Песня жаворонка - Уилла Кэсер

который когда-то трогал даже Вунша, красноречие отца внезапно иссякло. Тея пошла в мать, подумал он, с ней не очень-то далеко уедешь на сентиментальности. В целом он считал, что девушкам следует быть мягкими и отзывчивыми. Ему нравилось, когда они краснели от его комплиментов. Как откровенно выражалась миссис Кронборг, «отец бывает очень любезен с девушками». Но в это утро он подумал, что упрямство — скорее положительное качество для дочери, которая едет одна в Чикаго.

Мистер Кронборг считал, что в больших городах люди теряют себя и впадают в грех. Он сам в бытность свою студентом семинарии… Он кашлянул и снова открыл часы. Конечно, он знал, что в Чикаго идет большой бизнес, там активная Торговая палата, бойни для свиней и коров. Но в молодости, останавливаясь в Чикаго, он не интересовался деловой жизнью города. Он запомнил его как место, полное дешевых развлечений, танцулек и перебравшихся в город деревенских парней, пускающихся во все тяжкие.

Доктор Арчи подъехал к вокзалу минут за десять до отхода поезда. Слуга доктора привязал лошадей и встал на перроне, держа дорожную сумку из кожи аллигатора — очень элегантную, как подумала Тея. Миссис Кронборг не обременяла доктора предупреждениями и наставлениями. Она снова выразила надежду, что он найдет Тее удобное место для жилья: с хорошими кроватями и желательно с хозяйкой, у которой есть свои дети.

— Я не очень-то верю, что старые девы способны присмотреть за молодыми девушками, — пояснила миссис Кронборг, вытащила булавку из своей шляпы и воткнула в синюю шляпку-тюрбан Теи. — Ты наверняка потеряешь шляпные булавки в поезде. Лучше иметь запасную на всякий случай.

Она пригладила прядь, выбившуюся из аккуратной прически Теи.

— Не забывай часто отчищать платье щеткой, а сегодня на ночь прицепи его к занавесям своей полки, чтобы не помялось. Если оно намокнет, отдай сразу в чистку, пока не село.

Мать развернула Тею за плечи и осмотрела ее напоследок. Да, девочка выглядит очень хорошо. Она не красавица — лицо слишком широкое, нос большой. Но у нее прекрасная кожа, и она свежа и мила. Ребенком она всегда хорошо пахла. Мать подумала, что всегда любила целовать дочь, если ей вдруг приходила такая мысль.

Раздался свисток поезда, и мистер Кронборг внес холщовый чемоданчик в вагон. Тея расцеловала всех на прощание. Тилли плакала, но кроме нее никто не плакал. Все что-то кричали Тее снизу вверх, в закрытое окно пульмановского вагона, откуда она смотрела, словно из рамки. Лицо сияло от волнения, а шляпка немного сбилась, несмотря на три булавки. Тея уже сняла новые перчатки, чтобы зря не изнашивать.

Миссис Кронборг подумала, что в последний раз видит дочь именно такой, и, когда вагон Теи тронулся, мать вытерла слезу.

— Когда она вернется, то уже не будет маленькой девочкой, — сказала миссис Кронборг мужу, поворачивая в сторону дома. — Но все равно она была такая милая.

Пока семья Кронборгов медленно шла домой, Тея сидела в пульмановском вагоне, крепко сжимая сумочку. Чемоданчик стоял рядом на сиденье. Доктор Арчи ушел в курительное отделение. Он подумал, что Тея может расплакаться и из деликатности лучше на время оставить ее одну. Ее глаза действительно наполнились слезами, когда она в последний раз увидела песчаные холмы и поняла, что надолго покидает их. Кроме того, они всегда будили в ней воспоминания о Рэе. С ним было так хорошо там, на холмах.

Но, конечно, для нее важнее всего она сама и ее собственное приключение. Если бы юность не была так важна для самой себя, ей никогда не хватило бы духу двигаться дальше. Тея дивилась, что, оставляя прежнюю жизнь, не чувствует утрату острее. Наоборот, при виде желтой пустыни, проносящейся мимо, ей казалось, что она оставила позади совсем немногое. Кажется, все существенное — здесь, в вагоне, с ней. Она не могла бы сказать, что ей чего-то недостает. Она даже чувствовала себя более сосредоточенной и уверенной, чем обычно. Она вся здесь, и ее неведомое тоже здесь — в сердце, что ли, или под щекой? В любом случае оно где-то рядом, эта теплая уверенность, надежный маленький спутник, с которым у них общая тайна.

Когда доктор Арчи вернулся из курительного отделения, Тея сидела неподвижно, внимательно глядя в окно и улыбаясь. Губы слегка приоткрыты, волосы озарены солнцем. Доктор подумал, что никогда не видел ничего прелестней, и еще — что она выглядит очень забавно с чемоданчиком и большой дамской сумкой. При виде Теи доктору стало весело и в то же время немножко грустно. Он знал, что прекрасное в жизни попадается редко и так легко его упустить.

Тея и доктор Арчи покинули Мунстоун четыре дня назад. Во второй половине дня 19 октября они ехали на трамвае через мрачные заброшенные пустыри северного Чикаго, направляясь к преподобному Ларсу Ларсену, другу мистера Кронборга, которому тот заранее написал. Тея все еще жила в общежитии Христианской ассоциации молодых женщин, была там несчастна и тосковала по дому. Сестра-хозяйка будто следила за Теей, и ей становилось не по себе. Пока что дела шли не очень хорошо. Шум и суета большого города утомляли и обескураживали Тею. Она не отправляла свой сундук в общежитие Христианской ассоциации, чтобы не платить за доставку дважды, и теперь у нее накапливался счет за хранение багажа. Запас белья в сером холщовом чемоданчике иссякал. Еще Тея решила, что в Чикаго невозможно держать лицо и руки чистыми. Ей казалось, что она все еще в поезде и у нее нет смены одежды, чтобы сохранять опрятность. Тее нужна была еще одна ночная рубашка, и не приходило в голову, что ее можно купить. В сундуке оставалось и много других необходимых вещей, и Тее казалось, что она нисколько не продвинулась к обретению постоянного жилья с самого первого дня, дня разочарования, когда город встретил ее дождем.

Доктор Арчи сразу же отправился к своему другу Хартли Эвансу, специалисту по болезням горла, и попросил посоветовать хорошего преподавателя фортепиано и хороший пансион. Доктор Эванс сказал, что легко может назвать лучшего в Чикаго преподавателя фортепиано, а вот большинство студенческих пансионов — «отвратительные дыры, где девушки не получают нужной пищи для тела и ума», однако дал несколько адресов, и доктор отправился осматривать указанные места. Тее он велел оставаться в общежитии, так как она выглядела усталой и была непохожа на себя.

Осмотр пансионов не внушил доктору оптимизма. В единственном,