Лёд и Пламя - мортифактор

— Нет, хотя искушение велико, ты можешь исчезнуть, так и не раскрыв своих истинных сил. — Она снова засмеялась, но смех прозвучал как-то неловко и смущённо. Чего? Такая древняя особа может смущаться? Мне это не нравится. — Но нет. Совсем нет. Я стара, Гарри, слишком стара и слишком устала. Устала наблюдать, как между нами и смертными, простирается бездна. Со стороны это выглядит удручающе. Особенно если помнить, каким был мир тысячи лет назад. Но чтобы найти покой, нам нужен наследник. Клянусь словом королевы Авалона, наш ребёнок будет воспитан как будущий правитель страны и как некромант. Ты подходишь на роль отца. Решай, некромант, решай быстро. Другого шанса не будет.

Раскрыв рот от удивления, я смотрю на Морганну, смущённую, но все же величественную и властную. Вот это поворот. Едва слышно я шепчу ответ. И никогда в будущем не жалел о своем решении. Морганна расцветает, становясь ещё прекраснее, если это вообще возможно.

Искренняя, тёплая улыбка и вновь зажжённый огонь жизни в глазах древней колдуньи были лучшим, что мне удавалось сделать для женщин. И даже недолгая радость и счастье Доры меркли перед этим новым огнём. Я не смог подарить счастья Доре, но смогу дать его Анне. Она заслуживает простого счастья женщины и матери.

Эти три года принадлежат тебе, Анна, и никому другому.

Прости, Дора, но Анна достойна большего, чем просто власть. Королева, словно фея, коснулась моей ладони, и усталость, сковавшая меня, отступила. Мои мышцы налились силой, словно я заново родился. Я чувствовал, что мог бы сломать гору голыми руками. Но внезапный шорох вернул меня на землю. Это упало на пол платье Анны, и я замер, заворожённый.

Её красота была настолько совершенна, настолько притягательна, что я не мог оторвать взгляд. В глазах Анны отражалось теплое сияние. Боясь спугнуть, я нежно потянулся к ней. Она, словно прекрасный цветок, распустилась навстречу моим прикосновениям. Её губы, мягкие и нежные, жадно встретили мои, и я растворился в её страстном поцелуе. Я был потерян в её объятиях, в её глазах, в её мире. Где существовали только мы двое.

Казалось, три года — это долгий срок. Однако на Авалоне минуты и часы стремительно превращались в дни, недели, месяцы и годы. В процессе этой жизни я всё глубже погружался в мрак. Я уже не испытывал страха при взгляде на колдовство Анны, олицетворяющее мощь тёмной магии. Помню в первый раз я чуть приступ не словил от удушающей, древней силы.

Магия королевы проявлялось даже в том, как воздух в ясный день окутывался затмевающей тенью. Словно сам Авалон дышал злом.

Когда эмоции переполняли королеву, радужка глаз темнела, и вместо зрачков вспыхивало зелёное пламя, словно духи стихий проносились сквозь неё. В этом состоянии она излучала тёмный свет, окутывая окружающий мир первородной тенью.

Была и обратная сторона. При взгляде на эльфов, упражняющихся в магии стихий, моё зрение резало от боли, как будто я оказался под слепящим светом фонаря. Анна мрачнела, отворачиваясь, а зрители сторонились шепча за спиной. Эльфы прекрасно знали что это значит: Погруженный во мрак и горе. Именно так, по-эльфийски, можно было перевести это состояние.

Часто, когда я гулял без королевы, мне слышались злобные крики о том, что тёмным тварям не место на их благословенной земле. Но мне было всё равно; древние эльфы прекрасно осознавали, кем я являюсь, в то время как дети были восхищены.

Вызов вьюг и снегопадов превратился в ритуал, который мы с Анной еженедельно соблюдали. Целый день на острове звучали голоса детей, некоторые из которых были старше меня на целые двести лет. Их смех и радостные крики наполняли воздух, создавая атмосферу беззаботного веселья. Мы не отставали, забывая о том, что Анна — королева. С радостью присоединялись к веселью, увлекаемые снежными битвами и катанием по льду.

Оказалось, что я способен на это, хотя и только благодаря поддержке Анны. Она даже не замечала, что почти всё время, пока я вызывал стихию Светлейшей в мир, именно она в одиночку подпитывала этот призыв. Словно была невидимым источником силы. Вместе мы творили чудеса, и под небом, полным кружевных снежинок и веселья, ощущали особую, недоступную другим близость.

Да, я осознавал, что это конец. Представьте, как она прекрасна и сильна. От одной мысли о предстоящем сражении с ней трепет пробегал по моему телу. Но всё это теряло значение, когда на её губах расцветала улыбка — награда, достойная самых опасных путешествий.

Мы часто проводили минуты в тишине, позволяя нашей близости наполнять воздух. Либо погружались в лёгкие, пустые разговоры. Меня поражали и трогали перемены в моей любовнице. В моём присутствии или во время «снежных дней» она была чуткой, игривой и, казалось, искренне счастливой, безмятежной девушкой; в то время как в других обстоятельствах — величественной, гордой и непоколебимой королевой Авалона.

Я не любил её, как и она не любила меня. После долгих дней одиночества мы нашли друг друга. Подходящую пару. И, не теряя ни мгновения, мы использовали каждую секунду свободного времени, посвящая её друг другу, заполняя всю душевную боль и пустоту.

Что можно рассказать о других эльфах и их жизни? Многие мифы, особенно те, что касаются гордости и спесивости этого народа, содержат зерно истины. Хотя чаще всего они относятся к подрастающему поколению. Взрослые эльфы, наоборот, являются весьма благородными собеседниками. Да, некоторые из них недолюбливают меня, но тем не менее уважают.

Для них уважение важнее любви, что вполне естественно в свете их долгожительства. Легенды о вегетарианстве эльфов — это миф. Мясо под вино — одна из неотъемлемых составляющих их ужинов. О кулинарном искусстве эльфов и говорить не приходится: их салаты и жареное мясо восхитительны, а букеты вин способны одурманить разум. Хотя мне больше по вкусу старая добрая медовуха Мастера.

Эльфы живут не на деревьях, а в простых деревянных домах. Большую часть жизни они посвящают охоте, изучению мира, магии и бесконечным тренировкам. Стрельба, владение различными видами оружия и магии.

Я старался отточить мастерство обращения с мечом, сражаясь с тенью, пока Морганна была занята своими делами. Никто не хотел со мной тренироваться, а с Анной сражение впереди. И я не желал раскрывать свои настоящие возможности. Но, повторюсь, гнетущее осознание неизбежного поражения не покидало меня.

— Гарри? — ласковый голос мягко оторвал меня от глубины воспоминаний.

Я очнулся, погружённый в своенравные грёзы своего