Выбор варвара (ЛП) - Диксон Руби

— Тридцать восемь лет по меркам моего мира. Думаю, мне было бы чуть больше тридцати пяти ваших лет.

Я фыркаю.

— Ты едва ли достаточно взрослый, чтобы самому быть охотником. — По правде говоря, он молод, но в расцвете сил — идеальный возраст для меня. Может быть, меня немного задело то, что он, в конце концов, считает меня глупым комплектом. Это то, что Сесса чувствует рядом со мной? Я должна помнить, что должна быть с ним повежливее.

— Охотником, да? — Он хихикает в темноте, и звук получается теплым и восхитительным. — Мне это нравится. Лучше, чем быть солдатом.

Его смех похож на ласку, и я ненавижу себя за то, что я здесь, наверху, на этой платформе, а он там, внизу. Почему мы не можем быть в мехах вместе? Я с радостью вспотею в такую жару, если это означает, что я смогу прикоснуться к нему. Он прямо подо мной, и если бы я была на земле, мы были бы достаточно близко, чтобы соприкоснуться.

Повинуясь импульсу, я подползаю к краю кровати, а затем скатываюсь с нее. Я приземляюсь ему на грудь, и мой лоб соприкасается с его лбом. Песня моего кхая усиливается.

— У-у-ух, — стонет он, а затем дотрагивается до моей руки. — Ты в порядке, Фарли? Ты что, упала?

— Я хотела навестить тебя, — говорю я. У меня перехватывает дыхание от волнения из-за того, насколько мы близки. Я чувствую его запах в воздухе, и это возбуждает меня. Мой кхай просто поет и распевает, довольный, что я нашла свою пару.

Мёрдок похлопывает меня по руке, а затем колеблется. Его рука поднимается к моему плечу, и затем его дыхание с шипением вырывается из легких.

— Ты… голая?

— Здесь жарко, — говорю я ему. — Слишком жарко, чтобы спать. Обнаженность — это проблема? Мои люди раздеваются, когда им заблагорассудится. — Я кладу руки ему на плечи. Все еще одетый. Хмм. Если мы собираемся спариться, ему нужно будет снять несколько слоев одежды.

— Обнаженность — это проблема только в том случае, если ты не одна, — бормочет он.

— Это всего лишь покрытия.

— Фарли, меня не должно было здесь быть. — Он очень осторожно пытается оторвать меня от себя. — Я польщен — черт возьми, меня тоже безумно влечет к тебе, но мы не можем этого сделать.

Я игнорирую его слова, сосредотачиваясь на том, что мне нравится.

— Тебя тоже влечет ко мне? — Это заставляет меня извиваться от удовольствия.

Он стонет, и его руки ложатся мне на плечи, словно пытаясь удержать меня на месте.

— Перестань так двигаться. Ты убиваешь меня.

Я стряхиваю его руки и наклоняюсь, позволяя своим пальцам обводить черты его лица в темноте. Он не отталкивает меня, и я становлюсь смелее.

— Я тебе нравлюсь? — Я повторяю еще раз. Мне нужно услышать, как он произносит эти слова. — Ты не думаешь, что я слишком молода?

— Я думаю, ты просто слишком невинна, вот и все. Я не хочу быть тем, кто все испортит.

— Ты ничего не портишь, — говорю я ему и позволяю своим пальцам блуждать по его губам. Они на удивление мягкие, несмотря на то, что он постоянно хмурится в течение дня. — Позволь мне контролировать свою невинность.

Я чувствую, как он улыбается кончиками пальцев. Я хочу снова прильнуть к нему ртом, соединить губы и посмотреть, как он отреагирует теперь, когда мы знаем друг друга. Прикоснется ли он ко мне в ответ на этот раз? Я надеюсь, что это так. Я скольжу вперед, чуть приподнимаясь по его груди, и наклоняюсь вперед, пока мой нос не соприкасается с его носом.

— Фарли, — бормочет он. Я не знаю, является ли это протестом или поощрением. Я приму это как поощрение.

Мой кхай дико поет, когда я наклоняю голову и касаюсь своими губами его губ. Он неподвижен подо мной, и поэтому я продолжаю поцелуй, позволяя своим губам скользить по его губам. Я видела, как другие совокупляются ртом, и знаю, что в этом участвуют языки, поэтому я позволяю своему языку играть вдоль складки его рта. Он приоткрывает губы, и я пользуюсь возможностью провести своим языком по его.

Такое чувство, будто в моем теле вспыхнул огонь. Потребность захлестывает меня, и каждое нервное окончание откликается на ощущение его тела подо мной, его рта на моем. Он колеблется всего мгновение, а затем его руки оказываются в моей гриве, и он прижимает меня к себе, когда наши рты соприкасаются, наши языки сплетаются в танце. Его хвост мелькает под одеялом, и мгновение спустя я чувствую, как он обвивается вокруг моего. Мое тело гудит от желания, мои соски напряжены и ноют, а между бедрами ощущается горячая пульсация, которая никуда не уходит. Снова и снова его язык скользит по моему, пока мы оба не задыхаемся.

— Ну что ж, — говорит он между вдохами. — Я почти уверен, что мы только что нарушили закон о гигиене по крайней мере на трех разных планетах.

Я хихикаю. Я понятия не имею, что он только что сказал, но мне нравится удивление в его голосе.

— Это было хорошее совокупление ртами, да? Мне это понравилось. Мы должны делать это чаще.

Он стонет.

— Смилуйся. Я не смогу себя контролировать, если ты сделаешь это снова. Дай мне минутку, чтобы прийти в себя. — Его руки снова гладят мою гриву, а затем скользят вниз по бокам. — Боги, ты действительно, действительно голая.

Я ерзаю на нем верхом, потому что мне нравится, как все происходит. Мне понравилось целовать его. Это было так весело, и это так возбудило меня. Я хочу делать это чаще.

— Мне правда, очень жаль. — Я наклоняюсь и облизываю кончик его носа, просто потому, что хочу облизать его везде.

— Где ты научилась делать это своим ртом?

— Люди научили меня. Это обычное дело на их планете. Разве это не так на твоей?

— Нет. Кеф, по-моему, я видел подобное только в видео. Большинство женщин месакка не такие… открытые. Они беспокоятся о болезнях. Рты такие нечистые.

— Пфф. Ты думаешь, у меня нечистый рот? — Я прижимаюсь к его губам в еще одном поцелуе.

— Думаю, у тебя потрясающий рот, — бормочет он. Его рука скользит по моему боку, а затем слегка ласкает ягодицу. — Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Фарли.

Я воодушевляюсь от комплимента и еще раз покачиваюсь на нем. Он втягивает воздух, и я понимаю, что твердый выступ, который я оседлала, — это не его бедро, а его член. Ох. Мое тело обдает жаром, и я на пробу потираюсь бедрами о него. Он прижимается своей покрытой одеялом длиной к моим складочкам, и ощущение головокружительное.

Мёрдок снова стонет, а затем с быстротой небесного когтя обхватывает меня руками и перекатывается, пока я не оказываюсь рядом с ним, а не оседлываю его. Мы лежим лицом друг к другу, так близко, что изгибы наших рогов практически соприкасаются, и я чувствую его дыхание на своем лице.

— Скажи мне, что ты настоящая, — говорит он мне. — Мне кажется, что если я засну, то проснусь, и все это окажется сном

— Я очень реальна, — говорю я ему и снова провожу пальцами по его щеке. — Почему у тебя рисунки на лице?

— Это татуировки. Я получил их, когда был… — он колеблется. — Когда я служил в армии. На войне.

— Что такое война?

— Ничего хорошего. — Его тон изменился. Он больше не чувственный и не полный удовольствия, а становится холодным. Это то, что причиняет ему боль. Я решаю сменить тему, позволяя своим пальцам скользить вверх по его выпуклым рогам и вдоль изгиба. — Почему у тебя рога блестящие?

Он издает короткий, задыхающийся смешок.

— Ты очень любопытна, не так ли?

— Мм. Это потому, что ты очень любопытный. — Но тьма выползает из его голоса, так что я счастлива. Мне не нужно ничего, кроме его улыбок. Что бы плохого ни было в его прошлом, я сделаю для него все лучше своей любовью. — Это секрет? — спросила я.

— Нет, это обычай. Люди надевают колпачки на рога, потому что… ну, я не знаю. Это просто то, что ты делаешь. Думаю, это из вежливости. Предохраняет от случайной царапины кого-нибудь, если ты будешь двигаться неправильно. — Я чувствую, как он пожимает плечами. — Я никогда не встречал никого без наконечников на рогах, кроме тебя.

— Я особенная, — поддразниваю я. — И тебе это нравится.