Тяжкие будни цареводцев или как зачищали Эллиоты - Михаил Зарубин

— Но "Хай-чи" ж теперь князья отожмут!

— "Хай-чи" отожмут. И прецедент для нас составят. Но у китайцев же не один крейсер. Просекаешь?

Ночь 7 марта 1904 года по новому стилю.

Локация: Где-то на просторах Желтого моря… В тесной каюте Паши Бирилева.

В тесной каюте штурмана и по совместительству уже почти старпома канлодки "Кореец" тихо беседовали двое. Родственников.

— Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! До чего наглая сволочь этот твой Беляев! — Зло шипел действительный статский советник Павлов, не забывая держать лед у пострадавшей макушки.

— Легче батенька, легче! — лениво ответил Паша. — Не издевался бы над командиром, сидел бы с целой головой и сохраненными бабками. И вообще, зачем тебя в кают-компанию потянуло? Юность захотел вспомнить? Ностальгия замучила. Надеюсь, впечатлений хватило?

— Дуб ваш Беляев и сволочь… — ответил Павлов, опять потрогав голову. — Ничего в благородном обхождении с начальством не понимает.

— Полегче! — снова осадил тестя Паша. — Ну вытряс он из тебя эти деньги и что? Так сам дурак! Не мог меня позвать? Что, по родственному, без этого глупого представления не провел бы тебя на корабль?

Старый зло уставился, потом скривился. Хотел плюнуть. Передумал.

— Сволочь он!

— Ага. Как все мы. Но в отличие от тебя у него хоть рожа целая и за компанию с ним мне тоже орден дадут!

— Ни хрена ему не дадут — я постараюсь… Шиш этой сволочи! — Павлов демонстративно скрутил фигу под нос Бирилеву.

— Ты полегче с фигами-то… — Паша налил полсотки ароматной жидкости в стакан с чаем. — Выпей адвоката и подумай.

— И чего думать-то? — Павлов хлебнул, куснул бутерброд. Потом вопросительно уставился на зятя.

— А то! Мы сегодня четыре раза от смертушки увернулись… Благодаря этому самому Беляеву! А тебе с чего-то всё неймется, и по пустому, между прочим. Он тебе жизнь вообще-то в Иньчхоне спас. И дочь…

— "Нанивы" на него нет!

— А что "Нанива"? Боится Уриу Беляева, поэтому тоже ничего и не сделает.

— "Боится"? То-то мы так драпали от него через минное поле!

— Все б так драпали. Джапы целой флотилии от этого "драпа" сегодня лишились. И базы. — Пашка, не выдержал, плеснул себе коньяка. Видимо на нервах, переборщил. Получилось почти полстакана. Но скривился и мужественно замахнул. — "Драпали", вот сказал так сказал! А с разбитым носом учесала почему-то твоя "Нанива"!

— Это не она, это мы учесали!

— Нет дорогой тестюшка, вот тут ты хоть и бывший моряк, но сиииильно ошибаешься! Не стал ждать адмирал никого, и в малый круг опять поэтому не пошел, чтоб нас упаси не загнать! Специально вокруг бо́льшего острова, этого Гуанлудао почесал, давая нам время свободно уйти. А ты "драпали"! Боится Уриу Беляева…

Помолчали.

— Мда… Хм… Если с этого ракурса посмотреть… — и меняя разговор, — Так что с великими посоветуешь?

— С великими? — посмотрев на тестя хозяин каюты продолжил, — Сам посуди, совсем без наград Беляева оставлять нельзя, особенно на фоне награждения Великих…

— Великие они пропойцы — зло скривился Павлов.

— Но и великие князья же… — возразил Паша. — А значит их по-любому наградят! Сам же в кают-компании сидел, если бы не умничал, голову не проломили бы. Ты лучше от себя еще один рапорт составь: так мол и так — спасал героических Великих под вражеским огнем, был контужен в бою!

Старый опять скривился, но никак не прокомментировал высказывание молодого зятя.

— Целый генерал, а изображаешь из себя целку на выданье! — снова не выдержал молодой.

— Сам полегче!.. Ну рапорт я напишу, а спасать от чего прикажешь? — Павлов всё ж оживился. — Ни на одном из братцев ни царапины.

— Тебе в кают-компании прямо сказали — злодей Сахаров пытался отравить их высочества. Сам посуди, — Паша по-родственному зашептал в ухо Павлову. — Мало ли что до войны было, сейчас Сахарова все топить будут. Беляев за украденные снаряды и пушки, Наместник за за отсутствие укреплений в городе, Стессель за спёртые припасы… И плевать, что припасы и орудия с их ведома продали. Сам знаешь, за поражения кто-то ответить должен. А Сахаров подлец между прочим самому Алексею, дяде царя отказал, всё своим дружком Витте прикрывается.

— Да ну, — Павлов слегка поёрзал, — а с виду вроде такой умный человек.

— Сам посуди. — Паша продолжил свой шепот за жизнь, — Оба братца в картишки проигрались, а Сахаров вместо обещанного часового променада вокруг Дальнего и хорошего презента им только дюжину паленого коньяка сунул. И к нам на лодку сблатовал. Не на крейсер какой там, к нам! Как нищим ей богу!

— А они и есть нищие! — злорадно хмыкнул Павлов.

— А с кого они тут еще деньги сдерут? — задал тестю резонный вопрос Бирилев. — Мой троюродный дядя, адмирал так и отписал в последнем письме, что гешефты Сахарова аж в Средиземной эскадры гремят, мол учись племянничек, как не не надо на слух попадать.

— Что за грохот? — Павлов резко мотнул головой и напряженно замолчал.

— Стодвадцатки похоже садят… — ответил Паша, — Беляев от японцев уворачивается. А те его как черную кошку в темной комнате ловят. На дурничка приманивают. Доприманиваются. На своей "Наниве"…

— Опять! Чего ему неймется-то аспиду!

— Война однако — философски заметил Паша. — С тобой или князьками на мостике нас бы уже утопили бы давно. Только не обижайся, я это тебе для разъяснения, не в укор говорю. А без Беляева утопят "Кореец" и нас заодно.

— Ты это брось! — Павлов погрозил зятю пальцем. — У меня единственная дочь для вдовства слишком молода.

Помолчали. Паша кряхтя как старик встал с койки, залпом домахнул из стакана остатки ароматного напитка, опять сморщился. И стал натягивать противный сырой мундир.

— Пойду я на мостик…

— Погоди. Так говоришь Сахарова всё равно съедят? — переменил тему тесть, тоже залпом выпив "чай" и тоже поморщившись.

— Ага! — осклабился Паша. — И забудь ради бога угрожать Беляеву отставкой. Сейчас война и военных увольнять нельзя! Тем более таких…

— Ха, а я и запамятовал! — хмыкнул Павлов. — А сам ты значится в командиры не рвёшься?

— Чем командовать-то с моим цензом? — Паша укоризненно посмотрел на тестя. — На миноноске в гнилой дыре как Бойсман теперь разве до первого вражьего крейсера киснуть. Или на южном берегу Белого моря браконьеров высматривать прикажете? Ценз здесь величество и посильнее императорского!

— Ну и помимо императора кое-что можно сделать. — Павлов попытался встать и задел свой многострадальной макушкой лампочку. Снова приложил к голове лед и с вопросом посмотрел как оказалось