Дорогой мужества - Д. Хренков
В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году пришла в военкомат на мое имя медаль «За отвагу». А теперь узнал, что награжден еще орденом Ленина и орденом Отечественной войны второй степени. Вот и выходит, что ни одно доброе дело в нашей стране не остается незамеченным…
Попытались мы найти и Николая Ивановича Панова. Его фамилия названа в приказе № 164 войскам Северо-Западного фронта от 15 февраля 1942 года о награждении отважных саперов. В Псковском городском военкомате проверили по книгам учета, кто из Пановых призывался в армию в 1941 году. Но тут нас ждало разочарование. Оказалось, что Пановы — одна из очень распространенных на Псковщине фамилий. Есть целые села, где чуть ли не каждый второй — Панов. Нам попадались Пановы артиллеристы, летчики, танкисты, но ни одного сапера. В это время подоспел ответ на запрос в архив Министерства обороны СССР. Оттуда сообщили, что в списках личного состава 50-го инженерного батальона числился Панов Павел Васильевич и жил он в деревне Заходцы Псковской области.
Казалось бы, поиски подходят к благополучному завершению. Надо было лишь убедиться, что именно этот Панов служил в 50-м батальоне. Снова отправляемся в военкомат, поднимаем карточки бывших военнослужащих, снятых с учета по возрасту. Наконец, перед нами карточка Павла Васильевича Панова. Он действительно служил в 50-м батальоне, сейчас проживает в Заходцах. Значит, он? Но почему же в приказе названы иные имя и отчество? Неужели при составлении наградных документов вкралась ошибка?
Едем в Заходцы. Павел Васильевич работает лесником на отдаленном участке. В лесу его не найти. Пришлось набраться терпения и ждать, пока он явится сам.
— Вы служили в пятидесятом батальоне?
— Служил.
— Мост в Пскове подрывали?
— А как же!
Мы готовы были обнять Павла Васильевича, поздравить его с наградой, как мы уже это делали с его товарищами. Но рассказ Павла Васильевича настораживает нас. Он совсем расходится с тем, что нам уже хорошо известно.
И тут осенила догадка:
— А вы какой мост подрывали?
— Как какой? Ольгинский.
— Значит, не Рижский?
— Нет, его подрывала специальная команда. Она последней в городе оставалась.
— А что вам известно о ней?
— Мало. Знаю только, что подрывники погибли геройской смертью. Может быть, вы в Торошино проедете? Там как-то я встретил плотника. Он из того взвода.
— Никитина?
— Его.
Поиски продолжались. И вот наконец в архиве мы узнали довоенный адрес Панова Николая Ивановича: «Ленинград, 1-й круг, дом 5, квартира 4».
Едем в Невский район и находим старые домовые книги дома № 5. В них записано несколько Пановых, в том числе Николай Иванович и его мать Александра Ивановна. В 1942 году Пановы переехали на Загородный проспект. Едем по новому адресу. Там нас ждала неудача: по этому адресу Пановы больше не проживают — Александра Ивановна умерла от голода. Тонкая нить следа вот-вот должна была порваться. Но жильцы первой квартиры дома № 15, узнав цель наших поисков, связывают нас с другими старожилами. Те вспоминают, что у Александры Ивановны была дочь Валя.
Нет нужды подробно рассказывать, как мы нашли Валентину Ивановну — сестру Николая Панова. Важен ее рассказ:
— Еще в тысяча девятьсот сорок первом году мы получили извещение о том, что Николай погиб смертью храбрых. С берегов реки Великой пришли к нам и его последние письма.
Валентина Ивановна достает маленькую фотографию. Открытое волевое лицо. На верхней губе — едва заметный шрам.
— Наверное, за эту отметку все звали Николая боксером, — продолжает сестра героя. — Он и впрямь был сильным, смелым…
* * *
Стояла ранняя весна, когда мы с героями саперами отправились к Рижскому мосту. На Великой еще держался лед, но высоко в небе плыли уже по-весеннему легкие облака. Мы идем по берегу.
— Тут я лежал! Видите, старый окопчик, — говорит Никитин.
Он показывает на едва заметную щель.
— А мой вот здесь, — ведет нас чуть в сторону Холявин.
Сохранился и крошечный блиндаж младшего лейтенанта Байкова.
Бывшие саперы несколько минут стоят молча, обнажив головы.
А недалеко от блиндажа, как памятник погибшим героям, возвышается мост, красивый, надежный. По нему паровоз тащит тяжелогруженый состав.
На рубежах войны торжествует жизнь.
Н. Масолов
ОРЛИНОЕ ПЛЕМЯ — МАТРОСЫ
МОЛЧАНИЕ — ТОЖЕ ОРУЖИЕ
В один из августовских дней по улицам древнего Таллина в направлении к живописной горе Маарьямаа протянулись людские колонны. Гордо реяли боевые знамена и военно-морские флаги. Вместе с балтийскими моряками и воинами Советской Армии шли ветераны труда, пионеры. К ним присоединялись все новые и новые группы жителей эстонской столицы. Почти у каждого были в руках цветы.
На углу центральной улицы стояла небольшая группа иностранных туристов. Один из них обратился к проходившему мимо рабочему-эстонцу:
— Скажите, пожалуйста, почему такая масса людей? Что происходит?
— Переносятся останки Евгения Никонова, — ответил рабочий.
— А кто такой господин Никонов? Министр? Академик? — послышались новые вопросы.
— Нет, — последовал ответ, — Никонов — матрос, простой русский матрос.
Евгений Никонов! Его именем названа одна из улиц Таллина, в парке Кадриорг стоит памятник матросу- балтийцу. Зорко всматривается он вдаль. В правой руке моряк держит бинокль, а в левой крепко сжимает автомат. В штормовую погоду балтийские ветры доносят сюда мощное дыхание моря.
Чем же прославил свое имя матрос Никонов? Чем заслужил любовь народа?
Заканчивался второй месяц войны. Таллин был окружен с трех сторон. Фланги наступавших дивизий гитлеровцев уперлись в море.
Мужественно отстаивали каждую пядь земли красноармейцы, краснофлотцы и дружины эстонских рабочих. И днем и ночью озарялся вспышками выстрелов Таллинский рейд. Это вели огонь по врагу балтийские корабли.
В числе их был и лидер «Минск», на котором служил Евгений Никонов. Экипаж лидера часто читал семафор с флагманского корабля — крейсера «Киров»: «Командование сухопутных сил благодарит за эффективную стрельбу».
Во флот Евгений пришел по путевке комсомола. У него была нелегкая юность: рано остался сиротой, не окончив среднюю школу, пошел работать на завод. В школьные годы он