Рыба моя рыба - Маркина Анна

Наташу спасало вязание. Правда, после родов руки стали отекать, пальцы сводило. Но хотя бы десять-двадцать минут в день она проводила со своими игрушками. Карантин сняли и, сраженный доводами о пользе свежего воздуха, Игорь, хоть и со скрежетом, начал отпускать их на прогулки. Наташа со скорбью разглядывала демисезонные комбинезоны в каталогах: Мила потела в зимнем, но купить комбинезон на весну было не на что. А через несколько месяцев должны были прекратиться выплаты по уходу за ребенком.  

В ту весну у нее закончился прежний запас игрушечных глазок. Ее новорожденным чудикам и зайкам предстояло приходить в мир слепыми. Галантерейные магазинчики в их районе свалила пандемия. А изнуренные продавщицы тысячи мелочей могли предложить только тяжелые пуговицы и бисерины. На маркетплейсах, на которых было все, глазок не было. И Наташа подумала: ведь она не одна такая, ведь есть тысячи женщин, которые вяжут и тоже нуждаются в глазках и, наверное, купят их. Изнывая взаперти и в безденежье, она читала про торговлю на маркетплейсах и открытие бизнеса, а контекстная реклама подсвечивала ей радостные плакаты с яхтами: «ИП — это просто». 

В один из выходных Наташа отвоевала у мужа свободное время и поехала на «Садовод». Большой рынок, где закупались селлеры. На нее обрушилась рыночная неразбериха, запахи штор и дешевой обуви, китайского пластика и турецких ночнушек. Все было пестрым, громким, юрким — целое море будущей жизни: ее побережье, пока что обтянутое водорослями и всяким мусором, в котором нужно было раскопать паруса корабля к светлому будущему. Прослонявшись около часа, она нашла подходящие глазки и пакетики к ним. Сотни глазок и пакетиков, принтер для этикеток — она с ужасом подумала, что на этот сезон точно оставляет Милу без комбинезона. 

В тайне от мужа Наташа пришла с коляской в МФЦ и подала документы на открытие ИП. Ей помогли заполнить анкету, взяли восемьсот рублей пошлины, и через три дня государственная система возложила на нее свой крестный меч и благословила на предпринимательские подвиги. 

Тогда она завела кабинет продавца на Ozon`е. Гуляя с Милой, сфотографировала свои игрушки на качелях и лавочках, сделала подписи к фото, рассовала глазки по пакетикам и завела карточки на маркетплейсе. Оставалось только отвезти товары на склад. Для этого ей нужна была помощь Игоря, машину водил только он.

Несколько дней Наташа готовилась к осаде мужа. Вилась вокруг него, как ласковый летний ветер, а потом строила башню доводов, из которой палила в мужа целыми днями. Игорь сопротивлялся: он говорил, что никому эти глазки, кроме его сумасшедшей жены, не сдались; он говорил, что она мается какой-то хренью; он говорил, что это его святая мужская обязанность работать, а ее — сидеть с ребенком; он говорил, что из русского бизнеса даже некоторых крепких мужиков выносят вперед ногами, а Наташу с ее сорока килограммами чуть ли ветер на улице не сдувает; он говорил, что очень беспокоится за нее и Милу. 

 Даже нарисованное подтекающей ручкой подобие бизнес-плана, которым Наташа прикрывалась, как щитом, не помогало. Тогда она, словно Империя в «Звездных войнах» нанесла последний удар. Она сказала, что лучше развестись. Игорь сдался. Он забрал обмотанную скотчем коробку с наборами глазок и повез ее на склад маркетплейса.

И продажи пошли. Вначале — несколько заказов в день, потом — десятки, потом — сотни. Наташа следила за графиком продаж, возилась с ребенком, скакала по квартире от счастья и обновляла страницу каждую свободную минуту. Набор из десяти пар глазок с пакетиком стоил ей на «Садоводе» порядка десяти рублей, а продавала она такой набор за двести рублей. 40% комиссии забирал маркетплейс, Но даже с этим рентабельность была сумасшедшей. Она нашла уникальный товар: конкуренции нет, спрос есть, хранение почти ничего не стоило, так как товар был маленьким и легким, он не ломался, его было легко везти, и выкупали его после заказа почти всегда.

Первые месяцы, пока продаж было немного, Игорь бурчал и смотрел на жену со снисходительным недоверием, но в выходные отвозил новую коробку на склад. Потом коробок стало две, потом — больше. Через год они с трудом помещались в багажник его машины, а оборот ИП Лебедевой Н.Н. составлял полмиллиона рублей. Она старалась вкладывать всю прибыль в закупку нового товара и в рекламу. Но даже того немногого, что она вытаскивала из оборота, хватало на заплатки в семейном бюджете. 

Игорь мрачнел. Особенно, когда дела шли лучше всего. Ему тяжело было смириться с мыслью, что жена зарабатывает больше. Его невроз, начавший утихомириваться после снятия карантина, опять подмял под себя их жизнь. Игорь мыл руки по сто раз на дню, каждый день стирал одежду в кипятке, а в садик иногда заявлялся с инспекцией — проверял пыль на шкафах или еду в детских тарелках. Из-за этого Лебедевых считали странными: Наташу даже в родительский чат не добавили. Но в остальном Игорь, как и прежде, был хорошим мужем и отцом — преданным и надежным, веселым и заботливым в те часы, когда не был одержим своими страхами. 

Наташа поняла, что любит Игоря, когда он впервые пришел к ней в гости и сразу заметил, что единственное растение в ее квартире, старый кактус, заболел. Кактус начал темнеть из-за то, что иголки утыкались в края его горшка, а корням не хватало места. В следующий раз Игорь пришел с новым горшком и мешком земли для суккулентов. Никто раньше не замечал, что с ее кактусом что-то не так, даже сама Наташа. 

Электричка несла ее через туман к Красноармейскому таможенному посту. В сумке лежала папка с ворохом документов. Документы кричали о невиновности своей хозяйки. История была дурацкой до невозможности: Ozon открыл пункты выдачи в соседних странах. Несколько человек из Казахстана и Белоруссии заказали Наташины глазки. О коварные, казахские белоручки, о легкомысленные белорусские рукодельницы, что же вы натворили! Наташа редко читала общую рассылку, потому что маркетплейс был — как мультфильм Миядзяки: в нем постоянно что-то менялось, превращалось, достраивалось и уследить за всеми волшебными преобразованиями, письмами и правками в договоре было почти невозможно. Пропустила Наташа и письмо с предупреждением: отныне при продажах в страны СНГ каждый месяц продавцу следовало самостоятельно заполнять статистическую форму на сайте таможни. После первого нарушения таможня вынесла предупреждение. Но письмо с предупреждением почему-то до Наташи не дошло. О, легендарная русская почта, зачем ты так ленна и вольнодумна, зачем безалаберна, как Обломов, что годами валяется на диване в своем протертом халате и никуда не идет?! О, ухабистые русские дороги, бегущие по просторным полям и темным перелескам, почему с позапрошлого тысячелетия вы заводите вашего путника в западню — на развилку с потерями — то коня, то жизни своей?

Со станции такси привезло ее на обширный пустырь, где дремали фуры. Рядом, завешенные клоками тумана, раскинулись постройки, похожие на склады. Наташа покружила рядом с серыми стенами, как подбитый коршун, и нашла таможенную табличку и тайную лестницу. Она ожидала наткнуться на очереди и обиженных людей, обремененных таможенными проблемами. Но ни на пустыре, ни в здании людей не было.

Только сонный охранник, похожий на засохшую за зиму муху, поднял бровь:

— Вы куда? 

— У меня вызов на составление протокола. — Наташа вытащила из сумки папку с бумагами.

— И не лень вам было тащиться? — проворчал охранник.

— В каком смысле? Тут написано: «Прибыть 20 марта в 11:30 для составления протокола…»

— Так никто ж не ездит. — Охранник посмотрел на девушку с тем же недоверием, что и муж два года назад.

— Ну а я приехала, — рассердилась Наташа, которой нужно было успеть забрать Милу из садика. — Куда идти?

Охранник пожал плечами. Он постучался в ближайшую комнату и сообщил, что «тут приехали на составление протокола». Из комнаты высунулись три мужские головы, которые, очевидно, восприняли прибытие редкой гостьи как развлечение. 

— Такая красавица и нарушает порядок! — остроносая осетинская голова подмигнула.