Химена. Верность и долг - Мария Тереса Леон
В объёмистом исследовании «Испания Сида», принадлежащем перу нашего современника, недавно умершего знаменитого испанского учёного Менендеса Пидаля, помещены фотографии документов, исписанных величественным готическим почерком Химены — властительницы Валенсии, сдерживавшей яростные атаки альморавидов до последнего истощения своих сил и возможностей. В этой замечательной книге путь Химены прослеживается рядом с путём Сида, и весь двухтомный труд учёного, основанный на глубокой и тщательной работе всей его жизни, напоминает собою поэму, хотя в нём с крайней точностью и скрупулёзностью анализируются мельчайшие детали быта и малоизвестные исторические эпизоды того времени. И это происходит не только благодаря таланту учёного. Историческая биография Сида, полная порождённых эпохой сложностей и противоречий, развёртывавшаяся на фоне многоплановой действительности, характернейшим проявлением которой и был сам Сид и вся его деятельность (что и даёт основание учёному говорить об «Испании Сида» как об исторически сложившемся понятии), была впоследствии настолько расцвечена, с такой могучей силой вылеплена народной фантазией, воплотившей её в эпосе и романсах, что даже рассказывается по-разному в разных исторических книгах. Народное вдохновение здесь так усердно и основательно потрудилось, что заслонило исторически достоверные источники, отодвинуло их на второй план. Муза поэзии оказалась сильнее музы истории.
Через сорок лет после смерти Сида народные певцы-сказители запели по всем дорогам, по селеньям, городам и замкам о подвигах кастильского рыцаря. Народная муза дала событиям своё толкование и свою оценку. Она всячески обыграла принадлежность героя к самому бедному и близкому простонародью слою рыцарства, использовав его образ для остро социальной критики высшей знати. Решительно отказавшись принимать во внимание временные союзы исторического Сида с мавританскими королями, объяснявшиеся как необходимостью поисков добычи, так и сложно-противоречивым характером его деятельности, вытекавшим из сложностей и противоречий эпохи, народная муза воспела своего героя как неколебимого врага мавров и была права, так как временные союзы мавров и испанцев были лишь тактическими зигзагами, которые ничего не меняли в главном — борьба продолжалась. Народная поэтическая мысль не хотела останавливаться на тех эпизодах и отдельных фактах, когда исторический Сид бывал во власти расчёта или проявлял жестокость — она поступила с образом Сида, как само Время: отобрала важное, высокое, человечное. Народная мудрость действовала в данном случае как всегда — выделила главное, оторвала его от пут второстепенного и подняла ввысь как знамя: благодаря ей Сид был и остался навеки борцом за испанскую землю и свободу.
Таким и предстаёт он в «Поэме о Сиде», где на протяжении трёх тысяч семисот строк, дошедших до нас, рассказывается жизнь Сида, начиная с его изгнания из Кастилии, через годы и десятилетия — и вот мы уже видим его стариком с длинной седой бородой, которою он так гордился и к которой, по обычаю, никто не смел прикасаться, и вот уже выходят замуж его милые дочки… Древняя поэма проводит нас через многие горестные и счастливые минуты жизни своего героя и через много местностей его любимой Испании. И сквозь всю поэму проходит рядом с образом Сида образ Химены, рядом с темой битвы — тема любви.
Народные романсы, родившиеся позднее из отрывков больших поэм, на все лады воспели, разукрасили и дополнили историю этой любви. Пересказывая по-своему отдельные мотивы и эпизоды, перекраивая и переставляя события, переосмысливая чувства, придумывая новые происшествия и подробности, они согрели историю Сида и Химены чистотой и наивностью народной песни, со всей её вековой тоской и вековым трепетом радости — они создали свою, лирическую и романтическую, биографию Сида. И примечательно, что в этой биографии Мой Сид и его Химена представали людьми, которым близки простые и мирные идеалы каждодневной народной жизни, о чём свидетельствует, например (как один из многих примеров), отрывок из старого романса, содержащего жалобы Химены на свою судьбу:
О, как плохо быть знатной придворною дамой,
Что с избранником сердца своим обвенчалась,
Как была б я крестьянкою бедною самой,
Я б с любовью своей никогда не рассталась!
Если б утречком рано проснулась одна я,
То ждала ввечеру бы я милого друга,
Грохот битвы меня не будил бы, пугая,
Не дрожала б за жизнь дорогого супруга.
У груди бы я дочку тихонько качала,
И, на мирное глядя родное селенье,
Под соломенной крышею я б не скучала,
И от бедности было бы мне утешенье.
А в дворцах золотых я не вижу участья,
Ведь не купишь на золото счастья.
И поражает своей жгучей, своей вечной «современностью» скупой ответ Сида на жалобы Химены из того же старого романса:
Выслушал Сид, и слезами
Глаза его стали полны.
И сказал ей: «Утрите слёзы,
Пока не вернусь с войны».
Именно эту вечную, общечеловеческую «современность» и внесла народная поэзия в биографию исторического Сида. История и легенда слились в его образе неразрывно. Поэтому-то Мой Сид принадлежит каждому, кто верит в светлый идеал свободы, поэтому-то Мой Сид на протяжении всей истории Испании всегда оказывался рядом с теми, кто защищал достоинство его родины. Знаменитый поэт нашего века Антонио Мачадо видел его образ доблестной тенью, сражающейся в рядах борцов народной Испании против фашизма, и во время национально-революционной войны 1936–1939 годов защитники Мадрида пели знаменитый «Гимн Риего», где говорилось: «Шар земной видит в нас сынов Сида!»
История Сида, воспетая древней эпической музой, рассказанная в старинных хрониках, исследуемая учёными на протяжении долгих лет, перевоплощённая драматургически испанцем Гильеном де Кастро и знаменитым французом Корнелем, естественно должна была найти своё место в художественной прозе Испании, питаемой вдохновением народных традиций и народной борьбы. Наше время, быть может