Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев

– Братцы, меня тоже возьмите, – попросился, укладывая сверху сухарный мешок, Шерстобитов. – У меня старший брат у барина в ко́нюхах, частенько к нему в помощь определяли, я и лошадей люблю. Если бы бумажку с крестом не вытянул на волостном сходе и в рекруты бы не попал, так уж тоже, небось, давно бы в конюхи определили. Давайте втроём в конные егеря проситься? Вместе ведь оно завсегда лучше держаться.

– Ладно, Акимка, Бог Троицу любит, значит, будешь у нас третьим, – согласился Чирков. – Вот только в свою столицу из этой Польши придём, а там, старший сержант сказывал, выпуск из нашей учебной роты будет. Всех по строевым станут раскидывать или по эскадронам, а кого-то из умелых в кузнечном ремесле, может, и в пионеры али артиллеристы определят. У нас в отделении неудачных, как он сказал, вовсе нет, все хорошо воевали, значит, и хвосты все волчьи получим. Так что давайте, братцы, и дальше будем вместе держаться?

– Давайте, давайте! – загомонили товарищи. – Как в походе и в бою были мы вместе, так вот и дальше вместе пойдём!

– Спасибо вам, соколы-егеря! – Сидевший верхом на коне фельдмаршал оглядел замерших в шеренгах стрелков. – За ваше умение и доблесть в боях! Там, где штык гренадера врага с позиций не сбил, там ваша пуля путь колоннам проложила. Наказ матушки императрицы унять мятежников нами выполнен, войска их разбиты, а главари схвачены. Можете с честью возвращаться в столицу. Бог даст, так, глядишь, ещё и повоюем вместе?! А, как вы, соколы, повоюем?!

– Повою-юем! Повою-юем! – загудели и заколыхались ряды в зелёных шинелях.

– Вот и я говорю, а уж на наш век врагов точно хватит. Так и ничего, русский солдат всех одолеет!

– Ура генерал-фельдмаршалу! – выкрикнул командир полка.

– Ура! Ура! Ура-а! – ревела тысяча глоток.

– Ура государыне императрице! – взмахнув шпагой, воскликнул Суворов.

– Ура-а-а! – вторили ему егеря.

Рота за ротой проходила мимо Александра Васильевича под бой барабанов. Земля подмёрзла, и слышался глухой топот сапог. Лейб-гвардии егерский полк прощался с любимым полководцем. Надолго ли?

Обогнув Варшаву с востока, полк переправился через уже замёрзший Западный Буг у местечка Новый-Двур Мазовецкий и вышел на северный Балтийский тракт. Час передышки, поправки, подгонки амуниции и сбитых вьюков, и вот вперёд ускакал полуэскадрон поручика Травкина. Стрелковые роты опять выстроились в длинную колонну, посредине неё встал вьючный обоз, и по общей команде она тронулись. За первый день марша полку предстояло пройти около трёх десятков вёрст. Хотелось захватить побольше светлого времени суток, поэтому егеря спешились. Первая ночёвка была в поле, вернее на большой поляне неподалёку от дороги. Здесь уже поджидали посланные загодя с конными егерями полевые кухни, дымили костры и даже виднелось несколько вытащенных из леса сухих лесин. Пока отделения раскладывали на снегу парусиновые пологи и разводили свои костры, артельные очередники уже получали в котелки горячее варево.

– Принимай, братцы! – Гурьев выставил на полог плоские жестяные посудины. – По треть на брата нынче насыпали. А сухари тут. – И он скинул со спины холщовую торбу. – Тоже по три на каждого давали.

– Чего слышно, Евсей? – забивая кол в мёрзлую землю, поинтересовался Соловьёв. – Будут с кухонь утром кормить али самим нужно готовкой озаботиться?

– Самим придётся, Савелий Иваныч, – ответил тот. – Повара говорят, как только всё из котлов дочиста выскребут, потом поужинают сами и часа три-четыре поспят. Им до первых петухов выезжать на тракт велено, чтобы полковую колонну хорошо опередить.

– Это да, ход у кухонь тяжёлый, а коли шибко спешить будут, так отломится чего-нибудь в дороге, – заметил капрал. – Вот потому они и стараются запас хода перед нами иметь.

– Пусть хоть сейчас выезжают, лишь бы к следующей ночёвке успели горячее сварить, – проворчал натягивавший верхний полог Ходкевич. – А то на одних сухарях да на кипятке не больно побегаешь.

– Ну куды ты, Литвин, так тянешь?! – ругнулся, схватив конец плотного вощёного полотна, Комов. – Чуть было кол сдуру не свалил! Обожди маненько, командир посильнее его забьёт. Пристукни, Савелий Иванович, а то слабо он держится.

– Братцы, да вы садитесь! – воскликнул расставлявший котелки Гурьев. – Остынет же каша! Ещё немного – и холодное варево будете черпать. Потом уж все вместе, сообща поправим.

– И то правда, садимся, братцы, – согласился с ним Соловьёв. – Вон Шилкина Акима артель уже давно ложками мечет. Садись, Данила, кому я говорю?! – прикрикнул он на раздувавшего костерок молодого егеря.

– Сейчас я, Савелий Иванович. Вот разгорится, и сразу к вам сяду. Жалко же будет, ежели погаснет.

Наконец все угомонились и расселись в кружок, слышался стук ложек о жестяной бок котелка, сопение и чавканье.

– Эх, хороша каша, жирная, густая, жаль – маловато, – доскрёбывая дно посудины, проговорил Гурьев. – Когда большим артельным котлом её варишь, тогда уж наедаешься от пуза, хватает, а тут ещё и кипятком с сухарями докидываться приходится.

– И сколько бы ты её варил на таком вот котле? – поинтересовался Соловьёв. – Во-от, а тут тебе уже всё готовое, наваристое, словно барину с величанием подают. «Откушивайте, Евсей Ильич, будьте любезны! А потом ещё кипяточка испейте с сухариками и спите себе, сил набирайтесь перед дальней дорогой».

– Да это понятно, так-то оно, конечно, удобственней, – согласился тот. – Только если бы такая вот кухня на колёсах да на каждую нашу роту была бы своя…

– Ну ты и сказал тоже, Евсей, на каждую роту! – ухмыльнулся Комов. – Это сколько же их тогда на полк надобно будет? Считай сам: восемь стрелковых рот в двух батальонах плюс наша дозорная и ещё учебная капитана Топоркова. – Он загнул последний палец на правой руке. – А ещё и конные эскадроны возьми. – Он начал по новой загибать пальцы на левой. – А у них в эскадроне людей-то побольше, чем в роте, будет. Артиллеристов с пионерами и отборных стрелков ещё не забудь. А прибавь сюда же комендантских, интендантских да всяких там штабных и лекарей. Ещё и стрелковая школа эта с нами в поход идёт. Тут уж точно более полутора десятков таких вот полевых кухонь на весь полк понадобится. А они ведь ломучие, оси на них так и норовят треснуть. Не смазал вовремя дёгтем и салом сту́пицу, всё, колесо и отвалилось. Хотя вроде и железное! – Он развёл руки. – Потому как тяжёлый котёл сверху давит. А и с котлом тем та ещё, я вам скажу, морока, вечно он прохудиться норовит. Чуть лопина в нём пошла – и всё, махом паром её раздует, и котёл разорвёт.

– Проще тогда не заморачиваться, а как во всех полках артельными котлами обходиться, – сделал вывод Гурьев. – Другие же ничего и как-то по старинке обходятся. Мы вон тоже, когда в дозорах, на одних сухарях только неделями сидим.

– Проще-то, может, оно и проще, да тут сама скорость марша у полка шибко падает. – Капрал потянулся, встав со своего места. – Пока ты это в нём, в артельном котле, крупу сваришь или толкан разведёшь. Толкана, сам знаешь, много не бывает, опять же зерно придётся, значит, брать. Ну а на одних сухарях тоже далеко не убежишь, тем более зимой. Ладно день-два, ну пусть даже три заледеневшие грызть будешь. А если как сейчас нам, вот так, две недели к пруссакам топать? Обессилят ведь все, животами маяться будут. Да ты и не равняй нашу дозорную роту и ту же стрелковую. Мы-то, небось, покрепче всех будем.

– Соловьёв, от тебя в секрет двое сегодня, – проходя мимо, распорядился Лужин. – Подойдёшь к младшему Милорадовичу, он сегодня старший дежурный офицер по лагерю, скажет, куда выставляться.

– Слушаюсь, Фёдор Евграфович, понял – двоих в секрет! – воскликнул капрал. – Ну что, братцы, жребий кидаем или желающие есть? – Он оглядел отделение. – Всё