Первая война Гитлера - Томас Вебер

Послевоенное заявление Антона фон Тубойфа о том, что весной 1917 года боевой дух был восстановлен и он был высок во всём полку в результате сражения при Аррас и гряде Вими, не заслуживает доверия. На самом деле командир 1‑го батальона Карл Лееб во внутреннем рапорте от 21 мая 1917 года жаловался на "очень вялые войска", которые только под принуждением продолжали выполнять свои обязанности. Он заключает:

В целом между возвращением Гитлера в полк Листа и тем временем, когда воинская часть была выведена из сражения при Аррас и гряде Вими, произошло восемнадцать случаев неповиновения, которые дошли до военного суда дивизии. Тот факт, что ушедшие в самовольную отлучку солдаты продолжали получать поддержку от своих товарищей, является хорошим индикатором того, насколько широко распространенным было разочарование в войне. Например, солдат из 1‑й пулемётной роты, который не вернулся из своего отпуска домой в марте, провёл в Мюнхене несколько месяцев, прежде чем был арестован. Всё это время он контактировал со своими товарищами из 16‑го полка, которые восстанавливались от ран и болезней в Мюнхене. В середине апреля другой солдат, изображавший, что страдает от зубной боли, чтобы избежать отправки обратно в окопы, сказал своему начальству: "Я не собираюсь сооружать окопы, я иду к зубному врачу. Я не хочу строить окопы, даже если меня убьют за это!" Ещё один солдат отказался вернуться на линию огня во время сражения при Аррас и Вими, говоря, что он должен остаться в живых, поскольку должен обеспечивать свою семью после недавней смерти своего отца, с тех пор как два его брата были убиты в бою, а третий тяжело ранен. Так что в поведении и отношении солдат полка Гитлера к войне было мало изменений с тех пор, как они покинули гряду Вими.

Мы видели, что не существовало ни одной причины, почему солдаты полка Листа должны продолжать сражаться после двух с половиной лет. Ни военный энтузиазм, ни милитаризм, ни англофобия или франкофобия, ни иные предвоенные политические и культурные умонастроения, ни ожесточение солдат полка Листа не могли достаточно объяснить, почему они продолжают действовать. Несомненно, все эти факторы служили в качестве мотиваторов для подгрупп солдат, но ничто не образовывало единственного фактора, который объяснил бы, почему люди продолжали действовать. Глядя на первые три года войны, это были факторы, которые не предполагают политизации людей – такие, как простой расчёт выгоды от продолжения сражаться, страх последствий поражения в тылу, желание сражаться в оборонительной войне, разделение труда между отдельными солдатами, – это объясняет, почему люди продолжали сражаться. Однако, если мы поверим нацистской пропаганде, несомненно существовал один элемент, который сплачивал вместе всех людей в полку: этим одним элементом предположительно было чувство Kameradschaft и Frontgemeinschaft, что приблизительно можно перевести как "товарищество" и "фронтовое братство". Однако ни один из этих переводов не может полностью уловить суть немецких определений. Идея состояла в том, что в немецких полках существовал esprit de corps^[12], который переступал все звания и классовые перегородки. В соответствии с нацистской идеологией, эта идея Kameradschaft и Frontgemeinschaft родила немецкое Volksgemeinschaft – бесклассовое немецкое общество, полная реализация которого стала целью нацистского движения.

Конечно же, это верно, что во всей истории войн лояльность к товарищам была одним из первичных мотиваторов в сражении. Утверждая очевидное, постоянная поддержка от своих соратников на самом деле является наилучшей страховкой жизни для солдат. Однако в случае военных подразделений, таких, как полк Листа, та идея, что солдаты побуждаются в первую очередь esprit de corps и идеями Kameradschaft и Frontgemeinschaft, пронизавшими весь полк, является в самом лучшем случае мифической. Вследствие высокой степени текучести солдат в полку Листа и подобных баварских частях даже те солдаты, которые оставались в части долгое время, не стремились служить долго вместе с той же самой группой. Это защищало многих солдат от полной идентификации себя с их подразделением и объясняет растущую фрагментацию полка Листа. В мае 1915 года кронпринц Руппрехт уже осознал, что это была проблема, влиявшая на всю Баварскую армию: "Командиры полков даже не знают всех своих офицеров, а окопное ведение войны делает трудным даже для командира батальона узнать своих офицеров и влиять на них. При этих обстоятельствах страдают чувства единства, понимания и доверия". Оценка Руппрехта, разумеется, относится к офицерам среднего и низшего звена. Однако обычные солдаты также не образуют Frontgemeinschaft.

Как написал домой в июле 1917 года солдат из Аугсбурга, служивший в другой баварской воинской части, "так называемое товарищество [Kameradschaft] существует только на бумаге. Нигде и никогда я не находил столь много эгоизма, как здесь на военной службе". Подобным образом Юстин Фляйшман, который поступил в 7‑ю роту полка Листа в августе 1917 года, отметил в своём военном дневнике осенью 1917 года, что различные роты полка Гитлера крали друг у друга и посреди вражеского огня воевали за лучшие блиндажи: "Мы заняли запасные блиндажи под постоянным артиллерийским обстрелом. 1‑я рота тоже явилась и пытается вытеснить нас. Мы остаёмся. Люди из 1‑й роты проникают в наш блиндаж… Наступает рассвет; к нашему блиндажу подходит 5‑я рота и пытается выселить нас". Подобным образом он запишет весной 1918 года, что другая рота 16‑го полка украла пулемёт из его роты. Если когда-либо и был в 16‑м полку esprit de corps, то он давно испарился ко второй половине Первой мировой войны.

Конкуренция и зависть среди солдат в отношении продвижения также были обычным делом. К тому же, как и во всех армиях в Первой мировой войне, многие из призванных на военную службу терпеть не могли и часто ненавидели добровольцев (таких, как Гитлер). Случаи, когда призванные старались перевалить все утомительные задачи на добровольцев, были частым источником напряжения. Один солдат в 32‑м Баварском пехотном полку, например, отметил в мае 1917 года, насколько радостны были он