Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране

Она уже собиралась вызвать такси по телефону и вдруг увидела машину, шедшую на посадку.

— Джек! — крикнула она служителю. — Такси заказано?

— Да, для доктора Фиппса.

— Ах, Боже мой! Джек, миленький, ты не мог бы поймать мне машину? У моей кузины Мэдж — она работает в Южном крыле — ларингит, а мы торчим тут на ветру.

Служитель поскреб затылок:

— Ну, раз уж это вы, мисс Бордмен, берите эту машину, а я вызову доктору Фиппсу другую.

— Ой, Джек, ты такой лапочка! Мэдж, молчи, я сама поблагодарю его. У нее пропал голос, нужно будет прогреть ее горячим ромом.

— Должно помочь. Бывало, моя матушка говорила, старые рецепты, мол, самые надежные. — Открыв дверцу, он наклонился и набрал код — адрес Джилл — по памяти, затем помог им сесть. Джилл втиснулась между ними. Смит не умел садиться в машину, и она его заслонила.

— Спасибо, Джек, огромное спасибо.

Такси взлетело, Джилл глубоко вздохнула.

— Теперь можешь говорить.

— Что надо сказать?

— Да что хочешь.

Смит обдумывал предложение. Размах приглашения поговорить требовал достойного ответа, соответствующего отношениям между братьями. Он перебрал несколько тем, затем отказался от них — он не сумел бы их перевести. Потом остановился на одной: такую можно было передать даже этой странной, плоской речью. Братья, идущие на сближение, должны получить удовольствие от пожелания.

— Пусть наши яйца делят общее гнездо.

Джилл с изумлением воззрилась на него:

— Что ты сказал?!

Смит расстроился: ему не удалось отреагировать правильно! Он решил, что его попытка не удалась. И с ужасом понял, что в который раз привел существо в возбуждение, когда сам он стремился к уединению. Он попытался снова выразить ту же мысль иначе, переставив слова:

— Мое гнездо — твое, а твое гнездо — мое.

Джилл улыбнулась:

— Ой, как мило! Хороший мой, не убеждена, что я тебя понимаю, но это самое чудесное предложение из всех, что я когда-либо получала. Но сейчас мы по уши увязли, так что подождем, ладно?

Вряд ли Смит понимал Джилл лучше, чем она его, но он уловил настроение брата по воде и понял предложение: подождать. Сколько угодно! Он откинулся на сиденье, довольный тем, что у них все наладилось, и стал наслаждаться видом за окном. Город он видел впервые; с обеих сторон — богатство новых образов, которые нужно еще грокнуть. Ему пришло в голову, что способ перемещения, принятый дома, не давал возможности любоваться всем, что лежало внизу. Он начал было сравнивать методы марсиан и людей, но сравнение вышло не в пользу Древнейших, и ум его отшатнулся от ереси.

Джилл молчала, пытаясь размышлять. Вдруг она заметила, что такси делает последний поворот перед ее домом, и сообразила, что ее собственный дом теперь превратился в западню, ведь как только эти вычислят, кто помог Смиту сбежать, то первым делом сюда и направятся. Не разбираясь в методах полиции, она все же предполагала, что в комнате остались ее отпечатки пальцев, кроме того, их видели вместе. Еще она где-то слышала, будто техники умеют расшифровывать запись, хранящуюся в памяти такси.

Нажав на кнопки, она стерла указание лететь к ее дому. Такси взмыло вверх и замерло. Куда же ей ткнуться? Где ей спрятать взрослого мужчину, полуидиота, не умеющего даже одеться, который станет дичью для целой планеты? О Бен, где же ты?!

Она набрала номер Бена и оживилась, затем настроение ее упало: номер отвечал, но это был не Бен, а его помощник.

— Простите, мистер Килгаллен, снова Джилл Бордмен. Я будто набирала домашний номер?

— Да, но обычно, если он отсутствует больше суток, я переключаю телефон на контору.

— Значит, он еще не вернулся?

— Нет. Могу ли я вам помочь?

— Вряд ли… Мистер Килгаллен, а странно все же, что Бен вот так исчез? Вы не беспокоитесь?

— Что? Естественно, нет. Он оставил запись, что какое-то время его не будет.

— Я говорю, не странно ли?

— У мистера Кэкстона такая работа, мисс Бордмен.

— Да… но мне все же кажется странным это исчезновение. А если обратиться в полицию? Сообщить в очередном выпуске новостей на всю страну — на весь мир!

Хотя в такси не было экранчика, Джилл поняла, что Осберт Килгаллен напрягся.

— Боюсь, мисс Бордмен, я лучше разбираюсь в указаниях моего шефа. Простите, но каждый раз, когда мистера Кэкстона долго нет, кто-нибудь из «близких друзей» обрывает его телефон.

«Какая-нибудь шлюшка пытается его настичь, — поняла Джилл, гневаясь, — и он считает, что я такая же». У нее пропала самая мысль просить Килгаллена помочь. Она отключилась.

— Куда же теперь? И тут ее осенило: раз Бена нет, а власти наверняка приложили к этому руку, то они никак не будут ожидать Валентина Смита в квартире Бена… разве что ее, Джилл, уже связали с Беном, но это маловероятно.

Может, там у Бена что-нибудь завалялось в буфете; и одежду для своего идиота-младенца разыщет. Набрав код квартиры, она откинулась на подушку. Такси влилось в поток машин на нужной полосе.

Оказавшись у двери Бена, Джилл приблизила лицо к переговорному устройству.

— Carthago delenda est [5].

И ничего не случилось. «Проклятие!» — выругалась она. Бен поменял комбинацию. Колени у нее подогнулись, она отвернулась от Смита. Потом снова заговорила: одна и та же цепь открывала дверь и сообщала о посетителях. Она назвалась со смутной надеждой на то, что Бен уже дома.

— Бен, это Джилл.

Они вошли, и дверь закрылась. Джилл подумала было, что их впустил Бен, затем сообразила, что случайно попала на его новый код — наверное, хотел сделать ей приятное. Да уж, она могла бы обойтись без этих сюрпризов, лишь бы не испытывать такой жуткой паники.

Смит замер, глядя на густой зеленый ковер. Вот новое место, сразу его не грокнуть, но он испытал мгновенную радость.

Менее возбуждающее, чем то движущееся место, в котором они только что побывали, но более подходящее для того, чтобы объять себя. Он с интересом поглядел на окно, ошибочно приняв его за движущуюся картину, как дома… В его номере в Бетесдене не было окон, он лежал в новом крыле, так что понятие «окно» было ему незнакомо.

Он с одобрением отметил, что имитация глубины и движения в «картине» совершенна — должно быть, ее создал великий художник. До сих пор он не встречал ничего такого, что позволяло бы считать, будто этот народ обладает искусством. Гроканье углубилось, и на душе у него потеплело.

Тут он заметил какое-то движение, обернулся и увидел, что его новый брат снимает квазикожи с ног.

Джилл вздохнула, пошевелила пальцами по траве.