Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

— Я так голоден, — просто говорит он.

Затем бросается вперед.

Коул едва успевает поднять руку в защиту, прежде чем Рэд набрасывается на него, двигаясь с невероятной скоростью. Они падают на пол, зубы Рэда клацают у горла Коула, словно пиранья, Коул упирается предплечьем в его грудь.

— Снимите его с меня! — кричит Коул.

Дженсен и Элай двигаются одновременно, хватая Рэда за руки и пытаясь оттащить. Но сила Рэда возросла в геометрической прогрессии, его мышцы преобразились. Это все равно, что пытаться сдвинуть с места валун, его тело зафиксировано нечеловеческой решимостью.

Я хватаю винтовку и со всей силой обрушиваю ее на затылок Рэда. Удар оглушает его на секунду, давая Дженсену и Элаю возможность оттащить его от Коула и отшвырнуть назад, на стол. Рэд рычит, звук чудовищный, нечеловеческий, и готовится к новому нападению.

— Веревку! — кричит Дженсен Элаю, который уже кидается к нашим рюкзакам. — Нужно его связать!

Коул пятится, стараясь держаться от Рэда подальше. Кровь сочится из раны на его шее, которую оставили когти Рэда, острые и длинные, как у дикого зверя. Коул вытаскивает нож, готовый защищаться.

— Я не хочу тебя ранить, — говорит Коул. Голос его едва слышен. — Не заставляй меня это делать, друг.

Элай возвращается с веревками, и они с Дженсеном, стараясь не шуметь, подходят к Рэду с двух сторон. Его голова вращается, выслеживая их движения с хищным прищуром. Дыхание становится тяжелым, и каждый выдох сопровождается низким рычанием, заставляющим меня содрогнуться.

— На три, — тихо говорит Дженсен Элаю. — Раз… два…

Они бросаются вперед, Дженсен хватает руки Рэда, а Элай обматывает веревкой его грудь. Рэд издает жуткий вопль и извивается, пытаясь вырваться. Но Коул тоже бросается, и через мгновение им удается привязать Рэда к опорной балке, обмотав его руки несколькими витками веревки.

Рэд продолжает бороться, его сила не ослабевает, но веревки, кажется, держат.

Пока что.

Я смотрю на него и пытаюсь осознать, что происходит. Человек превращается в монстра. Голод пожирает его, уничтожая остатки человечности за считанные часы. Неужели то же самое случилось с Хэнком? С Лейни? С МакАлистерами? Со всеми, кто пропал в этих горах?

— Что теперь? — спрашиваю я тихо.

Я не говорю о том, о чем мы все думаем.

Дженсен поворачивается ко мне, его лицо мрачно освещено тусклым светом.

— Ждем, — говорит он. — Наблюдаем. Посмотрим, что осталось от Рэда. Мы не знаем, как это работает, но он может говорить, мы смогли его связать… значит, еще не все потеряно. Может быть, у нас есть шанс его спасти.

Это звучит как глупая надежда, но никто не хочет думать о другом исходе.

Дженсен смотрит на окно, где ненадолго прекратился стук.

— Надеюсь, веревки выдержат. И те, кто там снаружи, не прорвутся до рассвета.

Рэд пытается разорвать веревки, его мышцы вздуваются, вены выпирают на коже, словно темные реки. Синие, неестественные глаза с голодом следят за нами. Его острые, звериные зубы клацают в воздухе.

— А если ничего не получится? — спрашивает Элай, глядя Дженсену в глаза. — Если он станет одним из них?

— Тогда мы сделаем то, что должны, — отвечает Дженсен. — Как и с Хэнком.

Я смотрю на Рэда — на то, что от него осталось. Он мне никогда не нравился. Он был грубым, эгоистичным, и я никогда не хотела оставаться с ним наедине. Но он был человеком.

В этих голубых глазах теперь ничего, кроме голода.

Бесконечного, ненасытного голода.

Стук в окно начинается снова, на этот раз быстрее. Как будто они чувствуют, что происходит внутри, чувствуют запах происходящего превращения. Чувствуют, как растет стая.

Мы собираемся в дальней части хижины, как можно дальше от Рэда, насколько позволяет замкнутое пространство, все вооружены.

— Нам нужен план, — говорю я через некоторое время. — Мы не можем оставаться здесь бесконечно, ожидая, что произойдет.

— С первым светом, — соглашается Дженсен. — Мы уходим с первым светом, направляемся обратно к ранчо.

— Мы будем в безопасности при свете? — спрашиваю я.

— Днем их редко увидишь.

— Откуда, черт возьми, ты это знаешь? — спрашивает его Коул. — Откуда ты знаешь все это дерьмо?

— Моя семья здесь давно живет, — говорит ему Дженсен.

— А он? — спрашивает Элай, кивая на Рэда. — Мы возьмем его с собой? Или просто уйдем и… оставим здесь? В таком состоянии?

Никто из нас не отвечает. Никто из нас не хочет озвучивать альтернативу.

Снаружи ночь все так же тянется, черная, ледяная, полная голодных теней. Внутри мы беспомощно наблюдаем, как Рэд меняется, как последние искры человечности гаснут с каждым вздохом. И ждем рассвета — времени неизбежных решений, времени, когда эти горы заберут еще одну душу в свою ненасытную пасть.

24

—

ОБРИ

Рассвет просачивается сквозь щели с трудом, нехотя. Бледный, слабый свет едва освещает ужас, поселившийся в хижине Бенсона. Рэд все еще прикован к балке, его превращение, кажется, завершено. Нет больше того человека, которого мы знали, есть только зверь — дикий, голодный, он рвется с цепи, а синие глаза следят за каждым движением. Он больше не говорит, только рычит и хрипит.

Мы не спали. Разве можно спать, когда всю ночь в окна кто-то скребется, а хижину наполняют нечеловеческие звуки, издаваемые Рэдом? Тишина между нами была напряженной, нарушаемая только шепотом о том, что делать дальше.

— Нам нельзя здесь оставаться, — говорит Дженсен. Кажется, это уже в десятый раз, и он мерит шагами крошечное пространство хижины, словно дикий зверь в клетке. — Мы — легкая добыча. Припасы на исходе, а по радио говорили, что погода ухудшится, и кто знает, сколько их там, вместе с Хэнком. Вчерашние звуки… это мог быть он, а могла быть целая стая. Мы не знаем.

— Мы можем отбиться, — устало говорит Элай, потирая глаза. Вид у него такой, будто он сам нуждается в помощи. — Мы даже не пытались их убить. Мы решили, что это сложно. А если нет?

— Возможно, — говорит Дженсен, — но я не хочу оставаться здесь, чтобы это проверить.

— А Рэд? — спрашивает Коул, кивая на связанную фигуру, на того, кто когда-то был его другом.

В хижине повисает тяжелое молчание. То, что остается невысказанным, давит на нас — мы не можем взять Рэда с собой, но и бросить его здесь, в таком состоянии, тоже не можем.

— Мы не можем его взять, — наконец говорю я, встречаясь взглядом с Коулом. — И не можем оставить его здесь таким.

В глазах Коула мелькает понимание.

— Ты хочешь его… добить? Как бешеного пса?

— Это уже не Рэд, — тихо говорит Дженсен, подходя ближе ко мне. От его присутствия становится немного легче. — Ты сам это знаешь, Коул. Он больше не человек.

Элай отворачивается, не в силах смотреть на то, во что превратился Рэд.

— Может, есть какое-то лекарство? — говорит он, но в голосе нет надежды. — В фильмах всегда есть лекарство, — добавляет он печально.

— Нет никакого лекарства, — сухо обрывает его Дженсен. — Мы все знаем, что нужно сделать.

— Тогда делай, — рычит Коул, в его голосе слышна боль и злость. — Убей его хладнокровно. Если ты так уверен.

Дженсен тянется к моему пистолету, но я останавливаю его, кладя руку ему на плечо.

— Нет, — говорю. — Это сделаю я.

Все удивленно смотрят на меня. Даже Рэд поднимает голову и злобно рычит.

— Тебе не нужно это делать, — говорит Дженсен тихо, качая головой. — Это не должно быть твоей ношей.

— Я из ФБР, — напоминаю я, и это признание все еще жжет нас обоих. — Меня учили, как поступать в таких ситуациях. И… — сглатываю, собираясь с духом. — И мне необходимо, чтобы вы все доверяли мне, если мы собираемся выбраться отсюда живыми. Поэтому я сделаю это. Возьму грех на душу. Чтобы не пришлось вам.

Не считаю нужным говорить о том, что я никогда раньше не убивала. Думаю, сейчас это будет лишним.

Дженсен пристально смотрит на меня, потом коротко кивает, и в его взгляде проскальзывает благодарность.