Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Я был удовлетворен результатами собрания. Было решено созывать такие собрания, насколько мне помнится, раз в неделю или, может быть, раз в месяц. Они устраивались более или менее регулярно, и на них происходил свободный обмен мнениями. Вскоре в Претории не было такого индийца, которого я не знал бы и с условиями жизни которого не был бы знаком. Это побудило меня познакомиться с британским агентом в Претории мистером Джакобом де Ветом. Он сочувственно относился к индийцам, но пользовался очень малым влиянием. Однако он все же согласился помогать нам по мере возможности и просил приходить к нему во всякое время.

Я снесся также с железнодорожной администрацией и сообщил ей, что те притеснения, которым подвергаются индийцы в поездах, не могут быть оправданы даже утвержденными ею правилами. На это мне ответили письмом, в котором сообщали, что впредь индийцам, если они одеты соответствующим образом, будут выдаваться билеты первого и второго класса. Это было далеко не удовлетворительное решение вопроса, так как за начальником станции оставалось право решать, «одет ли человек соответствующим образом».

Британский агент в Претории показал мне некоторые документы, касающиеся индийского вопроса. Тайиб Шет также предоставил мне соответствующие документы. Из них я узнал, как жестоко обошлись с индийцами в Оранжевой республике.

Короче говоря, мое пребывание в Претории позволило мне глубоко изучить социальное, экономическое и политическое положение индийцев в Трансваале и Оранжевой республике. Я и не предполагал, что это изучение окажет мне неоценимую услугу в будущем. Я думал вернуться домой к концу года или даже раньше, в случае если бы судебный процесс закончился до истечения года.

Но Бог располагал иначе.

Здесь не место подробно описывать положение индийцев в Трансваале и Оранжевой республике. Желающие получить полное представление об этом могут обратиться к моей «Истории сатьяграхи в Южной Африке». Однако остановиться на этом вопросе в общих чертах необходимо.

В Оранжевой республике индийцы были лишены всех прав специальным законом, изданным в 1888 г. или даже раньше. Индийцу разрешалось поселиться здесь только в том случае, если он служил лакеем в гостинице или занимал другую должность того же рода. Торговцы были изгнаны, получив лишь номинальную компенсацию. Они протестовали, подавали петиции, но безрезультатно.

Весьма суровый закон был издан в Трансваале в 1885 г. В 1886 г. в него были внесены некоторые изменения. Этот закон с принятыми к нему поправками обязывал индийцев при въезде в Трансвааль платить подушную подать в сумме трех фунтов стерлингов. Им разрешалось приобретать земли только в специально для них отведенных местах, причем правом собственности они и там фактически не пользовались. Индийцы были лишены также избирательного права. Все это предусматривалось специальным законом для «азиатов», на которых распространялись, кроме того, все законы, установленные для «цветных». Согласно законам для «цветных», индийцы не имели права ходить по тротуару и появляться без разрешения на улице после девяти часов вечера. Правда, на тех индийцев, которых принимали за арабов, эта регламентация не распространялась.

Таким образом, освобождение от действия закона, естественно, зависело от произвола полиции.

Мне пришлось на собственном опыте познакомиться с обоими этими правилами. Я часто ходил вечером гулять вместе с мистером Коатсом, и мы редко возвращались домой раньше десяти часов. Что, если полиция арестует меня? Мистера Коатса это беспокоило еще больше, чем меня. Своим слугам-неграм он должен был выдавать разрешение. Но разве мог он дать его мне? Разрешение мог получить только слуга от своего хозяина. Если бы даже я пожелал взять такое разрешение, а Коатс согласился бы дать мне его, это все равно было бы невозможно, так как являлось бы подлогом.

Поэтому мистер Коатс или кто-то из его знакомых свел меня к государственному прокурору доктору Краузе. Оказалось, что в Лондоне мы состояли в одной юридической корпорации. Он был вне себя, узнав, что мне нужно иметь разрешение для того, чтобы выходить на улицу после девяти часов вечера. Он выразил мне свое сочувствие. Вместо того чтобы приказать выдать мне пропуск, он сам написал письмо, разрешавшее выходить в любое время, не подвергаясь преследованиям полиции. Выходя на улицу, я всегда брал это письмо с собой. И если мне не пришлось ни разу предъявить его, то это чистая случайность.

Доктор Краузе пригласил меня к себе, и мы, можно сказать, стали друзьями. Иногда я заходил к нему и через него познакомился с его знаменитым братом, который был государственным прокурором в Йоханнесбурге. Во время Бурской войны он был предан военному суду за участие в подготовке убийства английского офицера и приговорен к тюремному заключению на семь лет. Старшина юридической корпорации лишил его звания адвоката. По окончании военных действий он был освобожден и, будучи с почестями восстановлен в трансваальской адвокатуре, возобновил практику.

Впоследствии эти связи принесли мне пользу в общественной деятельности и во многом облегчили работу.

Запрещение ходить по тротуарам имело для меня более серьезные последствия. Я всегда ходил гулять в открытое поле через Президентскую улицу. На этой улице находился дом президента Крюгера. Это было весьма скромное здание, без сада, ничем не отличающееся от соседних домов. Многие дома в Претории были гораздо более претенциозны, их окружали сады. Простота президента Крюгера вошла в поговорку. Только наличие полицейской охраны у дома свидетельствовало о том, что здесь живет какое-то должностное лицо. Я почти всегда беспрепятственно проходил по тротуару мимо полицейского.

Но дежурные менялись. Однажды полицейский без всякого предупреждения, даже не попросив меня сойти с тротуара, грубо столкнул меня на мостовую. Я испугался. Прежде чем я успел спросить его, что это значит, меня окликнул мистер Коатс, который случайно проезжал здесь верхом.

– Ганди, я видел все. Я охотно буду вашим свидетелем на суде, если вы возбудите дело против этого человека. Очень расстроен, что с вами так грубо обошлись.

– Не стоит огорчаться, – сказал я. – Что понимает этот бедный парень? Все «цветные» для него одинаковы. Он наверняка поступил со мной так же, как обращается с неграми. Я взял себе за правило не обращаться в суд с жалобами личного характера. Поэтому я не собираюсь подавать на него в суд.

– Это на вас похоже! – сказал Коатс. – Но все-таки подумайте. Его следует проучить.

Затем он обратился к полицейскому и сделал ему выговор. Я не понял, что они говорили, так как полицейский оказался буром и они разговаривали по-голландски. Но полицейский извинился передо мной, в чем не