Долг Короля - Риссен Райз
Моя сестра смертельно больна, жить ей осталось не более двух лет. С тех пор как это открылось, отец стал готовить меня в жены Закари. Я же хочу после смерти отца и сестры принять на себя обязанности управления Южными Островами. Так велит мне честь рода, моя совесть и моя мечта — стать первой женщиной-губернатором.
Во имя целостности империи, во имя всего святого заклинаю вас мне помочь! Сохраните это письмо. Если со мной что-нибудь случится, оно будет единственным вашим доказательством вины Закари пред лицом закона. Я знаю, что поступаю плохо, действуя за спиной у отца, но если это спасет мою жизнь и убережет семью от позора, а острова от разграбления, то я готова на такой шаг. Если же мой план потерпит крах, я покину это место без надежды и сожалений и тайно уйду в монастырь, где проведу остаток своей жизни.
Роза Альварес Алава ди Уве-ла-Корде, 01.02.4010 год».
Анхельм закончил, и Рин услышала, как захлопнулась ловушка. Сейчас начнется расправа над глупой мышью. Анхельм наверняка знает, что делает и обсудил это письмо с дочкой губернатора. Губернатор смотрел на дочь, и в его взгляде не было ни капли доброжелательности.
— Каких фантазий вам наплела эта маленькая сказочница? — едва сдерживая гнев, спросил Алава. Анхельм склонил голову набок и пристально посмотрел на него.
— Вы считаете это фантазиями?
— Да она на все готова, только бы сбежать из дома, уйти от своих обязанностей! Даже оклеветать отца! — всплеснул руками тот.
— Господин Рафаэль Альварес Алава, еще раз спрошу, вы считаете это письмо фантазиями ребенка? — Анхельм говорил тихо, но в голосе была сталь.
— Естественно! Неужели вы верите ей?
«Испугался, — подумала Рин. — Значит лжет. Фантазиями он это не считает».
— Представьте себе, верю, — ответил герцог. — И не без причины. Госпожа Эмерси, могу ли я попросить вас проводить нас к нашим доказательствам?
— Конечно, — ответила Рин в голос. Скрываться было более ни к чему. Она поднялась, и все встали вслед за ней.
— Пойдемте, господин Алава, — сказал Анхельм немного устало. — Сегодня вы наконец поймете, что иногда лучше быть подобным дубу, чем иве.
Губернатор тяжело поднялся со стула и пошел вперед. Когда они вышли из комнаты и прошли в гостиную, Анхельм вдруг сказал:
— Кстати, роскошный дом, господин Алава.
Губернатор покраснел и покивал.
— Благодарю, благодарю, но, думаю, он никак не может сравниться с вашим!
— Да, действительно никак не может сравниться. Мое поместье как минимум в два раза меньше. И у меня всего три человека прислуги, а не тридцать пять, как у вас.
— В самом деле? — сказал губернатор, меняясь в лице и бледнея на глазах.
— В самом деле.
Глава 2.2
Они вместе дошли до въезда в поместье, где осталась их карета. Кучера не было. Поискав глазами, Рин обнаружила его по другую сторону дороги: он спал под деревом в теньке. Что ж, это только на руку. Рин зашла внутрь кареты и обнаружила, что матросы уже очнулись. Она сгребла их за воротники и по очереди выпроводила из кареты пинками.
— Вот эти два тела, — сказала она, — громили кондитерскую на Третьей Портовой линии.
— При чем здесь я? — спросил губернатор. Рин подняла палец.
— Кондитерская принадлежит Альберте Вонн, моей давней подруге. Когда я навела порядок, мне удалось выяснить вот от этого славного парня, что их послал некий Белый с приказом, цитирую, «зачистить лавочку и выкинуть кошелку». Когда я спросила, для чего это, мне ответили, что лавочка нужна для хранения товара. Ах, да, забыла пояснить. Мне любезно рассказали, что Белый — это капитан судна «Белый Ветер», который возит на Южные острова очень дорогой товар из Галдама. Но вот незадача: самым дорогим товаром в Галдаме являются люди, больше в маленькой рыбацкой деревушке, разрушенной войной, ничего нет. В Лейгесе многолюдно, на пристани толпы беженцев, и менее чем час назад вы сами признались, что их слишком много. Напрашивается вывод: они все на рабском положении, что вы подтвердили своими словами о том, что они у вас работают за еду. Когда я спросила Альберту, обращалась ли она в полицию, то была крайне неприятно удивлена, узнав, что полиция и пальцем не шевелит, чтобы пресечь разбой. Когда полиция работает таким образом, это свидетельствует о том, что она либо куплена, либо ей дано указание не вмешиваться.
— От меня подобных распоряжений не поступало, — мрачно проговорил губернатор.
«Не лжет», — с досадой подумала Рин.
— Вы, может быть, и не отдавали. Но вот человек по имени Френсис Закари вполне мог это сделать.
— Френсису совершенно незачем это делать.
«А вот это ложь», — отчетливо поняла она.
— Но вы не можете знать этого наверняка, верно? Судя по письму вашей дочери, вы ведете с ним дела, и довольно близко, раз хотите выдать ее замуж за него. «Мой отец решил выдать меня замуж за Френсиса Закари, владельца судоходной компании, в определенных кругах он известен как Массам», — процитировала Рин.
— Вы не можете знать, что Массам и Закари — одно лицо. Роза всего лишь ребенок. Она строит догадки.
— Ваша дочь пишет, что Закари развернул в городе сеть своих людей. К сожалению, — или к счастью? — когда я пришла на почтовую станцию, чтобы взять экипаж для герцога, мне не хотели давать карету, упомянув, что некий господин Закари будет очень недоволен этим. Только после того, как я предъявила удостоверение, мне дали карету. А еще начальник станции вел интересный разговор, в котором упомянул Закари и Массама как одно и то же лицо. А за полчаса до этого я услышала от моей подруги Альберты Вонн слова, что вот этих вот друзей к ней подослал Массам. И что этот самый Массам уже держит в своих руках весь Лейгес.
— Это все равно ничего не доказывает.
— Роза также пишет, что… Ваша светлость, позвольте письмо?.. «Сведения о происхождении его состояния я узнала от служанки Нэли, которую он продал нам». Продал. Понимаете? Это косвенное доказательство того, что Френсис Закари, он же Массам, — работорговец. И