Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

и Настю Капачинскую, теперь помоги мне. Вообще, Гюнтер большая умница, он создал компьютерную программу по обработке результатов анализа эритропоэтина и накопил в этом деле огромный опыт. Я приехал и за два дня прошёлся по всей процедуре анализа: очень сложно и занудно, много тщательной ручной работы, потом какие-то невероятные реактивы и буферные растворы, их надо готовить свежими на определённых стадиях анализа! Мы договорились, что я возьму на работу нового сотрудника и сразу направлю его на обучение, после чего Гюнтер скажет, подходит этот специалист или нет. Этим новым сотрудником стала Юлия Дыхал — она и поехала в Австрию.

Но проблемы с ЭПО оказались только присказкой, а сказка была впереди: мы чуть не лишились аккредитации ВАДА! Летом пришёл запрос из Международной федерации гимнастики, даже жалоба — мол, год прошёл, а они так и не получили результаты анализов 12 проб, отобранных в Софии в июне 2004 года, во время проведения в Болгарии чемпионата мира по аэробике. И что это не первый запрос, причём ответа ни на один из них не было, поэтому в копии стоял доктор Оливье Рабин, научный директор ВАДА. Он попросил меня незамедлительно разобраться, но следов этих проб в лаборатории я не нашёл. Помогла мне Марианна Масленникова, президент Всероссийской федерации аэробики, известная в прошлом семиборка. Оказалось, что Марианна лично привезла из Софии и передала Семёнову 12 проб и 1800 долларов за проведение анализов. Звоню Семёнову, спрашиваю, где пробы, он всё отрицает: не было никаких проб, денег тоже не было, он ничего не брал и ничего не знает. Я позвонил Оливье Рабину в Монреаль, рассказал всё как есть и объяснил, что как недавно назначенный директор я не могу нести ответственность за прошлогодние грехи, теперь ничего исправить нельзя. Оливье всё понял, поддержал меня, и мы закрыли вопрос.

Оказалось, что и это было не всё. Точно так же пропали 20 проб, отобранных во время Кубка мира по дзюдо, — и снова та же примитивная схема защиты со стороны Семёнова: никаких проб не было, денег не брал, ничего не знаю. Второй раз доктор Рабин может такое не простить. Надо срочно отыскать концы, то есть узнать кодовые номера 20 проб. Федерация дзюдо оказалась на Мальте, звоню туда и объясняю, что я из Москвы, новый директор лаборатории, очень прошу помочь разобраться со старыми пробами. От вас было 20 проб, есть наша перекодировка, но хотелось бы ещё раз сверить номера. И свершилось чудо: мне присылают кодовые номера 20 проб. Я вбиваю номера в официальный ответ, ставлю прошлогоднюю дату — и направляю отчёт на Мальту!

Мы всё проанализировали, всё чисто, спасибо за сотрудничество.

У меня зазвонил телефон… Это произошло 15 июля 2005 года, позвонил Валерий Георгиевич Куличенко, сказал, что неожиданно был установлен рекорд мира, надо срочно сделать пробу мочи и направить результат в IAAF, чтобы рекорд засчитали. Оказалось, что молодая и перспективная метательница молота Татьяна Лысенко, находясь на допинговой программе подготовки к 10-му чемпионату мира IAAF в Хельсинки, подбодрилась инъекциями тестостерона — и неожиданно метнула молот на 77.66 метра. Мирового рекорда не ожидали, на соревнованиях не было допингового контроля, но результат попал в прессу, и о нём стало известно. И мне на следующий день привезли замотанный кулёк от Куличенко, а в нём моча в пластиковой бутылке из-под пепси-колы. Да что это такое! Звоню Куличенко и объясняю, что проба должна быть в «берегкитах», в стеклянных флаконах А и Б, и с ними заполненный транспортный протокол и форма допингового контроля с подписью Лысенко и офицера допингового контроля. Куля запыхтел, заворчал, но всё быстро переделал, как требовалось, хотя «берегкиты» в то время были учётными и стоили дорого.

Чемпионат мира IAAF по лёгкой атлетике в Хельсинки был главным стартом 2005 года. Допинговый беспредел в российской лёгкой атлетике был невероятным, контроля не было никакого, поскольку мочу при отборе подменяли как попало. Если приходила партия из 20 проб, то там обязательно оказывались повторки, три-четыре пробы имели один и тот же стероидный профиль и одинаковые хроматограммы. Это означало, что некие доноры сливались за трёх-четырёх спортсменов, обычно это были тренеры, они жаловались, что не в состоянии заполнить все флаконы, надо было мочу заранее заготовить, дня за два, что ли… Меня особенно злило, что на такой бессмысленный анализ тратились время и реактивы. Семёнов это прекрасно знал, однако действовал по-своему: он смело сливал такие пробы в раковины. Но я так никогда не делал.

Ещё на территории России действовал международный контроль, он работал по планам IAAF и контролировал ведущих легкоатлетов, входящих в Международный пул тестирования — IRTP (International Registered Testing Pool). Они были обязаны предоставлять в вадовскую программу АДАМС (ADAMS — Anti-Doping Administration and Management System, Система антидопингового администрирования и менеджмента) стандартную форму местонахождения (Whereabouts form) на предстоящие три месяца — где будут проходить сборы и тренировки, какие запланированы соревнования, обязательно с адресами и телефонами, включая тренеров и родственников. Контроль проводила шведская фирма IDTM — International Drug Testing and Management. Но сотрудников, работавших в России, коррумпировали по полной программе, и внезапный контроль стал настолько «внезапным», что о нём было известно за два месяца, кого и когда будут брать. Это позволяло корректировать схемы приёма препаратов или заранее договариваться о подмене мочи. Правда, к шведскому контролю относились уважительно, осторожничали и женскую мочу подменяли только на женскую.

В такой обстановке отвечать за предвыездной контроль, да и вообще за любой, было невозможно. У меня не было достоверной информации о том, кто и что применял и как рассчитывали сроки выведения. Тем временем финская антидопинговая лаборатория закупила новый хромасс высокого разрешения; у нас такого прибора ещё не было, Фетисов пообещал его приобрести, но случилось это только в конце 2005 года. Чтобы компенсировать отставание в чувствительности, надо было отбирать пробы пораньше, за две-три недели да выезда, пока концентрации метаболитов не упали и «хвосты» анаболических стероидов ещё хорошо видны, а заодно узнать, кто и что принимает, и оценить риски, будет ли спортсмен чистым и поедет ли на чемпионат — или останется дома. Но в ЦСП велось плановое хозяйство, и предвыездной контроль был запланирован буквально накануне отъезда сборной.

Всё это я объяснил Николаю Дурманову, и он понял, что мы снова в опасности. Если заранее не