Сорока на виселице - Веркин Эдуард Николаевич

Человек явно умел носить костюм, сейчас никто не умеет. Разве что мой отец. Брат пробовал надевать, смешно получилось.

– Интересно, – сказал я.

– Лично я думаю, что это легенда. Но ничего исключать нельзя, Институт – весьма необычное место, километры коридоров. Десятки километров коридоров, лесниц, атриумов. Шуйский, – представился человек. – Игорь Шуйский. А вы, вероятно, Ян?

– Да…

– Вас должен был встречать Штайнер, – Шуйский указал в глубь холла. – Он руководитель нашего филиала… и заодно администратор Большого Жюри. Но у него, как всегда, приключилось… так что Штайнер попросил меня. Как добрались?

– Спасибо, хорошо.

Шуйский сощурился.

– Хорошо, – подтвердил я.

– Если хорошо, тогда пойдем… пройдем… проследуем.

Шуйский указал рукой, и мы направились вглубь холла.

– Видели сову? – спросил Шуйский, полуоглядываясь.

– Сову…

– Я тоже всегда вижу сову, – вздохнул Шуйский. – А некоторые видят лебедя, представляете? Но я думаю, что это все-таки легенда. Вроде головы Астерия в коридорах. Хотя про Астерия не уверен, синхронные физики весьма склонны к банальным аллегориям… Я, кстати, экономист. Разумеется, внешних колоний, в Солнечной системе давно не нужны экономисты… А вы? Если память не изменяет…

– Я спасатель.

– Поразительно! – Шуйский остановился. – У меня это плохо укладывается в голове, если честно… Земле нужны спасатели – и не нужны экономисты… Экономика окончательно вымерла как наука и дисциплина, зачем экономика, если у нас синтез и репликация? Незачем. И я, член Академии наук, вынужден искать работу не пойми где… Семь лет на Селесте!

– Там нет репликаторов? – удивился я.

– Есть, как без репликаторов… Но в новых мирах всегда всего не хватает, синтезаторы перегружены, делители Марло выходят из строя, так что приходится создавать постоянные запасы ботинок, перчаток, тарелок… Носков! Однажды их попросту сожрала какая-то местная хлопкоеда, для нее, видите ли, хлопок – первейший деликатес… И вот в одно прекрасное утро Селеста осталась без носков. Я – доктор наук – обеспечиваю колонии необходимым, занимаюсь тем, что сутками сижу у репликаторов и печатаю носки. Как?!

– Ну да…

– Здесь, надо признать, чуть получше…

Черви Вильямса, марал-секач, хлопкоеда Шуйского. В космосе интересно, подумал я. Синхронисты – легкие люди. И экономисты. Скоро сюда еще прилетят интересные люди, станет окончательно весело.

– А в чем заключаются ваши обязанности, Ян? Кого вы обычно спасаете?

– Всех. Но чаще неорганизованных туристов.

– С этим не справляются роботы?

– Как ни странно. Робот не в состоянии отличить, на самом ли деле турист находится в опасной для жизни ситуации, или это часть приключенческого сценария. Туристы жалуются, что их спасают раньше времени, портят отпуск и впечатления… Одним словом, люди еще востребованы.

– Чрезвычайно увлекательно, – сказал Шуйский. – Но я, если честно, думал, что службу экстренного спасения давно расформировали.

– Сократили. Но в некоторых местах спасатели еще нужны.

Потолок нависал. Это было не самое приятное чувство, я то и дело посматривал вверх, Шуйский это заметил.

– Увы, – сказал он. – Почему-то принято считать, что архитектура внешних миров должна быть максимально… внеземной. Вычурной. Нечеловеческой. Я сам предпочитаю утилитарный технологический стиль, а здесь… здесь я чувствую себя муравьем меж двух листов бумаги. И в придачу на тонком льду.

Шуйский осторожно притопнул по прозрачному полу.

– Хотя, надо признаться, все мы на тонком льду, – посетовал Шуйский. – Я ведь в определенной мере…

– В Жюри?

– Нет, что вы! Я лишь координатор… Это большая ответственность – быть в Жюри…

Мне показалось, что это он произнес с сочувствием. И неожиданно протянул руку для приветствия.

Я пожал.

– А остальные уже здесь?

– Пока никто не прилетел, – ответил Шуйский. – Только вы и Кассини. Скоро вы с ним познакомитесь… Ничего не поделаешь, рейсы дальних звездолетов расписаны на две навигации вперед, а членов Совета приходится собирать по всем девяти системам. Да и случайно выбранные на Земле не сидят… Думаю, недели через две соберутся… Впрочем, работать мы начнем скоро, не откладывая…

Шуйский огляделся.

– Но сначала я провожу вас в ваш номер.

– Номер?

– Жилые боксы здесь называют номерами. Что-то вроде традиции… Вы, наверное, знаете, что синхронные физики относятся к традициям более чем трепетно.

– Да, я слышал.

– Тогда пройдемте.

Архитектура внешних миров действительно отличалась вычурностью.

Пространство холла показалось мне бесконечным, мы шагали и никак не могли никуда прийти, иногда я украдкой тоже оглядывался и убеждался, что входа уже не видно, над головой продолжало нависать тусклое золото, под ногами прозрачное серебро. Я предполагал, что мы должны выйти к лифту, однако лифта никак не было, мы шагали и шагали, зажатые двумя листами бумаги…

– Сейчас в Институте двести тридцать человек, – рассказывал Шуйский. – Из нескольких тысяч, так что здесь у нас несколько… немноголюдно… как я и говорил…

Основной состав экспедиции еще не прилетел, а строители уже убыли, так что сейчас мы находимся в своеобразном interregnum. Что весьма удобно, никто не станет отвлекать Большое Жюри от работы. Кстати, о работе, мне поручили ввести вас в основные обстоятельства…

Шуйский рассказывал про принципы работы Жюри, они оказались весьма незамысловаты. В Большом Жюри всегда двенадцать человек, решение принимается простым большинством, апелляции и пересмотру не подлежит. Вопрос формулируется максимально однозначно. После обсуждения, которое длится обычно несколько дней, принимается решение, обязательное для исполнения Мировым Советом и прочими институциями Земли. Ничего сложного, но случаются казусы…

– …Если верить архивам, в предыдущую сессию подрались два известных социолога. Алгоритм случайным образом выбрал заклятых научных противников, идейных вдохновителей разных школ. И оба дали согласие на участие. Ничего хорошего из этого не получилось…

Минут через пять я стал опасаться, что Шуйский заблудился. Или что мы давно ходим по кругу – никаких признаков лифта не было, низкий потолок, прозрачный пол, бескрайний холл. Но спросить про это я не решался, Шуйский был увлечен рассказом.

– …с трудом разняли, с трудом!

А в целом члены Большого Жюри люди ответственные и доброжелательные, но встречаются и исключения. Тот же Кассини.

– Будьте с ним осторожны, – посоветовал Шуйский.

– Почему?

– Типичный advocatus diaboli. Скептик, злонастроенный и упорствующий в своих заблуждениях, энциклопедист, интриган, Совет любит присылать таких. Кассини старательно изображает из себя зануду, но далеко не так прост, уж поверьте. Он здесь несколько дней, распален и ищет интеллектуальную жертву…

Шуйский бросил на меня быстрый взгляд, словно для того, чтобы убедиться – гожусь ли на эту роль я.

– Если что, смотрите ему на лысину, – шепотом посоветовал Шуйский. – Сочувственно. Кассини явно стесняется недостатка волос, но прибегнуть к косметическим процедурам ему мешает гордость. Если смотреть на лысину, он теряется, вот так… Так вот, Кассини ищет жертву, а у нас все заняты, так что он непременно набросится на вас, будьте готовы.

– Хорошо…

– Помните – он просто так ничего не говорит, хотя старательно изображает болтуна и склочника. Не верьте ему! И не удивляйтесь… Не удивляйтесь нашим просторам и нашему малолюдью – основная команда физиков еще не прилетела…

– Вы говорили.

– Да? Возможно. Голова забита, извините… Ждем пять тысяч человек, они начнут подготовку к монтажу актуатора и прочего оборудования, а пока… Спокойно у нас.

– А зачем созывают Большое Жюри? По какому вопросу?

– Кажется, проблемы с калибровкой… Архитектура глубинных уровней не соответствует проектной топологии… это сложно объяснить неспециалисту… Хотя Уистлер, пожалуй, сможет. Завтра… или сегодня вы все узнаете. У нас здесь всегда сложности… Это вам не Земля…