Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
– Радован, полуэскадрон Травкина прямо перед отправкой кухонь по тракту посылай, – наставлял дежурного офицера бригадир. – Он как раз дорогу перед ними проверит. Потом с кухнями уже Луковкин со своими конными егерями в охранении поедет. Следующую ночёвку мы делаем в Плоньске. Травкин о квартировании там похлопочет, так что людей под крышей сумеем разместить.
– Дальше у нас три дневных перехода с ночёвкой в полевом лагере и опять отдых в городке Нидзица, – разглядывая лежавшую на пологе карту, доложил Гусев. – Нужно будет решить, Алексей Петрович, устраивать там днёвку или уж лучше в Ольштыне. До него ещё два перехода от Нидзицы, а до самого Кёнигсберга менее половины пути остаётся.
– Посмотрим по людям, Сергей Владимирович, – пододвинув к себе карту, проговорил Егоров. – Как им дорога будет даваться. Думаю, пока снега большого нет и путь хороший, лучше бы подальше пройти по польским землям. Дальше Бартенштайна уже начинается Пруссия, не знаю, как там нас союзники встретят. Полагаю, что лучше в Мазурии убыль провианта и фуража восполнить, что-то не надеюсь я на хлебосольство немцев.
– Так и сделаем, – согласился подполковник. – Поляки наши новые бумажные ассигнации не очень-то жалуют, а вот серебряные рубли принимают охотно да и по ценам фуража и провианта, как интендантские докладывают, весьма сговорчивы.
– Ваше высокородие, я чай подаю? – вынырнув из темноты, спросил Никита. – А то вскипел, прямо в котле мы его заварили.
– Подавай. Как же без него? Хоть по-походному с сухарями, а испить горячего нужно.
В Нидзице полк останавливался только лишь на ночёвку. Город был старинный, основанный ещё тевтонцами, когда те завоёвывали местные племена пруссов. Любоваться достопримечательностями в накрывшей землю темноте было невозможно, Алексей разглядел только лишь мощный готический замок, возвышающийся над всей этой местностью на холме, ну и старинные средневековые здания в самом центре города. Местный бургомистр о подходе полка был уже конными егерями поручика Травкина предупреждён, и никаких трудностей с размещением людей не возникло.
– Тридцать пудов овса и полсотни дроблёной пшеницы нам продали, Алексей Петрович, – доложился Рогозин. – Ну и так всякого: овощей, печёного хлеба, пресных лепёшек и мяса. У одного купца запас топлёного и солёного сала был, так и по нему ещё смогли сторговаться. Война этот город стороной обошла, это уж у Варшавы и в восточных областях Польши со всем этим туго, а тут ничего, есть что у местных прикупить.
– Хорошо, Александр Павлович, молодец, – похвалил своего интенданта Егоров. – Дальше в одном переходе от нас польский Ольштынек, а уж за ним город Алленштайн, который ещё по прошлому разделу к Пруссии отошёл. С запасом к союзникам, значит, зайдём.
Как таковой границы между государствами тут не было, только что полк шёл по землям польского Мазурского воеводства, а уже за Ольштынеком, по-немецки Хохенштейном, при проходе местный староста доложился, что он является подданным короля Пруссии Фридриха Вильгельма II.
– Говорит, что пруссак, а сам по-польски только лопочет, – усмехнулся Живан.
– Эти земли уже шестое столетие из рук в руки переходят, – пояснил шедшим рядом офицерам Алексей. – Сначала ляхи с прусскими племенами за них бились, потом пришли крестоносцы, балтов покорили и онемечили. А теперь вот пруссаки с ляхами друг у друга их отбивают. Сейчас, после прошлых разделов, земля за немцем, но поверьте, на этом история здешних войн, господа, не закончилась.
– Ваше высокородие! – около шедшего во главе колонны командира полка спешился посланный от Травкина капрал. – Господин поручик велел вам передать, что перед городом застава пруссаков стоит. Где-то около пары десятков драгун при офицере, и дорога у самой сторожевой будки полосатой палкой перегорожена. Офицер тот шибко гоношистый, даже на их благородие по-своему эдак покрикивал. Так ведь Кузьма Иванович по-иноземному совсем не понимает, переспрашивает его по-нашенски, по-русскому, а тот глаза вылупил и лает ему чегой-то, как собака. Ну не понимает и не понимает он по-нашему, чего же поделать, всяко бывает. Зачем лаять-то? Господин поручик попробовал было эту полосатую палку обогнуть, чтобы в город заехать, а тот аж взбеленился, прокричал чегой-то своим, те ружья вскинули и целятся, не пущают. А этот ещё и сабелькой своей давай махать. Глядим, драгуны вот-вот уж пальнут. Господин поручик-то наш сам спокойный, но и он не выдержал, свою саблю из ножен вынул и тому гоношистому показал, дескать, охолонись, не замай, у нас, значится, тоже оружие имеется.
– Живан, бери Воронцова и полуэскадрон Лучинского! – перебил посыльного Егоров. – Скачите туда быстрее, вы у нас хорошо на немецком изъясняетесь, вот и разберитесь на месте. Пропускной лист покажите прусской заставе, успокойте её старшего, не хватало ещё, чтобы наши королевских драгун побили!
Милорадович вскочил в седло подведённого коня, и кавалькада унеслась по дороге.
– Предупреждали же Кузьку – если с пруссаками встретится, чтобы в ссору не лез, – проговорил озабоченно Гусев. – А то я думал, в Алленштайне местному бургомистру покажем бумагу и дальше он сам свои власти, пока мы на днёвке будем стоять, оповестит, а там гляди-ка – застава.
Через три часа, уже в сумерках, колонна достигла города. Возле серой караульной будки стоял часовой с фузеей и пристёгнутым к ней штыком. Рядом со сдвинутой полосатой жердью – шлагбаумом застыло в строю с десяток прусских драгун при молодом хмуром офицеришке. Напротив них через дорогу стояли конные егеря во главе с таким же молодым и серьёзным русским прапорщиком.
– Ваше высокородие, город Алленштайн готов к размещению полка! – Прапорщик вскинул руку к ладони в воинском приветствии. – У каждого определённого для квартирования дома стоит егерь из конного эскадрона и принимающий из местных. Добро пожаловать в город, господин бригадир!
– Эти как? – Егоров кивнул на застывших в строю пруссаков. – Больше не скандалили?
– Никак нет. Смирненькие. Господин полковник и капитан им тут устроили. Теперь вон шелохнуться боятся.
– Однако, – хмыкнул Алексей, и колонна пошла по дороге.
Немецкий офицер пролаял команду, его драгуны взяли свои коротенькие ружьишки на караул, а он сам отсалютовал проходившему мимо русскому бригадиру саблей.
– Вы чего с союзниками сделали? – поинтересовался у стоявшего возле большого каменного дома Милорадовича Егоров. – Они как на плацу там, на этом въезде стоят.
– Да ничего особенного, – отозвался Живан. – Пояснили офицеру, что полк русской императорской гвардии по приглашению прусского короля с дружественным визитом изволит в Кёнигсберг пройти. И очень странно видеть такое враждебное отношение от своих верных союзников. А ещё и попросили повторить фамилию старшего заставы и кто его полковой командир. Он бумагу с печатью и подписью увидел, ну и, видать, проникся.
– Зашугали молоденького офицера, – проворчал Егоров. – Всё правильно он сделал, тут граница, понимаешь ли, на нём, а через неё чужие войска проходят. Сами будто бы не так на заставе службу несли. Запомнил его фамилию? Ну вот и похвали при случае у большого начальства в Кёнигсберге.
– Ладно-ладно, похвалю, – усмехнувшись, пообещал Живан. – Но нам ведь тоже нужно было себя манерно держать. А то что это, целый гвардейский русский полк и снисхождения какого-то прусского фенриха или лейтенантика будет ждать? А это вот бургомистр местный. – Он кивнул на переминавшегося у высокого крыльца каменного дома дородного господина. – Кстати, природный пруссак, а то у них тут до сих пор большая часть населения – поляки. Господин Штефан! – Он махнул ему рукой. – Darf ich Ihnen meinen Kommandanten vorstellen?!
После короткого отдыха в Алленштайне и ремонта оси одной из кухонь полк совершил марш до следующего крупного населённого пункта на пути, города Бартенштайна, где его уже поджидал посланный навстречу из Кёнигсберга в сопровождении эскадрона гусар важный офицер.
– Oberstleutnant барон Даниэль Кунхайм! – Окинув пренебрежительным взглядом грязные сапоги и шинель русского офицера, пруссак небрежно козырнул. – Послан от комендант Кёнигсберг и командующий ост-корпус прусский армий барон Карла Вильгельм фон Дальвиц сопроводить полк на ваш корабль.
– Командир лейб-гвардии егерского полка Российской империи бригадир Егоров Алексей, – представился, козырнув ему, русский офицер. – Прошу прощения за мой внешний вид, подполковник, вторая неделя уже, как полк в дороге, а погода не жалует.
– Командир гвардейский полк должен обязательно