S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ) - Перваков Тимофей Евгеньевич

Придя в ясный разум и снова ненадолго вернув способность рассуждать здраво, Марк принялся читать дневники и резюмировать полученный опыт. Он был первым среди всех прочих коллег по несчастью, кому довелось встретиться с таким чудовищем. Но откуда мог взяться этот мутант? Может, пришёл из Оазиса? Вряд ли. И как он вообще очутился внутри ангара? Стоп. А как он вообще туда протиснулся, если не мог вылезти наружу? Следов проникновения на двери не было, ворота тоже давно не открывались. Неужели... Яркая догадка булавочной иглой пронзила сознание. Чёрные глаза, чёрные глаза, да где же это? Он брал дневники один за другим и пролистывал, отыскивая нужный момент. Ага, Марк № 5, он описывал предшественника как «безумную черноглазую копию». Четвёртый Марк имел такие же глаза, как и антропоморфная тварь. Но что, если бы обратившийся Марк продолжал бы жить, обнаружив источник пищи? «Получается», — Марк начал тяжело дышать, — «огромная зверюга в ангаре — это изменённый человек, и моя предыдущая версия — Марк № 32».

Ужасный пазл, наконец, сложился. От пережитого за последние дни стресса и сотрясения мозга Марк упал на четвереньки, и его вырвало, а глаза заволокли слёзы. Грудь сдавило в приступе немого крика, и он забился в эпилептическом припадке. Придя в себя, Марк обнаружил, что лежит щекой в луже собственных слёз. Поднялся, умыл лицо водой и сел в кресло. Выпив баклажку воды, он задумался.

Он видел эпилептиков с детства, проведённого в медсанчасти, где работала его мать. Так как маленького Марка нельзя было оставить одного, он помогал ей ухаживать за больными и не раз наблюдал, как люди гнутся, падают, разбивают носы и головы о кафель, раскрашивая его «популярным» в стенах больницы оттенком красного. Несмотря ни на что, он любил это время, и потому сразу определил у себя посттравматическую эпилепсию. «Теперь в небо мне путь заказан во всех смыслах», — посмеиваясь, пролепетал он одними губами. Но вспомнив слова матери о том, что хандра губит быстрее, чем самый страшный синдром, Марк собрал волю в кулак, и, взяв чистый дневник, написал на нём гордое число 33 — номер, на котором цикл страданий должен прекратиться. Неважно, почему он оказался тут, неважно, для каких целей устроен этот мир. Он сумеет показать, что вместо его сердца стучит пылающий квазар. И силой своих знаний он разорвёт порочный круг!

Воодушевлённый и уверенный, он стал набрасывать план дальнейших действий, описывая злоключения последних дней. Перво-наперво следовало сварить подходящую клетку для «Голиафа». Марка 32 он назвал именем легендарного древнего силача. Пускай он не выглядит таковым сейчас, но станет сильнее. Именно Голиаф занимал в задумке Марка ключевое место, и, если тот так и останется слабаком, ничего не получится. Далее начались напряжённые рабочие дни, в которые Марк набрасывал чертёж транспортного средства, вывозил из своего самолёта провизию, обыскивал здания аэродрома в поисках полезных материалов.

Денно и нощно он работал, не щадя сил. Голиаф тоже не щадил сил, но лишь потому, что денно и нощно проглатывал доставленную ко рту пищу. Марк видел, как мутант хорошеет на глазах, и чем больше тот ел, тем чаще бросал на Марка алчущие взгляды, от которых даже после столь долгого знакомства кожа покрывалась табуном мурашек. Марк видел, как мышцы Голиаф наливаются силой, и понимал, что если так пойдёт, здоровяк сумеет выбраться из оков, а потому навешивал на него всё новые кандалы.

Дошло до того, что Марк сварил огромные оковы из высокоуглеродистой стали и нацепил их поверх всего, что уже было намотано на руки и ноги. Иначе он не уснёт, зная, что под боком у него здравствует почти два центнера безудержной мощи. Так плыли дни, и чем ближе Марк подбирался к началу второго месяца, тем сильнее болела голова, тем ярче были эпилептические вспышки. Он исхудал, осунулся и, казалось, старел по часам, но пока он дышал, пока билось его могучее сердце, он чувствовал, что продолжит гонку со временем. Так, он и жил, пока в один момент не осознал, что готов.

Полностью экранированные сани стояли по направлению к Оазису. В качестве двигателя был запряжён впервые освобождённый от оков монстр. Но руки были по-прежнему прицеплены к телу, чтобы дело ненароком не пошло насмарку. Его могучее тело разбухло от мускулов, вернув владельцу былую форму. А потому два с половиной метра силы смогут без труда протащить салазки через весь маршрут.

К передним бортам саней были приварены плавники, которые входили в чёрный грунт на десяток сантиметров, фиксируя положение саней в направлении Оазиса. Они предназначались для обеспечения заданного вектора на первые полчаса пути, после чего крепление должно было распасться в пыль, как первая ступень ракетоносителя. Если оставить их на дольше, то велик риск слишком сильно отклониться с маршрута или даже проехать мимо зелени. Всё же выставить идеальный угол и предотвратить возможные микросмещения с таким безумным двигателем было невозможно.

Чтобы у Голиафа была мотивация двигаться вперёд, перед ним будет зафиксирован шмат сочного мяса. Вид еды отбивает у монстра все остальные мотивы. Эксперименты показали, что продукты распадаются уже через сорок пять минут нахождения на черноте, поэтому они будут выполнять роль второй ступени ракетоносителя их маленького корабля. Когда Голиаф увидит, что стимул в виде еды распался в стеклянную крошку, возвращаться будет уже бессмысленно. Перед ним будут лесные просторы, где он сможет избавиться от черноземельного дискомфорта. Даже если они сильно собьются с пути, интеллекта твари, должно быть, достаточно, чтобы продолжать движение.

Сомневаться, что Голиаф не повернёт назад, можно было почти наверняка. Марк проверил рюкзак, оружие, оставил подробные заметки о своих действиях в диспетчерской башне, облил карету отвратной смесью дизельного дёгтя, которую ненавидел Голиаф, и, надеясь на верность своих расчётов и экспериментов, скрылся за толстой дверью капсулы на «лыжах». Всё было готово, и вскоре Голиаф пробудится. Марк принял обезболивающее, надеясь, что это хотя бы немного избавит его от предстоящих страданий, и приготовился к удару. Всё было готово, и Голиаф пробудился.

Капсулу тряхнуло и потянуло вперёд, и Марк сразу погрузился в шизофренно-психоделическое безумие. Всё было хуже, чем при падении самолёта: отказала вся сенсорика и способность мыслить. Он потерял ощущение времени и стал частью кошмаров и галлюцинаций. Память исчезла, и, витая в мире мучений, Марк не мог ни вспомнить, кто он, ни понять, что происходит, ни сосредоточиться на чём-либо. Триллионы синапсов в его мозгу беспорядочно цеплялись друг за друга, порождая хаос в горячих нервах. Марк утратил всё, включая возможность прекратить кошмары смертью, став противоположностью всем упорядоченным структурам. Он был поглощён и переварен безвременьем...

Спустя миллиарды лет Марк впервые увидел свет. Вернее, свет, наконец, прошёл через его зрительные центры, как полагается, а не остался биться в лунке хрусталика. Вязкая среда уступила место невесомой текучести, и Марк постепенно начал приходить в себя. «Выжил!» — пронеслось в его сознании, триумфальное пение ангелов. Он аккуратно сел и прислушался. Марк не слышал звуков изнутри металлической плаценты, но понял, что корабль достиг безопасной суши. Отважный черноход вскрыл дверь своей каюты, и ослепительная зелень ворвалась в лицо светлым потоком. Он здесь! Счастливая улыбка озарила измученное лицо человека, пересёкшего океан боли! Да, он смог! Он сделал это! Плечи распрямились, рёбра до хруста вобрали в себя пахнущий полынью ветер. Гордо вскинув голову, он встал, открыв себя миру. Он переборол себя, свой страх, свою боль. Он сумел то, чего никто не смог до него. На глаза наворачивались счастливые слёзы. Он достиг Оазиса!

Однако радость продлилась недолго, сменившись ужасом осознания ситуации. «Куда подевался чёртов мутант?» — с упавшим сердцем подумал мужчина и принялся медленно оглядываться по сторонам.

Ezzum ana šaddûti, kīma šumšu ana šudû,