Наследник Мудрецов - Роман Романович

А вот последнее прозвучало иронично, если не сказать — саркастично. Раньше я бы сказал, что это проявление её характера, но сейчас…

Я ведь сказал, что наловчился ощущать чужие Дары. У деда Юрия был Дар Власти, который при встрече я ощутил как треснувший шар. Такого я не встречал, поэтому не знал, способен ли он использовать Власть и, если да, как это происходит. Тем не менее наличие шара в моём восприятии обозначало сформированный Дар. Маленький шар — начальный уровень. Шар покрупнее — уже развитый Дар. Нюансов хватало, но размер лучше всего говорил о силе одарённого.

У матери никакого шара не было. Зато имелась выраженная склонность к Дару Битвы, которую я ощущал как красную искру. Это подтверждало мои выводы. Пусть в роду Валовых Дар Власти и считался основным, но предрасположенностям на это плевать, проявиться могло что угодно. Отдельный вопрос, что было бы, поделись дед с дочерью Властью, как бы та прижилась, но мне только предстоит собрать статистику и найти ответы на многие схожие вопросы. Сомневаюсь, что буду первопроходцем. Упадок рода выражается не только в деньгах, но и в знаниях. Предрасположенность к Дарам не так уж сложно определить. У каждого есть свои особенности, и я ничуть не удивился, увидев у матери зачатки Дара битвы.

Наследники Мудреца Битвы славились… Да я не сказал бы, что они прям славились. Скорее имели дурную репутацию задир и тех, кого лучше не провоцировать. Провокации, вечная готовность к драке, такой же вечный поиск битвы. В случае моей матери, как теперь понимаю, это выражалось в едких замечаниях и любви к пикировкам. Уверен, это у неё от бабушки. Та была с таким же характером, ещё более задиристым, и никому спуску в семье не давала. Её разве что муж, мой дед, мог утихомирить. Иногда. Как известно, бабушка была из рода Медведевых, которые как раз утверждали, что они потомки Мудреца Битвы.

Мой брат, Савелий, кстати, такой же. Только ещё хуже. В том смысле, что хлебом не корми, дай подраться. Во мне же этого… Хотел бы сказать, что совсем не было, но это не так. У меня другой случай. Куда сложнее. Я даже какое-то время считал себя психом, но двоюродный дед научил обходиться со своими особенностями.

Пока я думал об этом, мать увела меня дальше по набережной. Там мы свернули, добрались до столовой, где и взяли еды, заняв место в дальнем углу. Сейчас обеденное время, но скорее финальная его часть, народ успел разбежаться обратно по рабочим местам.

— Как у тебя дела? — спросил я.

— Это ты спрашиваешь? Мои-то дела нормально, а вот твои, — покачала она головой, — Ты вернулся насовсем?

— Как пойдёт, — пожал я плечами.

— Что это значит? — мигом сдвинула брови мать.

Бросает мне вызов, надо же. Уверен, обычные матери также часто угрюмо смотрят на своих непутёвых сыновей, но здесь было другое. В позе, интонации, взгляде — во всём этом легко читался вызов. Сейчас я такие вещи куда лучше подмечаю. Это сильно упрощает жизнь. Зная, с кем имеешь дело, легче подстроиться под его особенности.

— То и значит, — ответил я спокойно, принимая вызов и смотря прямо. — Поговорил с дедом. Он не очень-то рад моему возвращению. Сказал, что нахлебников не потерпит, — обозначил я улыбку.

— Старый козёл! — прошипела она. — Внука два года не видел, а с ходу требует что-то! — возмущения матери не было предела. — Не вздумай соглашаться на работу у нас! — добавила она тише, также шёпотом.

— Всё так плохо? — уточнил я.

Дела семьи — это дела семьи. Посторонних ушей они не касаются. Мне эту науку всё детство в голову вдалбливали. То, что мы сели в общественной столовой, где нас могут услышать, — серьёзное отступление от этих правил. Но лучше уж так, чем идти домой или пытаться прятаться. Уверен, найдутся те, кто заметит. Слухи на наших улицах два года назад разлетались молниеносно. Сомневаюсь, что сейчас что-то изменилось. Понимала это и мать, поэтому быстро взяла себя в руки и дальше говорила куда тише.

— Твой дядя по-прежнему всем заправляет. С тех пор как Игорь начал учиться, все средства на него уходят. Из нас все соки выжимают. Будешь работать за троих, а получать в ответ только снисходительность, требования кланяться в ножки, еду да какие-то копейки. Уж лучше улицы идти мести, чем к Антону устраиваться. Совсем совесть потерял.

Антон — это мой дядя. Отец Игоря и Кристины.

— Что за учёба такая дорогая? — спросил я небрежно, старательно пряча свой интерес.

— На юридическом факультете. Его матушка посодействовала. Через своих.

Я понимающе кивнул. Анна Фёдоровна, мать Игоря, была из семьи Заверевых. Мне сложно оценить, насколько они влиятельны, тем более сейчас. Два года назад меня это не особо интересовало. Но я знал, их семейство утверждало, что ведёт свой род от Мудреца Клятв. Как и всех других наследников, у этих репутация тоже специфическая. На тех, кто имел дар Клятв, всегда был спрос. Умели они создавать магические клятвы. Хочешь принять слугу и чтобы тот не обманывал — идёшь к клятвенникам. Хочешь заключить сделку — туда же. Речь не об обычных соглашениях, а о тех, где нужны жёсткие гарантии исполнения. Считалось, что люди с этим Даром очень щепетильны в вопросах данного слова, относятся ко всем посторонним с недоверием и очень любят как следует нагреть. Особенно если плохо выполняешь обещания. Юристы, дельцы, банкиры, ростовщики. Дать денег в долг под клятву — их любимейшее дело. Не раз в истории случалось, что таких ушлых громили и их дома жгли, но это не отменяло того, что в случае чего шли именно к ним.

Поэтому то, что Игоря мать пристроила на юридический, можно было понять. Но из этого также следовало, что семья пристроить в место получше не смогла.

— Дед сказал, что передал ему Дар, — едва слышно шепнул я. — Почему на юриста-то отправили?

Дар Власти — боевой. Его не развить, сидя за партой в институте.

— Думают потом его куда-то в силовое ведомство запихнуть, — ответила мать. — Мне не говорили, но вроде бы уже есть намётки.

Я задумался. Игорёк с даром Клятв, который мог бы пригодиться юристу, пролетел, как можно понять. Телекинез в юриспруденции не нужен. А вот устроиться каким-нибудь следователем, прокурором, да по особым