Раймон Кено - Последние дни

Браббан напрягся.

— Два чемодана все еще у вас?

— Да, только в эти игры я больше не играю. Не пойдет. Такие приемы — чушь. Из-за этих низкопробных махинаций нас с вами в конце концов запихнут за решетку.

— Тс-с.

Вюльмар замолчал и задумался.

— Скажите-ка, что вам нужно от Бреннюира-старшего?

— Что мне от него нужно? Да ничего. Мы друзья, только и всего.

— Рассказывайте! Я вам не верю.

— Прошу вас быть со мной повежливее, месье Вюльмар. Не забывайте, что вы мой подчиненный.

— Скажите честно, чего вы хотите от Бреннюира-старшего?

— Абсолютно ничего.

— Никогда в это не поверю.

Какое-то время оба сидели молча.

— Умираю от любопытства, — не отставал Вюльмар.

— Не понимаю, чего вы добиваетесь, точнее, чего можете добиться.

— Да ладно! Я не настаиваю. Что мы будем делать сейчас?

— Можно попробовать прием с чемоданом и долларами, — предложил Браббан.

— Я уже сказал, что больше в эти игры не играю.

— Вы мой секретарь, ваше дело — слушаться.

— Смех да и только, — отозвался Вюльмар.

Браббан поскреб затылок.

— Освободить вас во второй половине дня?

— Ни в коем случае. Я просто хочу провернуть что-нибудь интересное. Сорвать большой куш.

— Нужно дождаться, когда у меня будет идея.

— Долго ждать придется.

Разъяренный Браббан вскочил и треснул кулаком по столу. Все посмотрели на него. Сбежались официанты. Он сел на место, покашливая и теребя узел галстука.

— Стакан воды и счет, — потребовал он.

Вюльмар наблюдал за ним с любопытством. Оба вышли, не произнеся ни слова. «Амилькар» ждал на улице возле здания. Браббан втиснулся в небольшое авто и поставил себе на колени два чемодана с долларами: один с фальшивыми, а другой со старыми газетами. Вюльмар сел за руль.

— Куда едем?

— Заглянем в контору. Положу чемоданы, поскольку сегодня мы ими не воспользуемся.

Браббан смотрел на два чемодана с нежностью. Ему столько раз удавался этот прием, что он испытывал к нему особую привязанность.

— Вы чем-нибудь, кроме мелкого жульничества, в своей жизни занимались? — спросил Вюльмар, когда они спускались по улице Тронше.

— Тс-с, — шикнул Браббан. — Умейте подбирать выражения. Я вам уже сто раз говорил.

— А вы только что здорово рассердились.

— Да, и правда. Я уже забыл. Вы становитесь все более развязным. Не забывайте, мы не компаньоны. Вы всего лишь мой секретарь.

— Да, месье.

— Надо набраться терпения. Верьте в мою звезду. Уверен, совсем скоро у меня в голове зародится чудесная идея.

— Да, месье.

— Кстати, по-моему, до сих пор жаловаться вам было не на что. Я вам хорошо платил.

— У меня есть расходы. Бензин стоит дорого. Вы не думали о том, что стоило бы купить хороший автомобиль? Он был бы вам весьма полезен. На гоночной машине вроде этой нас в два счета запомнят.

— Идея, — сказал Браббан. — Куплю хороший автомобиль. Закрытый, правильно?

— Я знаю, где взять недорогой, — отозвался Вюльмар.

Он остановился на углу улицы. Браббан вышел с двумя чемоданами. Вюльмар стал его ждать.

— Что делаем теперь? — спросил он, когда шеф вернулся.

— Ничего. Я буду думать. Прогуляюсь по улицам. Чувствую, что сегодня что-нибудь придумаю.

— Папа, запертый в подземельях Ватикана, — вам не кажется, что это неплохо?

— Оставьте ваши шуточки. Я буду работать. Завтра займемся автомобилем. А сейчас вы свободны.

Вюльмар помахал рукой, мощно пукнул выхлопными газами и тотчас в них исчез.

— Вот ведь как обидно, — размышлял Браббан, — у парня есть все данные, но он испорчен кинематографом. Папа, запертый в подземельях Ватикана! Где он успел это выхватить? Не удивлюсь, если он пишет стихи, в которых от щедрот сандалит рифмы.

И Браббан пошел вслед за

…«душкой-на-побегушках»,

как он выражался.

— Да ты, дедуля, на себя посмотри, — сказала «душка-на-побегушках».

— О, мадемуазель, как вы могли подумать, что я делаю вам непристойное предложение. Оно идет от чистого сердца, только от чистого сердца.

— Меня не проведешь, старичок. Знаю я таких гусей. Не стыдно, в вашем-то возрасте?

— Но, мадемуазель, уверяю вас…

— Мне и так наперед известно, что вы мне будете петь.

— Мне нравится быть в компании молодых, мадемуазель. Вот почему я попросил вас уделить мне немного времени. Но, естественно, я не хочу, чтобы ваши родители беспокоились, если вы из-за этого опоздаете.

— А чем вы собираетесь меня угощать?

— Может, портвейном? В «Кафе де ла Пэ»?

Малютка восхищенно присвистнула.

— Идем, — сказала она. — Чем вы занимаетесь, месье? Вы сенатор?

— Я похож на сенатора?

— Нет. Я пошутила. Вы что, шуток никогда не слышали?

— Да нет, отчего же…

— Тогда скажите, чем вы занимаетесь?

— Бизнесом.

— Вы женаты?

— Нет…

— Интересно.

— Это почему?

— Слушайте, а вы занимаетесь чем-то серьезным?

— Да, очень важными делами. Покупка, продажа и управление недвижимостью.

— Занятие для акул. Портвейн здесь — что надо.

— Рад, что вам нравится.

— У вас чудной вид. Кроме шуток, вы правда занимаетесь чем-то серьезным?

С тех пор, как Браббан стащил бумажник Тормуаня и эта история наделала достаточно шума, чтобы занять четверть колонки в газетах, на него стали нападать внезапные приступы беспокойства, которые он сравнивал с дергающей болью. Раньше с ним такого не бывало.

— Недвижимость — вещь предельно надежная. Ента штука не подчиняется колебаниям курса.

— Почему вы говорите «ента» вместо «эта»? Некрасиво.

— Справедливые слова, мадемуазель, совершенно справедливые.

— Как вас зовут?

— Мартен-Мартен. Месье Мартен-Мартен.

— Длинноватое имечко. Но не буду же я звать вас Тентеном[83]!

— Мне жаль, но имя я изменить не могу.

— Да вы не обижайтесь. В именах с дефисом есть особый шик.

— Вы интересуетесь грамматикой, мадемуазель?

— Спрашиваешь. Может, пойдем поужинаем вместе?

Браббан предложил «Брассри универсель».

— Знатная мысль, — сказала малютка. — Закусок столько наберем!

Браббан подозвал официанта и расплатился, как важная птица.

— Вы сглупили: оставили ему слишком большие чаевые. Тридцати су было достаточно.

— Хотел показать, как я рад встрече с вами.

— Странные у вас манеры.

Она принялась напевать:

«Прекрасная Елена» — красота, правда? Вам не нравится?

— Обожаю Оффенбаха, — сказал Браббан.

Это была правда. Они вошли в ресторан. Им принесли закуски.

— Вот это да, — сказала малютка, — не жалею, что меня потревожили. Именно так мне все и описывали. Я-то думала, это враки. Слушайте, вы бы хоть поинтересовались, как меня зовут. Сарделька была сногсшибательная.

— Я не решался спросить.

— Не прикидывайтесь робким мальчиком. Меня зовут Фаби, это короче, чем Фабьена. Мой отец работает в типографии, так что он не дурак, сами понимаете, ему столько приходится читать. Он вообще ничего, а вот мать — стерва. Не будем о ней. А еще у меня две сестры. Угадайте, как их зовут.

— Не могу.

— Я так и знала. Старшую зовут Сюз, а вторую — Ниви. Сюз — это от Сюзанна, а Ниви от Каролина.

— Вот оно что…

— Да. Я вам голову не морочу. Слушайте, как же я натрескалась. Вы мне много вина не наливайте, а то в голову ударит. Я потом не понимаю, что делаю.

— Еще немного этих замечательных грибов?

— Нет, лучше передайте говяжьи губы. Они здесь что надо. Сюз, моя сестра, занятная. Знает столько артистов, художников, студентов. Это не треп. Не так давно она постоянно разъезжала в автомобиле, в небольшом роскошном «амилькаре».

— Вот оно что…

— Можете сменить пластинку? Все время повторяете «вот оно что…» Меня это раздражает. Ладно, шут с ним. О чем я говорила? Ах да. Моя сестра дружила с ребятами, у которых был «амилькар», так что она с ними накаталась. Это были два студента, хохмачи.

— С факультета права?

— Откуда мне знать? Вам что, интересно? Одного из них звали Роэль, а другого — Вюльмар. В чем дело? Что-то не так?

— Все в порядке, спасибо.

Фаби посмотрела на него с жалостью.

— А я вас испугала.

— Почему испугали?

— Не прикидывайтесь. Этот «амилькар» вам знаком, только что сами в нем сидели. Я его тут же узнала, и парня тоже — Вюльмар собственной персоной! Как же я развеселилась, когда заметила, что вы за мной идете! И решила: если этот старикан ко мне пристанет, расскажу ему такое, что его точно огорошит. Слушайте, вы, по крайней мере, не его отец?