Архитектор Душ VI - Александр Вольт

— Понимаю, — кивнул я. — Тогда, спасибо за помощь. И за «подзарядку».

— Обращайся, — усмехнулась она. — Только не привыкай.

Я вышел из машины. Шая подождала, пока я пройду через калитку, и только тогда развернулась и уехала. Красные габаритные огни растворились в утренней дымке.

В доме было тихо. Григорий Палыч спал, и я старался ступать бесшумно, чтобы не разбудить старика. Поднялся к себе, на ходу стягивая одежду, пропитанную потом и пылью.

В душе я включил воду погорячее. Струи били по коже, смывая грязь, усталость и ментальный налет от контакта с Вороном и Волковым. Я стоял, уперевшись лбом в холодный кафель, и просто дышал паром.

Когда я начал намыливаться, рука скользнула по левому плечу. Я зашипел сквозь зубы — вода попала на рану, и боль, притупленная таблетками, снова заявила о себе.

Выключив воду, я вышел из кабины и подошел к зеркалу, чтобы сменить повязку.

Размокшая после душа марля почти легко отошла от кожи, явив мне интересную картину, от которой я на мгновение замер.

Края раны, стянутые леской, больше не выглядели воспаленными. Краснота спала, отек ушел. Но странным было не это. Странным было то, как выглядел сам шов.

Ткани стянулись. Не просто склеились сукровицей, а именно начали срастаться. Я видел четкую линию эпителизации — тонкую розовую пленку молодой кожи, которая уже начала закрывать разрыв.

Для раны, полученной меньше суток назад, да еще и такой рваной и грязной, это было… невозможно. С медицинской точки зрения. Регенерация шла в разы быстрее нормы. Словно я был не человеком, а персонажем фантастического фильма.

Я коснулся кожи вокруг шва. Она была обычной температуры, никакого жара, но все еще неприятно болела.

— Наверное, лишь кажется, — пробормотал я, разглядывая отражение. Глаза усталые, под ними тени. Мозг, измученный стрессом, мог выдать желаемое за действительное.

— Нужно понаблюдать, — отметил я вслух, накладывая свежий пластырь.

Спать оставалось всего ничего, но я провалился в сон мгновенно, едва голова коснулась подушки. Без сновидений, без кошмаров. Просто темнота.

Утро наступило преступно быстро, словно я только закрыл глаза, а будильник уже настойчиво требовал вернуться в реальность. Спал я от силы часа три, но, на удивление, не чувствовал себя разбитым. Видимо, эльфийская «батарейка» все еще действовала, или же мой организм включил какие-то скрытые резервы.

Плечо ныло, но уже не так назойливо. Я быстро собрался, выпил кофе, который показался мне безвкусным, и вызвал такси. «Имперор» был в ремонте, а вторую машину отца я брать не решился. Кто его знает, что за очередным поворотом меня будет ждать.

Когда я вошел в палату, отец явно чувствовал себя значительно лучше. Он полусидел на кровати, опираясь на подушки, и просматривал что-то на планшете. Лицо его, конечно, все еще было бледным и осунувшимся, но та смертельная серость, от которой веяло могильным холодом, исчезла.

Увидев меня, он отложил гаджет.

— Витя, — произнес он. Голос был слабым, но твердым. — Ну, не томи, рассказывай, что случилось.

Я придвинул стул и сел рядом.

— Все кончено, отец. Волков взят.

Андрей Иванович прикрыл глаза и выдохнул. В этом выдохе было все: и облегчение, и горечь, и боль от осознания предательства.

— Где он?

— В СБРИ, — коротко ответил я. — Его взяли ночью, при попытке бегства. Он собирался уйти через каналы контрабандистов. С собой у него была сумка с наличкой и уверенность, что он всех переиграл.

— Деньги компании?

— Счета заблокированы, как мы и договаривались. Он не успел вывести основные активы. То, что успел раскидать по офшорам — мы нашли. У следствия есть полная карта его транзакций. Вернем все, до копейки.

Отец кивнул, глядя в окно. Его пальцы нервно теребили край одеяла.

— Он что-нибудь сказал? — спросил он тихо. — Почему, Витя? Столько лет… Мы же с нуля начинали. Я спину ему прикрывал, он — мне. Чего ему не хватало?

Я вспомнил то, что видел в голове Волкова. Эту черную, липкую зависть, это мелочное желание быть первым, а не вторым.

— Ему не хватало быть тобой, — ответил я прямо. — Он завидовал. Все эти годы. Он считал себя недооцененным, считал, что ты присвоил себе всю славу и успех. Долги, игромания, жадность — все это наложилось одно на другое. Он хотел не просто денег, отец. Он хотел занять твое место.

Андрей Иванович горько усмехнулся.

— Болван. Мы все делили поровну. Всю выручку, все доходы и проблемы. Я старался сделать со своей стороны максимум для нашего общего дела.

— Теперь это неважно. Он дал полные показания. Сдал всех: подельников, схемы, каналы. Дальше им будут заниматься службы, это уже не твоя головная боль.

Я намеренно не рассказывал ему о том, что случилось на самом деле. Меньше знает — крепче спит.

— Туда ему и дорога, — жестко сказал отец, но я видел, как тяжело ему даются эти слова.

В этот момент дверь открылась, и в палату вошел завотделением. В руках он держал историю болезни.

— Доброе утро, Андрей Иванович, Виктор Андреевич, — поприветствовал он нас, сверяясь с графиками на мониторе приборов. — Вижу, у нас сегодня оживленная беседа. Это хорошо, эмоциональный тонус важен для выздоровления.

Он подошел к кровати, проверил капельницу, посветил фонариком в глаза отцу.

— Ну что я могу сказать, — доктор удовлетворенно кивнул. — Динамика просто потрясающая. Честно говоря, в ваш первый день я не давал и десяти процентов на такой быстрый отскок. Ваши показатели стабилизировались, сердце работает ровно. Вы идете на поправку быстрее всех самых неутешительных прогнозов.

Он закрыл папку и улыбнулся.

— Если так пойдет и дальше, Андрей Иванович, я не вижу смысла держать вас здесь неделями. Пару дней под наблюдением, прокапаем курс восстановительной терапии, убедимся, что кризис миновал окончательно — и можете отправляться домой. Долечиваться будете в родных стенах, там, как говорится, и стены помогают.

Отец посмотрел на меня, и в его глазах я увидел тень прежней силы.

— Слышал, сын? Пару дней. Так что готовься сдавать полномочия обратно.

— С радостью, — искренне ответил я. — Бизнес-империи — это не мое. Мне бы со своими трупами разобраться.

Отец хохотнул, но смех вышел немного сиплым.

— Ну, ты так не торопись, — сказал он, откинувшись на подушку. — Я выйду из больницы, соберем гостей, сделаем прием. Я тебя представлю всему столичному бомонду. Как своего сына и наследника. Официально, громко, чтобы каждая собака знала.

— Может, обойдемся? — спросил я, слегка скривившись.

Аристократия, с ее фальшивыми улыбками, сложным этикетом и подковерными играми, все еще была для меня не самым интересным предметом для обсуждения. Мне было