Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой - Василий А. Меркушов

Мы, конечно, не знали, зачем весь Балтийский флот выходил в открытое море и что из этого могло произойти. Позже выяснилась следующая картина.

С объявлением Германией войны России Швеция заняла весьма двусмысленную позицию, потому, благодаря всем известному германофильству шведов, считалось очень вероятным, что Швеция перейдет на сторону центральных держав и выступит против России.

Предположение это переросло в уверенность, когда 17 июля адмирал Эссен получил телеграмму начальника Морского генерального штаба о том, что между Германией и Швецией заключено соглашение, потому Швецию надлежит считать нашим вероятным противником.

Шведский флот, построенный специально для действий в шхерах, представлял серьезную угрозу побережью Финляндии. Неопределенная позиция Швеции очень тревожила командующего Балтийским флотом, на плечах которого лежала ответственность за безопасность правого фланга русской армии и столицы. В ночь на 21 июля в штабе флота были получены агентурные сведения о частичной мобилизации шведской армии, объявлении мобилизации на острове Готланд, где уже стояли пять шведских броненосцев, шестнадцать миноносцев и три подводные лодки, а также о германской эскадре, которую видели в 50 километрах от стокгольмского побережья.

Днем 21 июля Либава и Виндава донесли о появлении германской эскадры из девятнадцати судов, вскоре скрывшихся за горизонтом. Наши судовые радиостанции все время слышали усиленную работу германских радиостанций.

Атмосфера все более и более накалялась.

23 июля пришло сообщение, что вчера, 22 июля, объявлена мобилизация всего шведского флота, а это не могло быть принято иначе, как явная угроза России.

Положение командующего Балтийским флотом становилось совершенно нетерпимым, так как за отсутствием разведчиков проверить донесения агентов было нечем. (Из-за перерыва в судостроении мы вышли на войну с одними устарелыми судами, среди которых не было ни одного настоящего разведчика, ибо старые крейсера, обладая слишком малым ходом, для дальней разведки совершенно не годились.)

Пришлось ограничиться наблюдением за входом в Финский залив, где днем держались дозорные крейсера, на ночь сменяемые миноносцами.

23 июля адмирал созвал совещание, на котором, считая, что Швеция наверное выступит против России, было решено предупредить ее намерение, разбив шведский флот до его соединения с германским флотом. По окончании совещания адмирал послал своего флаг-офицера в Петербург с письмом на имя Главнокомандующего.

24 июля за отсутствием Главнокомандующего письмо принял начальник его штаба. Флаг-офицер получил устный ответ, что в случае неблагоприятного оборота командующему флотом будет дана условная телеграмма, о которой он просит в письме, – «Гроза», разрешающая атаковать шведский флот.

26 июля около 19 ч. 30 м. у восточной стороны острова Нарген собрались «Рюрик» под флагом командующего флотом, бригада линейных кораблей, 1-я и 2-я бригады крейсеров и 13 миноносцев.

В 21 ч. на «Рюрике» состоялось собрание флагманов и капитанов, где обсуждался вопрос о походе и внезапном нападении на шведский флот в случае получения телеграммы «Гроза», а также о бое в открытом море с германским флотом, могущим подоспеть на помощь шведам.

Адмирал Эссен намеревался, подойдя к шведскому флоту, обратиться к его командующему с ультимативным письмом, в котором предлагал увести весь шведский флот в Карлскруну и не выходить оттуда во все время продолжения войны между Россией и Германией.

Поход Балтийского флота намечался на 27 июля в 10 ч. утра, однако, ввиду выяснившейся необходимости для крейсеров пополнить запасы угля, операцию пришлось отложить еще на один день.

Тем временем пришло сообщение, что весь мобилизованный шведский флот сосредоточился у острова Готланд. Казалось, что колебания Швеции кончились и она окончательно переходит в стан врагов.

Вследствие этого, не дожидаясь никаких приказаний из Петербурга, 28 июля в 4 ч. утра тральщики, 4-й дивизион миноносцев и крейсера снялись с якоря; главные силы снялись в 8 ч. утра и пошли за ними на вест.

29 июля около 5 ч. утра принят конец радиограммы из Петербурга, из которого было видно, что верховное командование признает операцию неуместной. В 10 ч. 30 м. принята повторная радиотелеграмма из Петербурга: «На № 87р почтовый сообщаю нижеследующую резолюцию: Верховный Главнокомандующий[13] не допускает активных действий при настоящей политической обстановке. Главная задача Балтийского флота прикрыть столицу, что теперь, главным образом, достигается его положением в Финском заливе. Когда можно будет, Верховный Главнокомандующий даст указание, куда идти. Проект письма признан актом вызывающим и незаслуженным оскорблением шведов, лояльно относящихся теперь к России. № 032. Альтфатер[14]».

Таким образом, отношение Швеции к России определилось в благоприятную нам сторону. Решительность адмирала Эссена заставила наше правительство поспешить с выяснением создавшейся на Балтийском море обстановки. Политический горизонт очистился. Одним врагом для старого и слабого русского Балтийского флота стало меньше.

В 7 ч. утра на буксире портового судна «Нарген» вышел в Гельсингфорс, куда прибыл в 2 ч. дня.

Док был уже почти готов, и в 16 ч. «Окунь» вошел в него. Оказалось, что ограждение горизонтального руля лопнуло и едва держалось. Сейчас же приступили к работе, которая продолжалась всю ночь.

В 16 ч. повреждение было исправлено, подводная часть очищена, окрашена и «Окунь» спущен на воду…

Оказывается, что около полуночи 28 июля «Новик» на параллели маяка Фильзанд в 35 милях от него разошелся на контр-курсе с двумя германскими крейсерами типа «Аугсбург» и одним миноносцем. Хотя расстояние было около двух миль, корабли промелькнули так быстро, что атака не имела места.

В полдень получили радио начальника дивизиона: пополнить запасы топлива, масла и присоединиться к бригаде.

Для обратной буксировки командир Свеаборгского порта дал пароход «Скаттуден», который несколько задержался с покупкой провизии, и я пошел вперед самостоятельно.

У маяка Редакон, застопорив машину, принял буксир, пошел дальше, и в 22 ч. «Окунь» уже стоял у борта «Хабаровска».

В обоих случаях шел на буксире для сбережения судовой машины, так как дизель-мотор в 120 сил очень ненадежен и хрупок. Постоянно лопается и ломается все что угодно: поршни, пульверизаторные коробки, шток масляной помпочки, коленчатый вал и т. д.

В течение трех лет подряд завод (Нобеля в Петербурге) не мог сдать дизелей на подводных лодках «Макрель» и «Окунь» и только в апреле сего 1914 года моторы случайно проработали полной мощностью в течение десяти часов подряд и были, наконец, сданы в казну. При таких обстоятельствах дизель надо было беречь, чтобы в нужную минуту он не развалился, а потому «Макрель» и «Окунь» обычно ходили на буксирах других судов.

Конечно, это