Красно-белый. Том 4 - Владислав Викторович Порошин
Лёшка Прудников в воротах, прикрывая ближнюю штангу, тоже успел прочитать мой замысел. Однако мяч летит гораздо быстрее чем, человек бегает. Из-за чего, сделав два шага назад и выпрыгнув вверх, Прудников беспомощно грохнулся на траву, а мяч аккуратно опустился за его спиной, скользнув в дальний верхний угол ворот.
– Нормально, пойдёт, – прокомментировал моё попадание Юрий Гаврилов.
– Красиво закинул за шиворот, – поздравил меня с забитым мячом Федор Черенков.
– Спасибо, брат, – буркнул я. – Николай Петрович, это за сегодня третий! – крикнул я на бровку, где за матчем наблюдал наш 77-летний старший тренер.
– Ты так в игре положи, циркач, – усмехнулся Старостин.
– Работать, Никон, работать! – прошипел на меня второй тренер Фёдор Новиков, который после ухода Константина Бескова руководил всем тренировочным процессом, а так же во время календарных игр сидел с диктофоном и комментировал кто сыграл хорошо, а кто плохо.
– Фёдор Сергеевич, хватит на сегодня, – обратился к Новикову «дед» и сам же пошагал в жилой корпус.
И второй тренер, который, кстати сказать, давно уже мечтал стать первым, дважды дунул в свисток и отправил всех футболистов принимать душ.
– Классно играешь, – встретила меня около бровки танцовщица Маша.
Что касается неё, то только за один вчерашний четверг, она успела перезнакомиться со всеми сотрудниками нашей базы. Она как-то умудрилась переговорить со сторожем, с водителем клубного автобуса, с массажистом Геннадием Беленьким, перекинулась парой слов с прачками и поварами. И даже с шеф-поваром Анной Павловной успела о чём-то посекретничать. И за счёт такой гиперобщительности Машка собрала абсолютно всю информацию обо мне. Не осталось для неё секретом и моя непростая ситуация с собственной квартирой в Сокольниках. По этому поводу она обозвала меня - лопухом.
– С музыкантами знакомиться едем, или ты уже передумал? – хитро улыбнулась танцовщица Мэри. – Может быть, ты придумал другой способ, чтоб заработать на ещё одну московскую квартиру?
– Придумал, ограблю сберкассу, – пробурчал я. – Сейчас приведу себя в порядок и двинем. Посмотрим, что из себя представляет твой музыкант из ВИА «Москвичи».
– Ладненько, жду тебя в столовой, – захихикала Машка и пошла в корпус.
А мне как самому провинившемуся, как злостному нарушителю спортивной и общежитской дисциплины пришлось ещё собирать с поля футбольные мячи.
– Готовь новую хату на размен, – загоготал, подойдя ко мне, Юрий Гаврилов.
– Дудки, – рыкнул я. – Никаких свадеб в ближайшие десять лет. Кстати, Юрий Васильевич, не одолжишь мне свою винтажную иномарку?
– Какую иностранную марку желаешь? – хохотнул он. – Монгол Шуудан или Бурунди?
– Горбатый «Запорожец» марки «Фиат-600», – пробухтел я, складывая в большущую сетку мячи, которые валялись вдоль всей бровки.
– У тебя же прав нет, остановят, потом проблем не оберёшься, – всё так же похохатывая, сказал он.
– Во-первых, в это воскресенье тебя подобный факт что-то не смущал, а во-вторых, где ты видел, чтоб гаишники тормозили такие «инвалидные коляски» как твоя? – возразил я.
– Значит так, отвезёшь меня в Сокольники, пора уже мне с супругой помириться, и заправишь полный бак, договорились? – совершенно серьёзно произнёс наш штатный шутник и балагур.
– Годное предложение, – кивнул я.
***
Место, где репетировали некоторые бывшие музыканты из ВИА «Москвичи», которое распалось и прекратило своё существование примерно год назад, находилось в Центральном доме культуры железнодорожников. Это здание около Площади трёх вокзалов чем-то смутно походило на гигантскую тюбетейку, и упоминалось в бессмертном произведении «Двенадцать стульев». Именно этот ДК по художественному вымыслу Ильфа и Петрова был воздвигнут на золото и бриллианты, спрятанные в злополучном стуле. Сама же музыкальная репетиционная база находилась на первом этаже и представляла собой комнату 4 на 4 метра, стены которой были полностью обклеены разнокалиберными кусками поролона. Внутри комнатухи было грязно, накурено и тесно, ведь большую часть площади занимали колонки, микрофоны, ударная установка, бас-гитара, электроорган, несколько табуреток, шкаф со всякой всячиной и два продавленных дивана.
– Мэри, привет! – обрадовался Геннадий Макеев, встретив нашу компанию на пороге своей музыкальной лачуги. – Привет, старичок, – пожал он мою руку.
– Привет, вольным трубадурам, – буркнул я, окинув взглядом открывшуюся передо мной «неземную красоту».
Кстати, кроме Геннадия здесь сидели ещё двое мужичков и одна крашенная под блондинку барышня примерно лет тридцати с гаком. И занимались они совсем не музыкой, эти граждане благополучно распивали бутылочку заморского коньяка, закусывая его дольками лимона. Мы с Машей на эту встречу тоже прибыли с группой поддержки. За нами увязались Заваров и Калашников, а так же танцовщица Олеся. И надо сказать, что Олеська всерьёз намеревалась в новом ансамбле либо петь, либо танцевать, либо подпевать на бэк-вокале.
– Здравствуйте, – кивнул я незнакомым мне товарищам.
– Мужики познакомьтесь, это футболисты московского «Спартака», – сказал Геннадий. – Это всем известный Александр Заваров, который с молодёжкой выиграл Чемпионат мира. А это …, – покосился он на Калашникова.
– Всем известный нападающий Александр Калашников, – представился мой друг.
– Ну, девчонок вы знаете, – немного смутился хозяин этой музыкальной лачуги и тут же представил своих друзей. – Басист Валера Дурандин, это барабанщик Миша Филиппов, и наша солистка Кристиночка.
– Очень рад, – кивнул я. – Ребята, время у нас мало. Сегодня тренировка была тяжёлая, давайте сразу перейдём к делу.
– Правильно, пой, – ухмыльнулся худой и большеносый басист Дурандин и, сняв акустическую гитару со стены, протянул её мне.
– Что ж вы помещение не проветривает? – проворчал я, еле-еле устроившись на старенькой прожжённой сигаретами табуретке. – Дышать ведь нечем.
– Не кому за нас, молодой человек, как следует взяться, – заулыбалась солистка Кристина, с большим интересом разглядывая моё волевое лицо и крепкую мускулистую фигуру.
Не знаю как она оценила меня, но я внешность певицы оценил примерно на четвёрочку. Машка и Олеська, к слову сказать, были и моложе, и фигуристей и чуть-чуть симпатичней. Затем я приврал, что на данный момент в моём репертуаре имеется всего четыре композиции, что остальные вещи пока ждут более качественной доработки, и через пару секунд запел «Солнечное лето». И как только простенький короткий куплет закончился, припев: «Только никому я не дам ответа» тут же затянули вместе со мной Маша и её подруга Олеся. Создавалось такое впечатление, что группа «Мираж» с какого-то перепугу дает