Сочинение на свободную тему - Виктор Михайлович Переладов
Пахан у него — Чума так отца зовет — в три смены трудится: одну на работе и потом еще две дома. Частное производство организовал: из огурцов и похоронных венков деньги делает. Потом эти деньги в вещи оборачивает — круг замкнутый получается. Ковров и хрусталя в доме, как на выставке. И всё под замкам. Сами от себя прячут. Типичный хапуга-накопитель этот Пахан, только законспирированный. Чума его чемоданом с двойным дном окрестил. А что, так и есть на самом деле: на работе — передовик, дома — выжига. И куда только эти взрослые смотрят, слепые они, что ли? Сын в одиночку с отцовской жадностью борется: третий раз на доске Почета его портрет уродует. Пока только портрет, но, по-моему, и до самого отца дело дойдет.
И правда, сколько человеку надо всего: денег, костюмов, рубашек — вещей?..
Из сочинения Максима Ланского
Писали сегодня контрольную по физике. Вдруг на последней парте возня началась. Ом Сём — так мы между собой физика зовем — поднял очки на лоб, посмотрел в конец класса.
«Попытайтесь думать самостоятельно, Сапрыкин. Это вам очень пригодится в жизни», — сказал и водрузил очки на место.
Сапрыка думать самостоятельно не хотел. Повертел головой по сторонам: у кого бы еще можно списать? Не нашел, и это его здорово разозлило. Он что-то зашипел Нерушу в самое ухо. Юрик только отмахнулся сгоряча — время было на исходе.
После звонка на перемену Сапрыка Неруша в дверях дождался.
«Поговорим?» — И, не оглядываясь, пошел по коридору.
Ясно, какой у Сапрыки может быть разговор. У него пиджак на плечах вот-вот расползется по швам, такой в него торс заправлен, из карманов кулаки-булыжники выпирают. Он вполне бы мог первым силачом в классе быть, а может, и есть первый, только не признан официально, потому что не демонстрирует свою силу на уроках физкультуры, как Воротников, лень ему.
Неруш, хоть и кругленький, да куда ему до Леньки: одышка у него, врачи вообще от физкультуры освобождение дали, правда, он не очень-то внимание обращает на это освобождение. Одним словом, прогулке Юрика с Сапрыкой никто бы не позавидовал. А Юрик все же пошел.
Они спустились на первый этаж, Сапрыка пропустил Неруша вперед, под лестницу, и закрыл ему путь к отступлению.
Дальше пошел такой спектакль.
«Сними гляделки», — велел Сапрыка.
Юрик очки снял, достал из кармана носовой платок, протер их и снова посадил на место.
«Ладно, сам в аптеку за новыми стекляшками сходишь», — сказал Ленька. Он извлек кулак из кармана, хотел ударить, но тут его, наверное, осенило — подставил кулак Юрику под нос и предложил:
«Поцелуй — очки ломать не буду».
В этот момент появилось новое действующее лицо — Воротников собственной персоной. Он в спортзал ходил и теперь спешил в класс. Воротникова они оба не заметили: Сапрыка к нему спиной стоял, а Юрику не до того было, он Ленькиным кулаком любовался. Смотрел-смотрел на кулак — и вдруг хлоп Сапрыку по носу ладошкой. С перепугу, что ли?
Конечно, для Сапрыки не то что ладошка Юрика, кулак не кулак. Сапрыку, наверное, не удар поразил, а смелость его отчаянная. Он даже рот раскрыл от удивления, потом второй кулак из кармана потянул, потер им свой нос, наверное, раздумывал: бить или не бить?
В самый раз было Воротникову вмешаться, интересный разговор бы пошел — сила на силу. Воротников глянул по сторонам и… повернул назад, в спортзал.
Тут уж я не выдержал, снял с ноги туфлю и пустил вниз — я как раз над ними стоял, на лестничной площадке. Туфля шлепнулась между Сапрыкой и Юриком. Ленька так и не успел ударить. Пока он мою туфлю рассматривал, а я раздумывал, что еще предпринять, сверху подоспело целое воинство: девчонок косяк и парни. Капустина с лета в атаку на сапрыкинский кулак ринулась.
«Ударь меня! — кричит. — Я тоже тебе больше списывать не дам!»
Щеглова, конечно, сразу вопрос по существу:
«Ставим на повестку вопрос о борьбе со списыванием».
Любит она всякие вопросы ставить, хлебом не корми.
Тут Дрозду на глаза мой башмак попал, и этот шут гороховый не упустил случая, завопил:
«Внимание! Обнаружен хрустальный башмачок! Есть, братцы, идея: найдем принца и оженим на Золушке-старушке!»
«Братцы» развеселились, готовы уже и примерку устроить. А Щеглова свое:
«Перестань паясничать!»
Кстати и звонок на урок прозвенел. Ну, а конец вы, Евгения Дмитриевна, сами знаете, потому что, когда вошли в класс, спор еще продолжался. Щеглова объяснила вам, что у нас принципиальный разговор и его надо закончить. Вы разрешили закончить, хотя уже начался урок. В общем, тут наш, как говорит Щеглова, самый дружный и самый организованный девятый чуть не перессорился.
«Правильно Ом Сём сказал: некоторые не желают думать самостоятельно, не привыкли», — заявила Нонна.
А Зяблова подлила масла в огонь:
«Пора прекратить это безобразие. Одни работают, другие пользуются их трудом». — Она посмотрела в сторону Дроздова, и очень выразительно.
«Это кто пользуется? — Вовке намек не понравился, и он сразу полез в бутылку. — Давай конкретно».
«Если конкретно — ты».
«Думать или не думать — это личное дело каждого», — изрек Дрозд глупость.
Уж помалкивал бы — сам большой любитель заглянуть в чужую тетрадь.
«Не уводи в сторону», — проявилась вдруг Гурова.
«Никуда я не увожу. Ты сама от радости подскочила, когда я тебе шпаргалку на химии пульнул», — парировал Дрозд.
«Когда это было-то? Единственный случай», — Гурова перешла в оборону.
«Случай, — согласился Дрозд. — «Вокруг лишь цепь случайностей, и цепью этой прикованы мы к жизни».
Чередникова рассудила по-своему:
«Виноват не так Сапрыкин, как мы сами. Почему он списывает? Потому что у некоторых тетради всегда открыты для лодырей. Что лодырям остается, как не пользоваться? По-моему, унизительно это — и списывать, и давать списывать».
«Подумаешь! Один я, что ли?» — огрызнулся Сапрыкин.
Маринке только палец в рот положи.
«Вот именно, что не один, — сразу подхватила она. — Есть у нас штатные списывальщики и шпаргалочники, а есть еще, которые пользуются чужими