Птаха - Кортни Коллинз

Мать ведет тебя к низкому мягкому сиденью и бьет в гонг. Все деревенские парни и холостяки тут же выстраиваются в ряд; каждый желающий получить тебя в жены делает предложение. Но все это пшик, ты ведь не имеешь права голоса. Некоторые их родители уже предлагают что-то твоей матери.

Юноши и вдовцы по очереди кладут тебе на колени подарки. Когда подходит парень с цыпленком, Мида дает ему подзатыльник.

Ты правда считаешь, мою сестру можно завоевать цыпленком?

Парень уходит, а ты всматриваешься в длинную нестройную вереницу людей. Теши нет, ни в собственном обличии, ни в каком другом.

Предложения очень плохие, сестра, говорит Мида. Мне надо выпить.

Мне тоже захвати! – кричишь ты ей вслед.

Когда Мида уходит, ты, не обращая внимания на молодых людей, опять ищешь Теши. Ты позволяешь себе представить, что он тебя простил, пробрался на праздник, в подходящий момент хлопнет по плечу и вы убежите, как и собирались.

Ты принимаешь подарки и кладешь их на столик позади себя. Некоторые обернуты и обвязаны веревкой, но ты и не думаешь их распаковывать.

Мида наконец возвращается – с пустыми руками и пепельно-серым лицом.

Где пиво? – спрашиваешь ты.

Она в каком-то оцепенении.

Что с тобой? – спрашиваешь ты. Это ведь меня продают.

Отец тебя проиграл.

Проиграл? Как он может меня проиграть?

Вон там, за столом. Но все еще хуже.

А что может быть хуже?

Он проиграл тебя Чоу.

Твоему Чоу?

Мида кивает. Все проиграл. Дом, тебя.

Что бы сейчас ни случилось, ты понимаешь: жизнь больше не будет прежней. Твое тело все решило за тебя. Оно уже сползает с сиденья.

Идем со мной, говоришь ты Миде.

Не выйдет, отвечает она. Я беременна. Но я прикрою тебя, как смогу.

Пробираясь сквозь толпу людей с покрасневшими лицами, изо всех сил стараясь не привлечь внимание матери или отца, а также не вернуться, чтобы спасти Миду, ты едва дышишь.

Выбравшись на дорогу, бежишь. Только теперь нет поля, которое могло бы дать защиту. Одна длинная серая дорога, освещенная полной луной.

Ты слишком быстро садишься, и вода выплескивается за борт ванны.

Ты там в порядке? – кричит Марджи.

Нормально. Просто экзистенциальный кризис.

Это может оказаться заразным. У меня тоже был.

Ты давишь рукой на грудь, пытаясь успокоиться.

Позови, когда я тебе понадоблюсь, говорит Марджи.

Ага.

Ты разрываешь зубами маленький квадратик мыла в мятом целлофане, заворачиваешь его в мочалку и трешь бедра, ноги. Вода сразу затуманивается как чай, куда налили молоко. Когда ты мылась последний раз? Голос у тебя в голове.

А если все-таки поверить, что ты уже жила в другой жизни, или других жизнях, и, складывая эту по кусочкам, вспоминаешь те?

Ты прижимаешься головой к стене. За ней гудят трубы. Ты водишь коленями из стороны в сторону. Тонкие волоски на ногах собирают крошечные пузырьки.

Ты делаешь три глубоких вдоха, потом еще три, но успокоиться не можешь. А если выяснится, что жизнь, которой ты живешь сейчас, все время повторяется?

Ты выходишь из ванны и заворачиваешься в полотенце. За дверью ждет Марджи. Она предлагает тебе помыть голову над раковиной. В зеркале ты видишь на волосах запекшуюся кровь и соглашаешься.

Потом кончиком полотенца протираешь запотевшее зеркало. Взгляд стал яснее. Марджи осторожно тянет спутанные волосы щеткой.

Этой краской я выбелила из них всю жизнь, правда? – говоришь ты.

Но ведь так модно?

В твоей памяти всплывает лицо Мии. Даже с обесцвеченными волосами ты совсем на нее не похожа.

Мне никто не звонил? Не приходил? – спрашиваешь ты.

Нет. Мы пытались связаться с твоей матерью, но она не подходит к телефону.

Ты вспоминаешь записку Мии на кухонном столе.

Она поехала на ретрит. Йога.

Правда? Куда именно?

Она не сказала.

А отец? У тебя есть его телефон?

Я не видела его ни разу в жизни.

Марджи какое-то время молчит, а потом спрашивает: Ты похожа на маму?

Нет. Она блондинка. Натуральная. Англосаксонский типаж. Бледная. Она утверждает, что у меня отцовская кожа.

Тебе известно его происхождение?

Если верить маме, он типа индиец. Из Индии.

Типа индиец?

Ну, Мия – так зовут мою маму, хотя я никогда не называю ее мамой, – рассказывала, это была мимолетная интрижка. Может, индиец, с которым она познакомилась в Пуне, а может, южноамериканец, с которым она познакомилась в Непале. Она много путешествовала в свое время.

Ты можешь сделать тест ДНК и послать одному из этих ребят. Если, конечно, не против, чтобы фирма имела твои персональные данные. Поэтому, если намерена и дальше вести преступный образ жизни, не стоит.

Я не собираюсь вести преступный образ жизни.

Рада слышать.

А ты бы сделала?

Тест? Уже сделала. Плюнула в трубочку и отправила. Через пару недель выяснила, что моя ДНК собрана со всех континентов, кроме Антарктиды. Марджи смеется, и из-под глаз исчезают тени.

Глядя на ее лицо в зеркале, ты представляешь, как нарисовала бы его. Высокий лоб, скулы, широкая улыбка.

Потом переводишь взгляд на свое отражение.

Как ты считаешь, я симпатичная? Вопрос буквально срывается у тебя с языка, и ты тут же жалеешь об этом. Прости. Не отвечай, пожалуйста.

Марджи кладет руку на твое здоровое плечо и смотрит на тебя в зеркало.

Я считаю, что ты девочка, которой следовало бы побольше заботиться о себе.

Ты опять смотришь на отражение Марджи, вспоминаешь ее вчерашнюю и говоришь:

Нам обеим, Марджи Шапиро.

Марджи молча ведет тебя обратно в палату, а охранник в скрипучих ботинках плетется сзади.

Потом она помогает тебе улечься на кровать и идет к занавескам.

Раздернуть или оставить?

Раздернуть.

Солнечный свет заполняет комнату. Ты потягиваешься с ощущением чистоты, а Марджи укрывает твои ноги простыней.

Вы можете принести мне часы? – просишь ты. – Хотелось бы понимать, который час.

Марджи внимательно смотрит на стены. Вообще-то, здесь должны быть часы. До конца смены разберусь.

Марджи идет к двери, но не выходит, а берет оставленную зеленую сумку и возвращается к кровати.

Еще еда? – спрашиваешь ты.

Из-под пустых контейнеров она достает что-то завернутое в целлофановый пакет.

Я нашла его в твоем рюкзаке. Думала, он поможет тебе вспомнить.

Марджи вынимает из пакета и вручает тебе альбом. Твой альбом. Ты узнаешь его.

Ты сгибаешь колени и, приладив альбом к бедрам, начинаешь листать. Везде рисунки пятерых девочек, карандашом и чернилами. Как правило, они