Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Юлия Викторовна Меллер

— Многим проще жить, как птичкам божиим, — благонравно ответила одна из ближних, вкладывая копеечку в руку жёнки с детьми.

— Да уж какие птички? Милостыней они больше заработают, чем честным трудом, — резко поправила её боярыня Наталья. — Права Евдокия, что не даёт им жизни. Они же сбились в стаю и не подпускают действительно нуждающихся.

Наталья посмотрела на неожиданно для себя оказавшуюся впереди женку с детьми и ласково спросила ее:

— Откуда ты, милая?

— Из Голенищево. Муж слёг ещё весной, всё лето мучился, сейчас отошёл. Зиму мне с малыми в деревне не прожить, вот я в город подалась.

— Что ж ты к своему боярину за помощью не пришла?

Женщина бухнулась на колени, заставляя и детей просить милостыни. А Наталья поманила к себе одного из слуг:

— Проводи ее ко мне во двор, скажи, чтобы накормили и кров дали. Приду, разберусь.

Евдокия, как и все, понимала, что не каждый помещик возьмёт в свой дом женщину с малыми детьми на зиму. Толку от неё будет немного, а хлопот полон рот. Если бы она умела делать что-то особенное, то это другое дело, а принести воду, постирать, вымыть полы, да нить скрутить без неё умелиц хватает. К тому же этот труд не приносит дохода, а всего лишь создает удобства для хозяев. Даже в будущем никто не поставит в дом лишнюю стиральную машину.

Тем не менее ближние царицы по примеру Натальи взялись помогать обеспокоенно оглядывающимся страждущим, которые уж не чаяли пробиться в первые ряды, и вскоре разобрали себе подопечных. Евдокия не успела оглянуться, как никого не осталось. Она догнала Марию Борисовну и отпросилась у неё в разбойный приказ.

— Схожу за новостями, — тихо пояснила она ей. — А то все о чертовщине какой-то треплют, вспоминая, как пропал на их глазах Иван Иваныч, — обе они перекрестились, и Дуня ещё тише добавила: — не верю я в это. Колдовской туман, душераздирающие крики, исчезновения… прям театр какой-то!..

— Сходи, милая. Ванюша тоже говорит, что много странного было.

Евдокия поклонилась и поспешила в приказ. Илья с воями сопровождали её, весело скалясь, а Балашёв выглядел озадаченно. Она вопросительно посмотрела на Илью и тот шепнул ей, что рассказал служилому о её способностях к мгновенному исцелению.

— Кузьма, — обратилась она к Балашеву, — ты всему-то не верь, что тебе говорят. Не в исцелениях дело, а в том, что здоровые изображают калек. Вот таких я разоблачаю, от того и шарахаются они от меня.

— Как же это? Зачем они? — не мог поверить Балашёв.

— А чтобы не работать, но зарабатывать.

Лицо Кузьмы омрачилось. Теперь для него многое разъяснилось из того, что он видел по пути в Москву.

— Идем в разбойный приказ, — известила боярышня своих людей и поспешила.

Ей не терпелось узнать подробности произошедшего с царевичем. Каким образом заурядная охота превратилась для него и его друзей в кошмар? О каком колдовстве идут слухи?

— Дядька Анисим! — закричала она, увидев своего старого знакомого. — Здравия тебе!

— И тебе здравствовать, боярышня, — в приветствии склонил голову Анисим и улыбнулся. Суетящиеся рядом вои из приказа с завистью посмотрели на него.

— Хорошего вам дня, служилые! — пожелала Евдокия остальным.

Ей ответили склонением головы или легкими поклонами. Все улыбались в ответ, а некоторые смутились. Всем лестно было, что дева окинула их приятственным взглядом. Но Анисиму она всё же уделила намного больше внимания. А ведь ещё ходили слухи, что краса-боярышня каждую весну покупала у него саженцы и цветочную рассаду. Этому долго никто не мог поверить! Возню с растениями весь приказ считал блажью Анисима, но год от года всё больше баб крутилось возле него, расспрашивая о цветочках.

— Дядька Анисим, Семён вернулся? — отойдя в сторонку, спросила Евдокия.

— Рано ещё. Ждем его через два-три дня. А тебе он зачем?

— Так по делу!

— Это ж по какому?

— По тому самому… — Евдокия округлила глаза, — наиважнейшему.

— Зайди к Борису Лукичу. Семён Григорьевич загодя прислал ему вести, так, можа, он расскажет тебе чего, — шепотом посоветовал Анисим.

— А сам чего же задержался? — удивилась боярышня.

— Дык знамо чего. Местной службе разгона дать, чтобы пошевеливались. Чай не нечисть пакость проделала, а живые люди, и их искать надобно.

Евдокия взбодрилась, услышав подтверждение своим мыслям.

— А ты читал Семёновы вести? Может, скажешь мне?

— Прости, боярышня, но с этим ты лучше к Борису Лукичу, — испытывая неловкость, всё же отказал Анисим.

— Он меня корить станет, что я заневестилась.

— Так заневестилась, — простодушно подтвердил служилый и Евдокия надулась.

— Не скажешь?

— Ты проведай старика, — добродушно посоветовал ей Анисим. — Он всегда рад тебе, а на его ворчание не обращай внимания.

— Ладно, чего уж… — смутилась девушка и отправилась в подземелье, сопровождаемая Кузьмой Балашёвым. Пройдя привычным маршрутом, она вышла к кабинету Репешка.

— Борис Лукич! — крикнула она и только после этого постучала, чуть выждала, давая время спрятать бумаги или принять деловой вид, и только тогда потянула дверь на себя.

У боярина было жарко натоплено.

— Дуняшка! — обрадовался он ей и поднялся, выходя навстречу.

— Здравствуй, Борис Лукич, — обняла она его. — Мёрзнешь?

— Перед непогодой мерзну. Особливо спина.

— А пояс из собачьей шерсти носишь? — строго спросила она его.

Репешок обеспокоенно взглянул на оставшуюся открытой дверь, Дуня понятливо закрыла ее. И только тогда боярин показал на свою поясницу и подтвердил:

— Только и спасаюсь им, но неловко мне говорить, что пояс собачий. Засмеют же. Боярам положено соболя носить, а я…

— Ох, Борис Лукич, ну ты как дитя! — всплеснула руками Евдокия. — Этот пояс подороже соболей стоит. Поди найди ещё такую собаку, чтобы мех у неё был чистый и подходящий для скручивания нитки. К тому же зверя хорошо кормить надо, постоянно вычесывать, а это не быстрая история.

Довольный Дуняшкиной заботой Репешок слушал и кивал. Она уж об этом поясе не раз говорила ему. Он знал, что сейчас для него собирают шерсть на носки, но послушать лишний раз о том, что для него делается, было приятно. Тем более Еремею такой же пояс захотелось, но ключница ему в этом не потворствует. Она на его спину изводит барсучий жир, а Дуняшка терпеть не может этот запах и ворчит на обоих.

— Борис Лукич, объясни мне, что случилось с царевичем, — попросила Евдокия. — Мария Борисовна переживает, да и я тож.

Репешок вернулся за стол и не сразу начал говорить:

— С соколами охотиться Иван Иваныч не захотел, поехал в Луцинское, чтобы на зверя покрупнее выйти. Вроде как мяса запасти для кухни. Раньше начала холодов его не ждали обратно. Не первый год