Смерть на жемчужной ферме - Ад Бенноэр
Жужжание становилось все громче и в него ворвалось легкое потрескивание радио.
– Вайми-Роллс! – внезапно сказал Кент. – Я летал на одном из них как раз перед заключением мира.
– Очень интересно! – высоким бесцветным голосом заявил Нишиока. – Но совершенно бесполезная задержка. Через несколько секунд я намерен прострелить вашу голову, мистер Оттавей.
– Это не поможет вам ни на йоту. Гидроплан сейчас сбросит предупреждающую бомбу. Если она не убедит вас, две следующих полетят в вашу драгоценную лагуну, взорвут опущенные боты и отрежут вам путь отсюда. Потом гидроплан сообщит ваше местопребывание голландским канонеркам.
– О, нет, только не это! – воскликнула Памела.
– Единственный исход для вас – безусловная сдача. До остальной шайки нам нет дела, но Нишиока – другое дело.
Ниошика судорожно сжал револьвер, но все еще любезно улыбался.
– Почему вы оказываете мне такую честь?
– По трем причинам, – Оттавей стукнул по столу. – Калифорния, 1913 год. Я был молод в те дни, и вы ускользнули из моих рук. А то бы вы получили десять лет. Сингапур, в конце войны. Лично я не участвовал в этом деле, но знаю из авторитетного источника, что если бы мы поймали вас тогда, вас приставили бы к стенке. Новая Гвинея – два года тому назад.
Аэроплан кружился уже над виллой. Нишиока впервые обнаружил волнение.
– Ниш, резко заявил Кент, – если вы сейчас выстрелите, клянусь, что я уложу вас на месте!
Среди молчания, которое последовало за этим предупреждением, Нишиока встал и саркастически поклонился Оттавею. Лоб его покрылся крошечными каплями пота.
– Мистер Оттавей, – вымолвил он глухо – я вас поздравляю!
– Оттавей, – заорал Кент, – остановите проклятый аэроплан. Он мне действует на нервы!
Оттавей подошел к двери.
– Джонс! Прикажите ему спуститься внутри рифа и быть наготове. Шифром!
– А как же насчет нас, служивый? Чёрт возьми, этот парень легко снижается! – проговорил Кент, задирая голову кверху.
– Я – не полицейский. Мое дело сделано. Украденный жемчуг меня не касается. Мне нужен один Нишиока. Остальные могут убираться, куда угодно.
Девушка недоверчиво посмотрела на него.
– Очень мило с вашей стороны! Если это вас интересует, я бросаю эту банду пиратов.
– Это меня интересует, – медленно ответил Оттавей, – и даже очень. У меня был другой план относительно вас.
– В самом деле – замечательно!
– Я думал обвенчаться с вами в Порте-Дарвин. Дирайк Лэндон возмущенно вскочил.
– Это превосходит всякие пределы! Пошли этого негодяя к чёрту, Пэмми!
Его сестра неподвижно застыла в кресле.
– Я… не могу этого сделать Дирайк! – мягко сказала она, наконец. Ролло Кент, насвистывая «Свадебный марш» Вебера, стал медленно спускаться по залитым солнцем ступеням террасы.
Эрл Стенли Гарднер
Прицел
Сэм Свифт приподнял угол грязного брезента и засунул под него пакет, завернутый в коричневую бумагу.
– Вот и табак, Габби! Теперь мы уже совсем обнищали, не осталось ни цента.
Повернув голову, Габби Хикс посмотрел слезливыми серыми глазами на обоих тощих осликов и затем вдоль главной улицы Антилоп Флат.
– А на что нам деньги? Ведь есть чем прокормиться. А много ли достал жевательного табаку?
Товарищ его утвердительно кивнул головой.
– Что же нам тогда здесь прохлаждаться? Идем!
Каждый из стариков взялся за прикрепленную к недоуздку веревку и, волоча ноги, они побрели вдоль пыльной улицы. Смотря им вслед, прохожие улыбались. Ведь эти старики были старателями в песчаных пустырях и горах; что-то в их наружности всегда вызывало улыбку, но улыбку обычно сопровождал вздох.
Габби был высок и худ, лицо бритое, волосы спускались до плеч. Сэм Свифт был совершенно лысым, зато борода покрывала половину груди.
Истратив свои барыши на провизию, они возвращались к своим заявкам и четырем месяцам полного одиночества.
Внезапно Габби остановился и укоризненно взглянул на товарища.
– Сэм, бьюсь о заклад, что ты забыл журналы! Сэм Свифт опустил голову и, уставив глаза в свою спутанную бороду, пробормотал:
– У нас не оставалось денег, Габби! Тот затряс в ответ седой головой.
– Знаешь, небось, что я без чтения не могу обойтись, лучше бы без табака остался.
Сэм ничего не ответил. Да и что же он мог сказать?
В каждую поездку он покупал в городе журналы. Эта обязанность лежала на нем, как на хозяйственном распорядителе товарищества. Габби любил чтение и неизменно проводил за журналами длинные вечера, перечитывая до восьми раз одно и то же. Сэм не читал и считал потраченные на журналы деньги чистым убытком. Это мнение чуть не оказалось скалой, о которую грозило разбиться товарищество. Слезливые глаза Габби запылали от негодования, волосы дрожали.
– Это решает дело! – продолжал Габби. – Ты истратил все деньги на то, что любишь, а о моих желаниях позабыл. Прекрасно. Мы разделим заявки и эту зиму каждый будет жить сам по себе.
Вытаращив испуганно глаза, Сэм Свифт схватился за бороду.
– Послушай, Габби, не ссориться же нам с тобой из-за этого. Чёрт возьми, я достану тебе твои журналы. На, подержи ослика, а я отыщу магазин.
Не дожидаясь ответа, Сэм бросил повод и поспешно исчез за угол. Габби сделал движение, будто намеревался пойти за ним, но посмотрел на осликов с вьюками, вздохнул, поднял брошенную веревку, отошел к краю дороги и сел ожидать на кучу высохшей глины.
Сэм Свифт шел быстрыми шагами, душа онемела от ужаса потерять товарища, мысли не работали. Неужели из-за журналов распадется их товарищество? Пожалуй, что он, действительно, был неправ, забыв про журналы.
Сэм остановился у одновременно мелочной, москательной и книжной лавки, объяснив молодому продавцу свое затруднительное положение. К несчастью, ответ был короток, сух и неудовлетворителен.
Сэм Свифт посмотрел через улицу и увидал приемную доктора Уиллита. В голове воскресли нежные очертания каких-то воспоминаний. Как-то его ударила мотоциклетка, испуганный моторист заплатил за вправку и лечение сломанной руки. Сэм вспомнил о плетеном столе с высоко нагроможденными на нем журналами. Читать он их не читал, но все же…
Перейдя улицу, он сунул в дверь свое немытое лицо с косматой бородой и увидал одетую в белое сестру, показавшуюся ему олицетворением чистоты и знания. Он струсил.
– Хотите видеть доктора Уиллита? – спросила она. Сэм кивнул и запнулся: говорить он не мог.
Переходя улицу, он думал, что просьба одолжить несколько журналов будет легкой, но глядя на хладнокровно-деловитое лицо сестры, понял, что просьба бессмысленна.
– Обождите минуту, – проговорило видение в накрахмаленной белой одежде и шурша исчезло за дверью.
Сэм хотел убежать, но вдруг в голове мелькнула новая мысль, едва он увидел перед собой высоко нагроможденные на столе журналы посреди комнаты. Мысль пронзила его с быстротой молнии, непреодолимый импульс толкал его… Не успев ясно отдать себе отчета в своих действиях, он схватил охапку журналов и выбежал на улицу. Теперь ему только оставалось бежать, бежать поскорее, без оглядки.
– Вот они, Габби! – сказал он запыхавшись. – Спрячь их под брезент, да поскорее развяжи веревку. Ну, теперь хорошо.
Габби же был все еще зол.
– А какие они будут?
Взглянув на него украдкой через плечо, Сэм ответил:
– Самые, что ни на есть наилучшие, хоть для королей. Не болтай так много: надо до заката дойти до грязевых ключей, а в пустыне и без того будет печь во всю. Идем!
Пока они шли по дороге, приходилось вести осликов и им было не до разговоров. Часа два спустя, пройдя пять миль и пустив осликов на свободу, Габби пришел опять в обычное хорошее расположение духа и бок о бок товарищи плелись по пыльной тропинке, изредка обмениваясь двумя-тремя словами, уверенные в обоюдном понимании и готовые положить жизнь один за другого, если появится необходимость.
Уже стемнело, когда они остановились