я вас не пойму, – примиряюще сказал Уистлер. – Просто вам не нравится, сложно вы не понимаете. Я могу сложно, если хотите, но я сомневаюсь, что ваш…
– Кстати, что там с гравитацией? – спросила Мария. – Она все-таки есть?
Ей определенно понравился случившийся спор, и за Уистлером, и за Кассини она наблюдала с явным интересом.
И мне спор понравился. Я поднял книгу, «sf: блеф, тупик, надругательство», стал листать. Хотел проверить – потрачена ли книга червями Вильямса, но никаких следов их бесчинств и столований не обнаружил. Помял страницу. Натуральная бумага. Блеф и надругательство, похоже, были червям не по вкусу.
– Ну мы гравитацией не занимаемся… – начал было Уистлер. – Разве что в самом общем понимании. Если упрощенно…
Мария выразительно вздохнула.
– Если максимально упрощенно, – продолжил он. – Упрощенно и в качестве примитивной иллюстрации можно взять простое бозонное взаимодействие…
Мария опять вздохнула.
– Ладно, гравитация есть, – признался Уистлер.
– Клоун, – сказал Кассини.
Роковой инкуб лженауки. Барсик чихнул.
– А время? – спросила Мария. – Время есть?
Уистлер взвел папиросницу и стал сворачивать папиросу.
– Время есть понятие неквантовое, им можно пренебречь, – сказал я.
И Уистлер, и Мария дружно уставились на меня.
– Тут так написано, – я показал книгу. – На четырнадцатой странице. Вот…
Я открыл четырнадцатую страницу «блефа и надругательства» и протянул Уистлеру.
Уистлер стал читать. Мы ждали.
– Кстати, вы знаете, что официальное название планеты Regen Quelle? – спросил Уистлер, не отрываясь от текста.
– Дождливый ключ? – уточнил я.
С немецким я не в лучших отношениях.
– Не совсем… Реген открыла третья экспедиция Делеона, а он, по слухам был человек весьма эксцентричный и зачастую давал новым землям своеобразные названия…
На лице Кассини образовалось кислое выражение.
– Они приземлились к западу отсюда, и три недели шел дождь. У Делеона от сырости воспалились колени, и он, мучаясь, назвал планету Чертов Дождь, разумеется, это название не прошло через кадастровый департамент, трансформировавшись в благопристойное Regen Quelle.
– Regen Quelle лучше, чем Чертов Дождь, – заметила Мария. – Хотя, с точки зрения Гёте, игра слов определенно небезупречная.
Кислое выражение на лице Кассини утвердилось.
– Вы еще не слышали главного, – сказал он.
– Можно подумать, что ты слышал, – огрызнулся Уистлер.
Уистлер начал злиться.
– Много, много раз, – парировал Кассини. – Я слышал это десятки раз… Да нет, сотни, я могу это повторить. Итак… – Кассини подмигнул Барсику. – Итак, всем известно, что Хуан Понсе де Леон происходил из старинного кастильского рода, на что указывают змея и орел в его гербе.
Кассини заговорил громче обычного, Барсик по-собачьи повел ушами, это была явно подготовленная речь.
Дождливый ключ, он же сияющий гармоникум, он же философский камень, он же актуатор потока Юнга, приветствуйте стоя! Уистлер! Раньше на таких полудохлых уроборосах строилась второсортная беллетристика, в наши дни этим занимаются целые школы теоретической физики! Regen Quelle как пример типичной синхроничности! Послание потомкам зашифровано в линейке германских серебряных монет! Провидел ли Кранах Старший, рисуя крылатого змея с кольцом в пасти, фрески на охристых стенах Храма Солнца в Куско?! Знает ли Уистлер, что ДНК Аспид использована в процессе секвенции вечных домашних питомцев? Барсик!
Барсик лениво шевельнул хвостом.
– Сидеть, – приказал Уистлер.
Мария массировала лоб указательными пальцами. Интересно, тут есть насекомые? Если цветы есть, то должны быть. Но не обязательно, тут же ветер…
– Уистлер, подобные гороховые парадоксы можно сочинять километрами, – подытожил Кассини свое выступление. – Любой первокурсник философского факультета умеет генерировать такое даже спросонья.