Шурик 1970 - Петр Алмазный

— Ну да. На основании решения собрания пайщиков. Как подсобное хозяйство, — ответил Гафт и похлопал рукой по папке. Видимо, именно там и содержались гаражные документы.

— Вот, товарищ Аникеева, сами слышали — подсобное хозяйство! А на девятое мая мы решили поздравить всех ветеранов войны, работавших в нашем институте, и подарить им и членам их семей букеты цветов с наших теплиц. Товарищ Якубов уже списки подготовил, а мы уже сообщили об этом в редакцию районной газеты. Они обещают подготовить праздничный фоторепортаж.

Аникеева вздохнула. Видимо, крыть было нечем. А сообщение о статье в районке оказалось важным аргументом:

— Да что вы на меня набросились? Я что, враг? Мне самой эти теплицы нравятся. Я на субботнике сама мозоли набила, вы же помните. Но пришло предписание со стройуправления. А это — государственное учреждение, у них план и инструкция. Им по плану положено теплотрассу утеплить и зарыть. Что мне им отвечать?

— Товарищ Сидорин, ну что вы молчите, как сыч? — дернула Гафта за рукав Ахеджакова. — Подскажите руководителю, что ей ответить внезапно проснувшемуся стройуправлению?

— Я думаю, вопрос можно решить, опасливая вы моя, — повернулся Сидорин к Аникеевой. — Указать, что теплотрассу мы утеплили своими силами и средствами по причине невыполнения стройуправлением сроков и объемов работ, означенных в договоре. И даже выставить им счет по неустойке.

— Но они могут сказать, что мы используем тепло и воду не по назначению, — вздохнула Аникеева.

— Но ведь не сказали еще. И за потребляемые тепло, свет и воду кооператив платит в установленном порядке. А установленная товарищем Тимофеевым автоматическая система полива и освещения позволяет нам существенно экономить финансовые средства.

— Ну не знаю, не знаю, — пожала плечами Аникеева и кивнула головой вверх. — Посмотрим, что скажут там…

И не понятно, кого она имеет ввиду, руководство института или господа Бога?

А Ахеджакова повернулась, наконец, ко мне:

— Товарищ Тимофеев, вы — наш светоч! Без вас бы ничего не получилось. Выручайте опять.

— В каком смысле? — не понял я.

— Да в таком! Стекла бьют! Колотят почем зря! И ладно бы — мальчишки. А то ведь взрослые — здоровые мужики. Во недавно поймали одного, сдали в милицию. Здоровый лоб — пьянющий. Его сержант спрашивает, мол, зачем ты кирпичом в стекло кинул. А он: «А чо она стоит»? Ну как вам? А сторож Степаныч у нас один, старенький. Пока он позвонит, пока милиция приедет… Вот, посмотрите сами.

Мы прошли метров тридцать — действительно, стекло в одной из рам было разбито и торчало опасными осколками.

— Ну а я-то чем могу помочь? — спросил я.

— Ну вы же сами рассказывали про новые материалы. Ну это, нет, не пленка, а твердое, которое свет пропускает и это… как же его… поли… не помню. Как стекло прозрачный, а легкий и не бьется.

Я понял, что специалистка по змеям говорит про поликарбонат, и пообещал подумать. Хотя до его изобретения еще лет тридцать, а Шурик, получается, снова сильно опередил время…

Мы уже развернулись, чтобы вернуться гаражи, и тут меня словно током ударило. Я увидел его! Недалеко от теплиц, на обочине, припрятанный в придорожных кустах стоял необычный автомобиль. Я его сразу узнал. Красный двухдверный кабриолет «Адлер» 1934-го года.

Именно такой автомобиль преследовали на бочке с колесиками Шурик и водитель полуторки-санитарки в «Кавказской пленнице»!

Я подошел к реликтовому авто. Интересно, откуда оно здесь… Неужели его владелец — тоже член кооператива? И самое любопытное — где этот самый владелец?

Я оглянулся по сторонам, но никого нового не заметил. Только в голове опять раздался мотивчик из «Кавказской пленницы»: «Парам-пара-пара-пара, пара, пара, парам пара, парам пара»…

— Скажите, а чья это машина? — спроси я Ахеджакову.

— Понятия не имею. Но точно — не из нашего кооператива, — уверенно ответила она. — Был бы из нашего, я бы точно такое заметила. Ну что, Александр Сергеевич, договорились? Поговорите со своими учеными? Нам бы этот карбонат очень бы к месту пришелся. Хорошо? Вы уезжать не торопитесь. Мы сейчас вам гостинчик от тепличного хозяйства приготовим.

Ахеджакова с женой Гуськова и Гафтом направились к теплицам, товарищ Аникеева посмотрела им вслед и покачала головой.

— Ах, чувствую, подведут они меня под монастырь с этой теплицей. Пойдемте, Александр Сергеевич, расскажете заодно, как вам такое в голову пришло?

— Вы про что? — спросил я, оглядываясь на красный «Адлер».

— Про то, как вы это придумали — капельный полив?

Надо было что-то выдумывать. Хрен его знает, как Шурик его придумал. Я лично про капельный полив узнал из фильма про Израиль, по «Дискавери» показывали. Там, в Израиле воды мало, вот и тянут дырявые шланги, экономят таким образом.

— Знаете, отдыхал как-то у друзей в Абхазии. Видел, как они там виноградники на склонах поливают. С водой там хреново, вот и экономят таким образом…

Аникеева посмотрела недоверчиво, но, кажется, поверила.

Жена Гуськова принесла мне полную сумку длинных зеленых огурцов, видом совершенно умильных из-за желтых цветочков на макушке. Еще приличный пук зеленого лука — только что с грядки, и десяток розовых помидоров в бумажном пакете. Дала расписаться в тетради как члену кооператива за пять полученных огуречных кило и один помидорный, присовокупила к тепличному дару красивый букет тюльпанов от себя.

— Это для вашей супруги, — сказал жена Гуськова. — Передайте, пожалуйста, Зинаиде, что я кабачок жду как праздника.

Опять этот кабачок! Да что за хрень такая?

Я выгнал «Запор» на улицу, погасил в гараже свет. Заряжалку на всякий случай взял с собой. Закрыл ворота. Сел за руль и аккуратно покатил на выезд из кооператива. Машина шла хорошо, на педаль газа отзывалась охотно.

У ворот я уже хотел было притопить, но вдруг резко нажал на тормоз. Я увидел мойку! Ну да, за будкой сторожа прямо под красным пожарным щитом с ведрами и баграми из стены торчал кран пожарного гидранта, около которого сидели два недоросля лет четырнадцати с ведрами.