Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников
— Учительница говорит — больше по воскресеньям. И к вечеру больше, товарищ капитан. В другие дни фрицы кур, яйки собирают, понимаешь — опасно! Ну а в воскресенье у них шнапс — тогда спокойнее.
«Сегодня пятница, — прикинул я. — Ну что ж, ждали больше, подождем еще немного».
Два дня не пропали даром. Наша разведка смогла убедиться в полной благонадежности Марии Алексеевны.
В воскресенье я с группой бойцов отправился в Белое. Расставили охрану, вошли в дом на краю села. И вскоре появился человек лет сорока, в потертом пиджаке, косоворотке и сапогах.
Надо ли рассказывать, как мы обрадовались, убедившись, что не ошиблись в своих предположениях.
Инструктор Полоцкого подпольного райкома партии Петр Васильевич Хлудков, член партии с 1926 года, с самого начала оккупации ходил по деревням и селам, встречался с коммунистами, комсомольцами, проводил беседы о возможностях партизанской борьбы с фашистами.
Встреча с инструктором положила начало нашей постоянной связи с подпольным райкомом. С его секретарями сразу познакомиться не удалось: нас разделяли десятки километров. Петр Васильевич передавал нам указания и предложения бюро райкома, сообщал адреса и фамилии членов партии и комсомольцев, которые могли помочь отобрать людей в будущие партизанские отряды. Первыми нам были названы председатели колхозов «Новый путь» и «Ударник» Виктор Степанович Борейко и Станислав Иванович Пристрельский, сельский учитель Павел Ермолаевич Гуков.
Мне стало известно кое-что о деятельности подпольщиков, которые начали самоотверженно бороться с гитлеровцами с первых дней оккупации. И я не могу не рассказать здесь хотя бы о некоторых их славных делах.
* * *
В начале августа тысяча девятьсот сорок первого года из села в Полоцк пришел худощавый паренек в кепке, изрядно поношенной курточке, с узелком за плечами. Это был Павел Гуков, оставшийся в подполье. Он рассчитывал встретиться в городе со своим бывшим начальником, заведующим районо Суховеем.
Целый день Павел ходил по улицам и только к вечеру возле городского сада заметил в толпе знакомое лицо. Переглянулись. Суховей кивнул в сторону разрушенного дома.
Всю ночь они провели в подвале, беседуя о том, как лучше выполнить задание партии.
— А что, если вам стать бургомистром? — предложил Гуков. — Тогда всем легче будет.
— Неплохо бы. Я об этом думал, Паша.
— Но как это сделать?
— Как — другой разговор. Бургомистр уже есть, подыскивают заместителя. Пожалуй, попробую устроиться. Приходи через недельку, может, чем-нибудь и порадую.
И впрямь через неделю в Полоцке появились приказы и распоряжения за подписью заместителя бургомистра Суховея, ведавшего вопросами здравоохранения, культуры и образования. На правах учителя Павел Гуков решился навестить его.
В приемной сидеть пришлось недолго, но встреча получилась нелюбезная. Заместитель бургомистра в присутствии Павла «отчитал» какого-то чиновника:
— С какой стати пускают ко мне всякую рвань? Скажите там внизу, чтобы это было в последний раз, а то все охранники загремят к чертовой матери.
— Слушаюсь, — пролепетал чиновник.
— Ноги получше вытри! — крикнул Суховей Павлу.
Павел аккуратно вытер ботинки о половичок, поправил курточку, пригладил ладонью волосы и переступил порог кабинета. А когда позади него плотно захлопнулась дверь, «грозного» начальника словно подменили.
— Ну как, Паша, — ничего? — спросил Суховей. — Усвоил я тон?
— Здорово! — искренне восхитился Гуков. — Будто специально родились для такой должности. А у вас тут разговаривать-то можно?
— Потихоньку можно.
Они начали говорить шепотом.
— Дела, Павел Ермолаевич, понемногу налаживаются, — сказал Суховей. — Связался я тут, в городе, кое с кем. Надо бы собраться поговорить... Пожалуй, можно у тети Насти — есть такая надежная женщина. Торгует на рынке, полицаи кормятся у нее бесплатно жареными пирожками и не очень за ней следят.
И вот вечером пятнадцатого августа в доме тети Насти собрались пять человек: Суховей, Гуков, бывший инспектор райфинотдела Федор Лоевский, попавший в окружение старший политрук по имени Григорий (фамилия его, к сожалению, мне неизвестна) и бывший работник Полоцкого Дома Красной Армии политрук Клепиков. Они обменялись мнениями и пришли к выводу, что жители города и окрестных селений уже сыты по горло гитлеровским «новым порядком».
— Надо поднимать народ на борьбу, — сказал Суховей. — Сегодня нас пятеро, завтра будут десятки и сотни. Но для этого надо правильно организовать работу, распределить между собой обязанности.
Договорились так. Суховей — лицо официальное, заместитель бургомистра, которому немцы доверяют, — должен снабжать остальных подпольщиков необходимыми документами и информировать их о намерениях оккупационных властей. Гукову поручили организовать партизанский отряд и продолжать выпуск листовок (Павел вместе с бывшим секретарем партийной организации Сестринского сельсовета Николаем Козловым и коммунистом Иваном Гавриленко уже вывешивал в деревнях принятые по радио сводки Совинформбюро). Лоевскому и Клепикову дали задание подбирать людей, из которых старший политрук Григорий должен создать в Полоцке боевую группу для уничтожения гестаповцев и предателей.
Следующую встречу назначили в том же месте, через месяц.
В течение десяти — двенадцати дней Гуков организовал партизанскую группу из двадцати двух человек. Командиром ее назначили бывшего председателя Сестринского сельсовета Величко, комиссаром — Николая Козлова, начальником штаба — Ивана Гавриленко. Старшиной отряда утвердили рабочего Зеленского лесопильного завода члена партии Бардуса.
В Полоцке часто стали появляться листовки. Они призывали жителей не подчиняться гитлеровским властям, собирать оружие, уходить в леса. Гестаповцы и полицаи десятками арестовывали и пытали людей, но установить, кто выпускает листовки, так и не сумели.
Суховей тяжко страдал, видя, как издеваются фашисты над советскими людьми, и решил направить гнев оккупантов против полицаев.
— Если бы полиция добросовестно выполняла свои обязанности, — докладывал он военному коменданту, — никто не посмел бы подойти к забору, дому, афишной тумбе и наклеить такие оскорбляющие честь рейха и самого фюрера бумаги...
По представлению заместителя бургомистра несколько самых жестоких полицейских в назидание другим «блюстителям порядка» были расстреляны.
А подпольная организация Полоцка все росла. В нее вступили бывший военный врач коммунист Никитин, работавший в городской больнице, бывший летчик Некрашевич, совершивший вынужденную посадку на оккупированной территории и устроившийся с помощью Суховея на железнодорожной станции составителем поездов.
Пятнадцатого сентября подпольщиков у тети Насти собралось куда больше, чем в первый раз. Все спешили поделиться успехами. Некрашевич «по ошибке» направил на фронт эшелон с кроватями, предназначавшимися для варшавского госпиталя, а вагоны с боеприпасами пошли в Варшаву. Неплохо поработала и группа старшего политрука Григория: таинственным образом исчезли десять немецких офицеров и агентов гестапо.
С этого совещания Павел Гуков вернулся в деревню Сухой Бор, где была его резиденция, полный новых замыслов. Но там его