Ронин (СИ) - Путилов Роман Феликсович
Ребята, что остались подпирать стены у двери, были одеты поскромней — потертые китайские куртки из плохой «бумажной» кожи и спортивные костюмы «под адидас», только были они пожиже, чем трое бойцов, оставшихся на болоте.
Сердце в моей груди билось часто-часто, но я старался не подавать виду — уложил пласт фарша на ломоть черного хлеба, смачно откусил примерно треть, запил крепким чаем…
Такого пренебрежения местный царек уже не выдержал.
— Ты кто есть такой? Кто тебе позволил в чужие дома вселяться? — просипел Михалыч.
— С кем разговариваю? — я снова вцепился зубами в бутерброд, больно вкусные консервы делали датчане.
— Я председатель колхоза «Двадцатый съезд ВЛКСМ» Мамаев Алексей Михайлович.
— А, так это очень хорошо, что вы ко мне зашли. Вы найдите время и до почты доберитесь и заказные письма, на ваше имя адресованные, получите, не заставляйте за вами бегать.
— Ты что городишь? Какие письма?
— Претензия, что вы препятствуете нашим клиентам в получении документов на принадлежащие им дома, мешаете им свободно распоряжаться своим наследством. Вы что думаете, что вы самый крутой прыщ в этом деревне?
— Ах ты, падла! — председатель колхоза, видимо, действительно считавший себя самым крутым, попытался отвесить мне подзатыльник, но не дотянулся, а вот я успел схватить его за ворот дубленки и прижал лицом к столу, навалившись сверху на брыкающегося мужчину, так что богатая норковая ушанка цвета «орех» покатилась по доскам пола. Два парня, подпиравшие плечами дверной проем, на мгновение замерли, очевидно, что для них это было потрясением основ, но этого мгновения мне хватило, чтобы дотянуться до валяющейся на столе вилки, надавить зубьями, измазанными в жирном колбасном фарше, прямо возле бешено вращающегося глаза председателя.
— Стоять, я ему глаз выдавлю! — выкрикнул я в самый последний момент — больше экспериментировать с побоями от деревенских бычков я не собирался.
Парни замерли в шаге от меня, председатель перестал дергаться, только матерился и сыпал угрозами, стараясь не смотреть на, дрожащие возле глазницы, тонкие алюминиевые зубцы.
— Отпусти, падла, я тебя…- шипел в бессильной ярости председатель…
— Скажи, чтобы эти вышли на улицу, и я тебя отпущу.
Мой противник замер, видимо прикидывал шансы, после чего выплюнул:
— На улице меня ждите.
Хлопнула входная дверь, заскрипели ступеньки крыльца, после чего я сразу отпустил- оттолкнул мужика от себя, уронив вилку и подхватив старый, самокованный нож, которым я открывал консервные банки и замер, следя за каждым движением, злобно пыхтящего, хозяина здешних мест.
Тот смерил меня ненавидящим взглядом, от которого я, наверное, должен был упасть замертво, плюнул на пол и шагнул в сени…
— Алексей Михайлович…
Широкая фигура с серой дубленке замерла на пороге.
— Если собираетесь красного петуха к моим домикам пустить…- вспомнил я о любимом развлечении деревенских, то не советую, я все строения в «Росгосстрахе» застраховал, на весьма приличную сумму. Так что, если что сгорит, то я еще и обогащусь, а вам ответочку пошлю, можете не сомневаться.
— Ты меня пугать вздумал⁈ — развернулся в мою сторону босс местной мафии.
— Предупреждаю. — я не мигая глядел на покрасневшее ухо своего собеседника, то самое, которым я его елозил по столешнице: — Мы в вашу деревню все равно беженцев завезем, хотите вы этого или не хотите, и я за эти дома свои комиссионные все равно получу. И не думайте, что с бензином и спичками только вы умеете играться. А если что со мной случится, то все документы на фирму оформлены, приедет другой, и доделает все до конца.
— Какие беженцы? Ты что несешь? — видимо, мои слова председателя зацепили, и он не сдержался, начал задавать вопросы.
— А вам что, не доложили? Плохо вы свою делянку контролируете, уже вся деревня в курсе. Мы, по договору, сюда, в Журавлевку, в те шесть домов, которые практически на себя переоформили, заселим мигрантов, турок-месхетинцев, человек по десять в дом. И бороться с нами бесполезно, не вы первый, кто себя считает крутым, и не вы последний, тем более, говорят, на вас, в последнее время, неприятности, как из дырявого мешка, сыплются.
Из всего нагромождения словесных кружев, которыми я оплетал ошарашенного председателя правдой было только то, что я действительно застраховал дома на неплохие суммы, благо, нашел телефон соседки по дачному обществу, пенсионерки, что подрабатывала агентом у страховщиков за долю малую. Познакомился я с ней, когда, отжав домик покойного капитана Князева, пытался минимизировать потери от возможной диверсии с его стороны. Так как зимой желающих застраховать свои дачные домики от огня или иного повреждения, практически не было, то женщина была готова прийти в Журавлевку пешком, лишь бы продать мне страховые полисы. Была только одна закавыка — страховое возмещение в случае пожара, при нынешнем уровне галопирующей инфляции, было достойным месяца два-три, через полгода превратившись в жалкие копейки, поэтому решать вопрос с председателем и его подручными мне надо в самое ближайшее время.
Дождавшись, когда, злой, как чёрт председатель со своей охраной протопают за калитку, я, не забыв прихватить нож, вдел ноги в старые галоши и ежась от холода, добежал до сарая, достав из тайника пистолет и запасную обойму. С таким наплывом нежеланных посетителей лучше рискнуть, но держать оружие под рукой.
Ночь прошла относительно спокойно — один раз Пират вскочил и начал злобно гавкать, но, сколько я не всматривался в ночную темень, никого так и не разглядел, я через пять минут собака успокоилась, получила от меня кусочек колбасы, счастливая завалилась к теплой печки, видеть свои радостные собачьи сны.
— Гражданин, ваши документы…- фраза прозвучала в тот момент, когда я покидал один из домов, пребывая в замечательном настроении, так как в процессе, скажем так, осмотра строения, я нашел под ветхим бельем в шкафу оформленный по всем правилам договор купли –продажи дома. Теперь осталось только доказать в суде, что племянник, почившей в бозе, хозяйки вступил в наследство этим домом и можно переоформлять загородную недвижимость на себя, а тут…Дорогу мне преградил молодой мужчина в форменном бушлате цвета «маренго», с одинокой звездочкой на погоне.
— А вы кто такой будете, товарищ милиционер?
— Участковый уполномоченный, младший лейтенант Судаков.
— А, понятно… У меня паспорт в доме. — я махнул рукой в сторону дома, в котором я разместился.
— А на каком основании вы вскрыли этот дом? Вы знаете, что это самоуправство, и то, только в том случае, если вы ничего там не взяли…- меня попытались ухватить за одежду, но я отскочил.
— Эй, вы полегче тут руками размахивайте. — давать себя обыскивать я не собирался, так как брюки мне оттягивал, опущенный в карман, пистолет — появления здесь участкового я не ожидал, да еще такого борзого…
«Младший лейтенант, мальчик молодой», даже не пытаясь меня усовестить, ловко выдернул из кобуры свой табельный «ствол» и, передернув, направил на меня, видимо, работа одинокого участкового в сельской местности диктовала свои, суровые законы.
— Видимо не зря я на тебя показания дал…- быть подстреленным дураком-участковым я не собирался, поэтому воздел руки к небу и стоял смирно, на давая этому «ганфайтеру» пальнуть в меня.
— Какие показания? — удивился участковый.
— Когда, пять дней назад, местные парни у меня машину отжали, они сначала решили меня в болоте утопить, ну и во, привезли, вывели из машины и сказали раздеваться. Один из них, Колян, кажется, да, правильно, именно Колян. Хорошо знаете его? — подозрительно воззрился я на милиционера.
— Ты говори, говори!- нетерпеливо взмахнул участковый перед моим лицом пистолетом.
— Так я и говорю — этот Колёк сказал, что мою куртку надо участковому подарить, чтобы тот дальше в другую сторону смотрел…
— Что⁈ — заорал милиционер: — Ах ты падла!