Архитектор Душ VI - Александр Вольт

— Стекла бронированные поставили, как и просили, — пояснил Сергей, похлопав по крыше. — Класс защиты Б4. От автомата не спасет, но пистолет удержит уверенно.

— Отлично, — кивнул я. — Оперативно сработали.

Хотя, как по мне, это было излишне. Все равно в меня высадили три магазина, которые никакое бронестекло не спасет.

— Для своих стараемся, — ответил мастер. Лишних вопросов о происхождении пулевых отверстий он, как и обещал Палыч, не задавал.

Мы вернулись к стойке. Сергей распечатал бланк заказ-наряда и акт приема-передачи.

— Вот здесь подпись, пожалуйста. Что машину приняли, претензий к качеству работ не имеете.

Я пробежал глазами по документу. Сумма в графе «Итого» отсутствовала — видимо, счета уходили напрямую отцу или Палыч закрывал их из «домашней кассы».

Черканув размашистую подпись, я положил ручку на стол.

— Претензий нет. Выглядит лучше, чем была.

— Держите, — Сергей протянул мне ключи с брелоком сигнализации. — Счастливого пути, Виктор Андреевич. И… поаккуратнее на дорогах. Нынче движение сумасшедшее.

Я уловил двойной смысл в его словах и криво усмехнулся.

— Постараюсь.

Сжав прохладный пластик ключа в руке, я вышел к машине. Щелкнул центральный замок, «Имперор» приветственно моргнул фарами.

Я сел за руль, вдохнув запах новой кожи. Кресло привычно обняло спину. Плечо немного потянуло, когда я потянулся за ремнем безопасности, но это была лишь тень былой боли.

Кнопка «Старт». Двигатель отозвался низким рокотом. Мощь под капотом, броня вокруг и полный бак. Я выжал тормоз со сцеплением, перевел кулису в положение «1» на коробке передач и медленно выкатился из бокса на улицу.

Погода испортилась. Москва за окном сливалась в серую, смазанную дождем полосу. Я крутил руль, уверенно двигаясь по суетливому московскому транспортному течению, но в голове крутилась одна и та же задача с уравнением и одним очень неприятным неизвестным.

Доппельгангер.

Тварь, укравшая лицо психоаналитика, теперь гуляла по столице. И не просто гуляла, а полноценно вооружилась.

Если раньше это был просто паразит, мимикрирующий под жертву ради выживания, то теперь ситуация перешла в разряд критических. У него были эльфийские души — чистая, концентрированная энергия, которую он, скорее всего, уже начал переваривать, наращивая мощь. И, что хуже всего, у него был гримуар.

Та самая черная книга, которую я видел в памяти Ворона.

Если до того он действовал ради ведомых лишь ему одному целей, то теперь его планы становились понятны и мне. Души. Книга по управлению психеей… эта тварь собиралась научиться искажать реальность и, возможно, научиться жить вечно, пересаживая себя из тела в тело. Кто его знает, что еще можно сделать, научившись досконально искажать энергию мира?

Но откуда деньги? Этот вопрос царапнул сознание. Гримуар у Ворона стоил целое состояние, плюс комиссия за срочность и риск. Видимо, пока настоящий Вяземский умирал в подвале, лже-Вяземский не терял времени даром, вычищая его счета. Умная тварь. Расчетливая.

Мне нужно было его найти. Выманить из норы, пока он не натворил дел, которые не разгребет ни одна инквизиция. Пока он не начал экспериментировать с ритуалами из книги на живых людях.

И, чего греха таить, была у меня и личная мотивация.

Книга.

Я вспомнил ощущение от нее даже через чужую память. Тяжелая, древняя, полная знаний. Знаний, которых мне так не хватало. Я самоучка, тыкающийся в магию, как слепой котенок. А там полноценная система. Если я хочу выжить в этом мире и разорвать связь с девушками без последствий и посторонней помощи и ненужных объяснений… мне нужен этот гримуар.

Я хотел его. Не уничтожить, не сдать в архив СБРИ, а забрать себе. Цинично? Возможно. Но прагматично.

Рука сама скользнула в карман пиджака. Пальцы нащупали холодный металл.

Я вытащил часы. Те самые, что чуть не убили отца.

На вид — произведение искусства. Платина, турбийон, идеальная гравировка. Но мое зрение, настроенное на магические потоки, видело другое. Артефакт фонил. Вампирическая дрянь, жадная до чужой жизни. Не в масть нормальным людям такие «котлы» носить.

— Мерзость, — пробормотал я, разглядывая циферблат.

Носить это я, конечно, не собирался. И хранить у себя тоже, потому что это улика.

Надо отдать их Шае. Пусть СБРИ и МВД разбирается с этой гадостью, у них для этого есть специальные контейнеры и протоколы. С меня хватит и одного запрещенного предмета в списке желаний. Хотя, если так подумать, это будет второй.

Погруженный в эти невеселые размышления, я машинально свернул к обочине, заметив знак парковки.

Машина мягко затормозила. Я не глушил мотор, продолжая крутить в пальцах опасные часы, и бессмысленно пялился в окно.

Взгляд зацепился за вывеску на первом этаже сталинской высотки. Строгие золотые буквы на черном фоне, витрина с манекеном, одетым с иголочки.

«Імператорский Портной. Мужское ателье».

Я хмыкнул.

Отец был настроен решительно. Прием, знакомство с бомондом, представление наследника. Отвертеться не получится — я обещал, а Громовы, как выяснилось, слово держат.

Я посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида. Усталое лицо, трехдневная щетина (которую надо бы сбрить), и одежда… Нет, мой нынешний гардероб точно для высшего света не годился.

Если уж лезть в террариум к аристократам, то нужна соответствующая чешуя. Я убрал часы обратно в карман, заглушил двигатель и открыл дверь.

Дождь почти прекратился. Я поправил воротник и уверенно зашагал к дверям ателье. Война войной, а дресс-код — по расписанию.

Внутри «Імператорского Портного» царила атмосфера, которую можно было бы продавать вместо успокоительного. Здесь пахло дорогой шерстью, кожей, едва уловимым ароматом сандала и большими деньгами. Шум дождя и суета московских улиц остались за толстым стеклом витрины, отрезанные тяжелой дверью.

Я шагнул на мягкий ковер, глушащий шаги. В глубине зала тихо играло что-то классическое, кажется, Вивальди, но на такой громкости, чтобы не мешать мыслям, а лишь создавать фон.

Это было не просто ателье, а храм мужского стиля. Манекены в идеально подогнанных тройках стояли вдоль стен, как гвардейцы на карауле. На полках из красного дерева лежали рулоны ткани — от английского твида до итальянского кашемира. Или, по крайней мере, им очень близким аналогам из моего мира.

Я прошел вглубь зала, скользя взглядом по вешалкам с готовыми моделями. Мне нужно было что-то строгое, но не траурное. Что-то, что скажет окружающим: «Я Громов, и я вернулся», а не «Я пришел просить в долг».

— Добрый день, сударь, — раздался мелодичный женский голос.

Ко мне бесшумно подошла консультант — женщина лет тридцати, в строгом сером костюме, с идеальной укладкой и вежливой, но оценивающей улыбкой. Её взгляд скользнул по мне, сканируя: чуть помятая рубашка, уставшее лицо, но дорогая