Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Юлия Викторовна Меллер

— Всё! Тащите вниз его! — крикнула она, сдувая растрепавшиеся прядки волос.

По её примеру поступила мама и неожиданно для всех Ванюшка. Брат обижался на всех и особенно на Олежку, когда увидел его радость при известии о переменах в своей судьбе, но добра собрал ему больше остальных.

Дед даже заглянул в приготовленный им сундук и усмехнулся. В неподъемном деревянном коробе было полно детских игрушек, которыми ребята не так давно играли. Вещи не первой необходимости, но статусные, особенно детские сабельки и кольчужки. Но помимо этих сокровищ, был прикреплен мешочек с серебром. Еремей Профыч взвесил его на руке и одобрительно кивнул, а Олежка вдруг расплакался и убежал. Но то понятно: редко кто заканчивал свое холопство с таким солидным прибытком. А боярич одарил именно его, а не отца.

Дальнейшие сборы Гришкиной семьи взяла на себя Василиса, а Дорониных захватили другие хлопоты.

— Всё, внучка, думай, как будем принимать гостей!

— А почему я?

— Ну не мамка же твоя?!

— Дед, вот сейчас непонятно, объясни, — потребовала Евдокия.

— Не юли! Сама говорила, что Милослава опростоволосилась со своими сундуками. Живем как не пойми кто! Эхо по горницам гуляет! И куда такие хоромы отстроила? — Еремей вывалил на неё ворох претензий и недовольно отвернулся.

— Дед, ну ты чего? — опешила Дуня, забегая вперёд него и заглядывая в глаза.

— А я перед всеми хвалюсь, баю, что просторно мне тут, дышится легко! — обиженно ответил он ей и задумчиво посмотрел вдаль. Дуняша расстроилась, начала теребить деда, ластиться:

— Дедуль, не пойму я что-то…

— Гости придут, посмотрят и поймут, что заврался я, — вздохнул боярин.

— Тебе не нравится здесь жить? — спросила и сжалась в ожидании ответа. Боярин посмотрел на неё, погладил по голове: — Дуняш, я уж старый… привык к нашему дому… в тесноте, да не в обиде жили. Утром соседский Петька горло дерёт, наш Петюня подхватывает и жизнь начинается, а тута тишина...

— Так ты окошечко приоткрой.

— Ещё чего удумала! Нечистую силу в дом зазывать! Без отца Варфоломея совсем от рук отбилась!

Евдокия нахохлилась, но посмотрев на расстроенного деда, вновь прильнула к его плечу и поглаживая по руке, заворковала:

— Дедуль, все наладится. Фёдор на днях мебель на продажу привезёт, так я обоз сюда заверну. Сделаем здесь всё удобным…

— Дуняшка, да что мне твои мебеля! Раньше, бывало, я выйду во двор, сяду на лавочке и смотрю, как малышня играет или вои упражняются, а то за бабами пригляжу. Тут же… — Еремей Профыч обвёл рукой голую землю.

— Деда, поставлю я тебе лавочки! У тебя же прямо из горницы выход на террасу! Там и столик поставлю, чтобы ты с Борис Лукичом посидел. А ещё скамьи поставлю с внешней стороны дома и там можно сидеть да на улицу поглядывать. Сейчас уж лето на исходе, а следующим летом забор хмелем обовьёт, совсем красота будет. Рябину в ряд посадим и от птиц отбоя не будет.

— Рябину хорошо сажать от чёрного глаза…

— Во-от, — подхватила она дедову заинтересованность, — мы по всей длине забора её и посадим. У дядьки Анисия саженцы есть, так я их у него куплю.

— У дома под окнами яблоньки посади, — оживился Еремей.

— И цветов много посажу. У нас в имении уже чего только не растёт! Ты ж давно туда не ездил и не видел, как там красиво. А я здесь ещё краше сделаю!

— Ох, ладно сказываешь, но с мамкой поговори, чтоб она не мешала тебе приём гостей организовать.

Евдокия с подозрением посмотрела на довольно оглядывающегося боярина.

— Э-э, деда… ты чего-то прям ожил.

Боярин хитро глянул на неё и с улыбкой произнес:

— Так чего мне не ожить, коли все хорошо? Я уж думал, что всю жизнь на одном месте проживу, а тут перемены, да ещё какие! Сама говоришь, что тут красиво будет.

— А Петя-петушок? Тебе ж его дурного ора не хватало.

— А Васька наша на что? Она ж с утра криком кричит, надрывается, что б я услышал, что она уже на ногах и по хозяйству хлопочет.

— Та-а-ак… — протянула Евдокия, упирая руки в бока.

— Всё, — хлопнул Еремей по бедрам. — Нету у меня времени с тобой болтать. Работать надо. А ты домом займись! — боярин наставил на внучку палец. — Кому сказать, что царевича во дворе принимала, со стыда сгореть можно.

— Не во дворе, а в саду.

— Так сада нет ещё, а ты даже табличку не поставила, что это сад, — хохотнул дед, вспомнив как внучка когда-то на деревяшке подписала, что кусок расковырянной земли называется цветником и топтать его не следует. Вот только козу она забыла научить читать, а той мягкая земелька глянулась, да не только ей.

Евдокия возмущенно посмотрела на деда, но, по сути, он был прав. Царевича толком не угостила, потому что дом пустой, а мама целыми днями сидит с мастерицами, делает вид, что шибко занята. А все потому, что долгожданный переезд случился неожиданно и все растерялись.

Ныне всё по-другому, и надо подлаживаться под новый быт. И коли так, то надо бы помочь обжиться тем, кто получил комнаты в отдельном доме. Упустила Евдокия этот момент.

Отложив все дела, она наведалась в дом, куда переселилась часть их людей. Те, кто остался жить в хозяйском доме, последовали за ней. Им было интересно, как обустроились те, кто стал жить отдельно. А отселенцы заволновались, что их вновь куда-то переселят. На новом месте им было непривычно, но вроде бы уже обжились.

— Чисто у вас, — громко похвалила Евдокия, входя на лестничную площадку и вновь похвалила, миновав общие помещения. — Вы все молодцы!

Она заглянула в одну комнату, другую, третью. В каждой было окно и отопительная батарея. Сами комнатки были метражом около пятнадцати метров. После тесноты прошлого дома это было роскошно.

В комнатах было пусто и гулко. В некоторых помимо расстеленной на полу постели, стоял сундук или лавка. В большие окна лился солнечный свет, заставляя жмуриться. Евдокия посмотрела общий кухонный закуток, который может понадобиться семейным, но пока там даже плиту ни разу не топили. Боярышня не побрезговала, окинула взглядом туалетные комнаты и удовлетворенно кивнула:

— Молодцы!

Жёнки довольно переглянулись, а самая старшая сказала:

— Так вода под боком, нечистоты все уходят, грех нам грязь разводить. Да и привыкшие мы к чистоте, сама знаешь, боярышня.

Евдокия улыбнулась, вспомнив, как насаждала культ чистоты в отстроенном после пожара дома. И без неё блюли