S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ) - Перваков Тимофей Евгеньевич

Тянувшееся всё это время луговое разноцветье резко упиралось в дремучий еловый сухостой. Нагло растущая молодая зелень остановилась как вкопанная перед высокой крапивой, пыльным вереском, бледными стволами иссохших от времени елей и сосен. Они были словно две армии перед боем: старая, закалённая в боях и молодая, состоящая из новобранцев.

Кажется, дай им шанс и они начнут врываться в стройные ряды друг друга, разрастаться, захватывать корнями позиции, питаясь плодородным соком почв, перекинули бы друг на друга свои ветви. Но будто сам дамоклов меч спустился с небес и рассёк затевавшийся конфликт. Все листья и стебли, все ветки и еловые иголки — всё было аккуратно отсечено в месте стыка луга и леса, и ничего не упало с одной половины на другую. Будто стояли эти армии в невидимых клетках и испуганно смотрели друг на друга, боясь ступить и шага.

Особо выделялась небольшая сосенка, филигранно рассечённая по вертикали. И нигде не видать её второй половины, будто никогда её и не было, и такое случилось со всем природным богатством этого странного, неправильного края.

Загадок всё прибавлялось, но решить их мгновенно было невозможно, а потому Марк встал на широкую тропу и побрёл, провожаемый табличками и оглушительной тишиной. Идя по краю просеки, он едва мог удерживать хрупкую бдительность. Голова гудела, зрение работало плохо, мысль нехотя перекатывалась от нейрона к нейрону. Марк то и дело хватался за грудь, пытаясь отдышаться. Органы словно перевязали между собой колючей проволокой.

Протяжённое пустополье посреди леса упёрлось в прочное асфальтовое полотно. Выцветшая разметка взлётно-посадочной полосы на секунду захватила его внимание, но искра интереса тут же погасла, сметённая очередным приступом боли. Марк продолжил торить путь вдоль белёсых линий, пока его глазам не открылся вид на тело аэродромного комплекса.

От взлётно-посадочной артерии разбегались капилляры рулёжных дорожек. Их периметр туго обтягивала сеть самодельных знаков. Арочный железобетон покрывал инженерно-технические внутренности, поднимаясь над макушками деревьев подобно грудине великана. Главный терминал, облупленный и обрушившийся набок, напоминал старое сердце, пустое, в котором бьётся лишь эхо авиационных воспоминаний. Рядом — диспетчерская вышка, её стеклянные окна потрескались, как старушечьи зубы. Ушами старых ослов свисали ржавые антенны – молчаливые свидетели долгих лет унылого запустения.

Вблизи строение оказалось гораздо запущенней, чем виделось изначально. Мох разъерепенил бетонные блоки. Стены и крыша кое-где подёрнулись лишайником и шёлком седой паутины. Ангар напоминал небритое лицо бродяги, бывшего когда-то светилом наук. Марк погладил рукой стену и осознал, что не только ангар, абсолютно всё вокруг выглядело пыльным, забытым, придушенным.

Массивные ворота были надёжно заперты, но дверь для персонала после нехитрых манипуляций оказалась отворена. Марк решился зайти внутрь, чтобы уложить настрадавшееся тело в безопасный уголок.

В помещении было относительно чисто, однако вместо самолётов там высились горы самых разных вещей: разобранное оружие, станки, моторы, стальные листы, мастерские, ящики с инструментами, кучи корпусов каких-то самодельных малолитражек, фургонов, пепелацев, кабели толщиной с руку, разобранные генераторы, стойки шасси, рулевые колонки, обшарпанные шкафы с запчастями, бочки с маслами и многое другое. Видимость была на грани, и лишь тонкие спицы света, проникавшие сквозь одряхлевшую крышу, рассеивали сгущённую тьму. Марк направил фонарь на одну из машин и обомлел, увидев на боку имя «Ириша». Это было имя его любимого самолёта, с которым прошёл огонь и воду. Как бы туго Марк ни соображал, он сумел сопоставить необычные факты. Всё происходящее в этом загадочном лесу посреди кристально-чёрного моря тесно связано с ним.

Пошатываясь, он добрался до ангарного кабинета и, закрыв дверь, повалился спать.

Ul īnu Enkidu, walid šadî,

ina mātim kalûm qātušu dannū,

īma abni šamê, dannū qātūšu.

То, верно, Энкиду, порожденье степи,

Во всей стране рука его могуча,

Как из камня с небес, крепки его руки.

— Эпос о Гильгамеше — Таблица II

Утро обрадовало Марка немного поутихшей болью, и потому он чувствовал себя лучше. События минувших часов стали проплывать перед внутренним взором, выстраиваясь в стройные ряды. Очевидно, что теперь нужно искать припасы и начать разбираться в ситуации.

Нашарив под рукой фонарь, он огляделся и обнаружил выключатель. Свет ободрил зрачки щедрой жменью фотонов, и посвежевшие глаза подсказали, что на месте сонного пристанища раньше кто-то довольно долго жил. Грамотно укомплектованная комната была обставлена со вкусом человека, привыкшего иметь всё самое необходимое под рукой.

Рабочее место устлано тетрадями для бухучёта, дневниками, записками и чертежами, которые незнакомец бы принял за беспорядок. Однако Марк сразу ощутил себя на своём месте. Слева услужливо расположился кульман, на котором висел недоработанный чертёж какого-то болида. Рядом с ним лежал дневник под номером семь. Марк открыл его и уже не удивился, обнаружив свой собственный почерк. Там описывалось испытание устройства, позволяющего скользить по тёмному песку и, пролистав дневник до самого начала, он нашёл приветственные строки: «Марк, ты попал в другой мир, иди в диспетчерскую вышку, там все ответы».

Холодный страх напупырил кожу. Марк стоял, обдумывая новую информацию, водя глазами по столу в поисках зацепок. Сложно было проводить все эти так нужные параллели и осознавать информацию с раскалывающейся головой, но с древних времён не существовало лучшей мотивации, чем необходимость, а потому, напрягая ум и превозмогая ломоту в теле, Марк продолжал блуждать взором по столу и комнате.

Этажерка справа была готова подать любые письменные принадлежности. Там же стояла непочатая консерва с чистой водой, которую Марк сразу же вскрыл и опрокинул во славу утоления кусачей жажды. Горло перестало саднить и, прокашлившись, Марк решил отправиться по наводке автора журнала.

Внезапно в окно офиса пробилась когтистая чудовищная лапа, изборождённая серыми варикозными прожильями. Мужчина закрылся руками, но его обдало брызгами звенящего стекла. Лапа начала беспорядочно шарить по столу, скидывая предметы и ломая рабочий стол, а в пасти её владельца возбудился плотоядный клёкот. Лапа резко исчезла, и на её месте появилось мутновато-чёрное глазище и так напугало Марка, что он был не в силах отвести взгляд. Предательские ноги не хотели слушать мудрую голову, и ещё одну длинную секунду мужчина потратил на созерцание хищного буркала.

В следующее мгновение Марк сдетонировал в направлении двери. Ошалев от адреналина, до белых костяшек сжав банку и дневник, вылетел наружу и понёсся к спасительному выходу из ангара, превратившегося в филиал ада. Забыв, как дышать, он олимпийским порывом преодолел расстояние до выхода и выскочил в объятья солнечного света.

Обернувшись назад, он увидел, что в дверях застряла огромная гадина и тянула свою коршунячью пятерню, клацая пастью и облизывая ссохшиеся губы. Скелет образины был тучен, при этом почти не имел мышц, и потому монстр не мог ни пролезть, ни проломить проём. Тонкие жилистые руки были увенчаны крюковатыми когтями. Иссизо-пепельная кожа в синюшных растяжках нелепо облегала толстокостный скелет, будто мутант купил её на вырост.

Антропоморфная тварь шипела, клокотала, но с каждой секундой силы покидали её, словно лава — затухающий вулкан, и вот жуткая конечность безвольно опустилась вниз, а туша начала сползать, не в силах удержаться на ногах. Жуткая рожа всё ещё тянулась к Марку, но было видно, что монстр потратил последние силы на погоню и вряд ли сдвинется без посторонней помощи. «Выкуси, уродец», — зачем-то выкрикнул Марк, истерически рассмеявшись, после чего со всей дури захлопнул дверь, припечатав злую морду.