Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Джон Эванс

со своей пропагандистской командой стремился ошеломить электорат постоянной бомбардировкой их чувств. Охват достигался не только за счёт открытых массовых мероприятий, но и за счёт согласованной кампании обхода квартир и раздачи листовок. Микрофоны и динамики разносили речи нацистов по всем публичным местам. Визуальные образы, передаваемые не только в плакатах и журнальных иллюстрациях, но и в массовых демонстрациях и уличных маршах, полностью вытесняли рациональные рассуждения и словесные аргументы в пользу легко усваиваемых стереотипов, которые мобилизовали целый ряд чувств, от возмущения и агрессии до стремления к безопасности и освобождению. Марширующие колонны коричневых рубашек, строгие приветствия и военные позы нацистских лидеров выражали порядок и надёжность, а также жестокую решимость. Баннеры и флаги передавали ощущение постоянной активности и идеализма. Агрессивный язык пропаганды, которым пользовались нацисты, создавал повторяемые стереотипные образы их оппонентов — «ноябрьских преступников», «красных баронов», «еврейских кукольников», «красной своры убийц». Вместе с тем, поскольку нацистам необходимо было успокоить средний класс, гигантский рабочий теперь иногда изображался в благожелательной позе, уже не диким и агрессивным, но одетым в рубашку и передающим рабочие инструменты безработным, вместо того чтобы потрясать ими и уничтожать своих врагов. Нацисты были готовы создать ответственное правительство[704].

Такая беспрецедентно интенсивная избирательная пропаганда вскоре принесла ожидаемые результаты. 31 июля выборы в рейхстаг показали неосмотрительность тактики Папена. Выборы не только не сделали Гитлера и нацистов более сговорчивыми, но и принесли им ещё большую поддержку — число отданных за них голосов увеличилось более чем в два раза, с 6.4 млн до 13.1 млн, что сделало их самой многочисленной партией в рейхстаге. Они получили 230 мест, почти на 100 мест больше, чем было у следующей самой крупной группы, социал-демократов, которым удалось ограничить свои потери десятью местами и отправить в новое законодательное собрание 133 депутата. 18.3% голосов, которые нацисты получили в сентябре 1930 г., также увеличились более чем в два раза, до 37.4%. Продолжающаяся поляризация политической сцены была отмечена очередным увеличением представительства коммунистов, которые теперь получили 89 мест вместо 77. И хотя центристская партия также смогла набрать большее количество голосов и получить в новом парламенте 75 мандатов (её самое большое представительство за всю историю), националисты понесли дальнейшие потери и скатились с 41 места до 37, что фактически перевело их в положение маргинальной партии. Однако самым удивительным оказалось практически полное исчезновение партий центра. Народная партия потеряла 24 из 31 места, Экономическая партия — 21 из 23, а Государственная партия, бывшие демократы, — 16 из 20. Масса крайне правых группировок, которые имели такую широкую поддержку у среднего класса в 1930 г., также развалились, сохранив лишь 9 из прежних 55 мандатов. Левые и правые теперь стояли вплотную в рейхстаге, поскольку центр между ними сократился до несущественных размеров: голосам социал-демократов и коммунистов, общее количество которых равнялось 13.4 млн, противостояли 13.8 млн голосов нацистов, а все остальные партии вместе получили всего 9.8 млн голосов[705].

Причины успеха нацистов на выборах в июле 1932 г. были в основном теми же, что и в сентябре 1930 г. Более чем два года глубокого кризиса в обществе, политике и экономике сделали эти факторы ещё более мощными, чем раньше. Выборы подтвердили статус нацистов как пёстрой коалиции недовольных, на этот раз ещё более притягательной для людей среднего класса, которые явно преодолели свои колебания, имевшиеся два года назад, когда они поддерживали разрозненные правые группировки. Избиратели из партий среднего класса к этому моменту почти все вступили в ряды нацистской партии. Каждый второй из избирателей, поддержавших расколотые партии в сентябре 1930 г., теперь перешёл к нацистам, как и каждый третий из тех, кто голосовал за националистов, Народную или Государственную партии на предыдущих выборах в рейхстаг. Двадцать процентов избирателей, которые раньше не принимали участия в выборах, теперь пришли на участки, чтобы отдать свои голоса (особенно это касалось женщин) за нацистов. Даже один человек из семи, раньше голосовавших за социал-демократов, теперь голосовал за нацистов. Увеличение голосов партии на тридцать процентов было обеспечено поддержкой людей, чьи голоса раньше принадлежали отколовшимся партиям. Среди таких избирателей было много тех, кто поддерживал националистов в 1924 и 1928 гг. К нацистам перешли даже некоторые коммунисты и члены Католической центристской партии, хотя на их долю приходилось примерно столько же людей, переметнувшихся от нацистов обратно. Нацистская партия продолжала быть привлекательной в основном для протестантов — её поддерживало только 14% католиков в отличие от 40% некатоликов. В этот раз 60% голосовавших за нацистов были представителями среднего класса, а оставшиеся 40% голосов принадлежали повременным низкоквалифицированным рабочим и их иждивенцам, хотя, как и раньше, в подавляющем большинстве это были рабочие, чьи связи с рабочим движением по разным причинам были слабы. Обратная зависимость между долей нацистских голосов в любой избирательной группе и уровнем безработицы была, как всегда, сильна. Нацисты продолжали быть всеобщей партией социального протеста, пользовавшейся особенно сильной поддержкой у среднего класса и относительно небольшой у традиционного класса промышленных рабочих и католического сообщества, в первую очередь там, где существовала сильная экономическая и организационная поддержка рабочего движения или добровольных католических ассоциаций[706].

И хотя июль подарил нацистам заметное увеличение мест в рейхстаге, но достигнутый результат несколько разочаровал руководителей партии. Для них наиболее важным было не то, что они улучшили свои позиции по сравнению с предыдущими выборами в рейхстаг, а то, что им не удалось увеличить число своих голосов во втором раунде президентских выборов в прошлом марте или на выборах в Пруссии в прошлом апреле. Поэтому складывалось ощущение, что нацисты достигли своего предела. В частности, несмотря на серьёзные усилия, партии удалось добиться крайне ограниченного успеха в том, что они считали своей главной задачей, — ограничить круг избирателей, голосующих за социал-демократов и центристскую партию. Поэтому повторения праздника, которым нацисты отмечали свою победу на выборах в сентябре 1930 г., не было. Геббельс поведал своему дневнику о чувстве, что «мы выиграли всего чуть-чуть», не более того. «Так мы не сможем получить абсолютного большинства», — заключал он. Поэтому выборы принесли новое чувство неизбежности того, что, по словам Геббельса, должно было произойти. «Время для оппозиции закончилось. Пришло время действовать!»[707] Наступил момент для захвата власти, добавил он на следующий день, отметив, что Гитлер согласен с его мнением. Иначе, если они будут придерживаться этого парламентского пути к власти, то любая остановка в увеличении числа голосов позволяла предположить, что со временем ситуация может выскользнуть из их рук. Вместе с тем