Песня жаворонка - Уилла Кэсер
Вселение в отдельную комнату открыло новую эру для Теи. Оно стало вехой в ее жизни. До сих пор, если не считать лета, когда можно было сбежать на волю, Тея жила в постоянной суматохе: семья, школа, воскресная школа. Постоянный гам вокруг заглушал голос, звучащий у нее внутри. В крайней комнате флигеля, отделенной от других комнат на этаже длинным, холодным, нежилым складом для дров, у Теи лучше работала голова. Ей удавалось более четко всё обдумывать. У нее рождались приятные планы и разные мысли, которые до сих пор не приходили ей в голову. Некоторые идеи были как спутники, как старшие мудрые друзья. Утром, одеваясь на холоде, она оставляла их в комнате, и вечером, после долгого дня, поднявшись наверх с фонарем и закрыв за собой дверь, обнаруживала, что они ее ждут. На счастье Теи, не было никакого мыслимого способа протопить эту комнату, иначе ее непременно занял бы кто-нибудь из старших братьев.
Со времени переезда наверх Тея жила двойной жизнью. В течение дня, забитого делами, она была одним из детей Кронборгов, зато ночью становилась другим человеком. В ночь на субботу и на воскресенье Тея всегда подолгу читала в кровати. Часов у нее не было, и ругать ее было некому.
Рэй Кеннеди, возвращаясь из депо в пансион, где жил, часто поднимал голову и видел, что у Теи в окне горит свет, когда все остальные окна темные, и это казалось ему дружеским приветом. Он был верен, и никакие разочарования этого не изменили. В глубине души он оставался все тем же шестнадцатилетним мальчиком, который уже было приготовился замерзать вместе со своими овцами в вайомингской метели, а потом его спасли только для того, чтобы он продолжал заведомо проигрышную игру верности.
Рэй не очень отчетливо представлял, что именно происходит в голове у Теи, но точно знал: там что-то происходит. Он часто говорил Испанцу Джонни: «Эта девочка развивается просто любо-дорого как». Тея была неизменно терпелива с Рэем и даже прощала ему вольности с ее именем. За пределами семьи жители Мунстоуна, кроме Вунша и доктора Арчи, звали ее Тея, но Рэю такое обращение казалось холодным и недружественным, поэтому он называл ее Тэ. Однажды Тея вышла из себя и спросила почему, и он объяснил, что когда-то у него был приятель, Теодор, чье имя всегда сокращали именно так, а поскольку тот погиб в Санта-Фе, Рэю казалось естественным называть этим именем кого-нибудь еще. Тея вздохнула и сдалась. Она всегда была бессильна перед простодушными сантиментами и обычно просто меняла тему разговора.
Согласно городскому обычаю, каждая воскресная школа в Мунстоуне устраивала концерт перед Рождеством. Но в этом году школы решили объединиться и, как объявили с амвонов, «дать концерт духовных и светских произведений силами избранных талантов» в городском оперном театре. Должен был играть оркестр Мунстоуна под управлением учителя Вунша, и самым талантливым ученикам из каждой воскресной школы предстояло выступить. Тею организаторы записали по отделению инструментальной музыки. Она негодовала, потому что теплее всего публика всегда принимала вокальные номера. Тея отправилась к главе организационного комитета и сердито спросила, будет ли петь Лили Фишер, ее главная соперница. Оргкомитет возглавляла крупная, цветущая, напудренная женщина, записная участница Христианского союза женщин за трезвенность, из числа природных врагов Теи. Ее фамилия была Джонсон; ее муж держал конюшенный двор, и потому ее именовали миссис Конюшней Джонсон, чтобы не путать с однофамилицами. Миссис Джонсон была активной баптисткой, как и вундеркиндша Лили Фишер. Между баптистской церковью и церковью мистера Кронборга имело место не очень-то христианское соперничество.
Когда Тея спросила миссис Джонсон, позволят ли петь ее конкурентке, миссис Джонсон с живостью, свидетельствующей о том, что она давно готовилась к этому моменту, ответила:
— Лили весьма любезно согласилась прочитать стихотворение, чтобы уступить другим детям возможность спеть.
Нанося этот удар, она сверкала глазами (что твой Старый Моряк, подумала Тея). Миссис Джонсон не одобряла манеру воспитания Теи: подумать только — девочка якшается с мексиканцами и грешниками и вообще, как выразительно формулировала миссис Джонсон, «на короткой ноге с мужчинами». Она так обрадовалась возможности осадить Тею, что, несмотря на тугой корсет, не могла удержать порывистое дыхание, и ее кружева вместе с золотой цепочкой от часов вздымались и опадали «с отвесной крутизны»[21]. Тея, хмурясь, развернулась и медленно пошла домой. Она подозревала какую-то хитрость. Лили Фишер была самой заносчивой куклой на свете, и уступить другим случай блеснуть — это на нее не похоже. Те, кто умел петь, никогда не декламировали, потому что самые жаркие аплодисменты доставались певцам.
Однако когда программу отпечатали в типографии местной газеты, в ней значилось: «Инструментальное соло: Тея Кронборг. Декламация: Лили Фишер».
Поскольку в концерте должен был участвовать оркестр под управлением учителя Вунша, Вунш осмелел. Он настаивал, что Тея должна играть «Балладу» Рейнеке. Тея посоветовалась с матерью, и та согласилась, что «Баллада» придется не по нутру мунстоунской публике. Мать посоветовала сыграть что-нибудь с вариациями или на худой конец «Приглашение на танец».
На мольбы Теи Вунш ответил:
— Не иметь значения, что они любят. Пора им уже научить что-нибудь новое.
Тея была в уязвимом положении: у нее болел зуб и начался флюс, из-за этого она не высыпалась и у нее не было сил бороться. В конце концов местный зубной врач — неуклюжий, невежественный деревенский парень — вырвал больной зуб, хотя его, второй с краю, можно и нужно было сохранить. Доктор Арчи готов был отвезти Тею к дантисту в Денвер, но мистер Кронборг об этом и слышать не пожелал, хотя Рэй Кеннеди предлагал достать ей бесплатный билет. Из-за зубной боли, и дискуссий в семье на эту тему, необходимости приготовить для всех рождественские подарки, а также ходить в школу, заниматься музыкой и давать уроки по